Пятерка Мечей - Солнцева Наталья

Фаворин, приготовившийся к скандальным воплям блондинки, опешил. Такой ласковый прием озадачил его.

– Некогда мне, Изабелла Юрьевна, чаи гонять, – осторожно отказался он. – Я работаю с утра до ночи! Не то, что вы.

– А что я? Что я? – начала оправдываться Буланина. – Я ведь женщина… Оноре де Бальзак[39] знаете, что говорил? «Женщина, чтобы оставаться красивой, должна быть праздной!»

– Я Бальзака не читаю! – отрезал Фаворин, норовя прошмыгнуть мимо Изабеллы Юрьевны к дверям своей квартиры.

Но она, загородив своей пышной грудью проход, не давала ему возможности это сделать, и, покраснев от удовольствия, любовалась растерянностью музыканта.

– Не смущайтесь же так, Егор! Какой вы, право, стеснительный мужчина. Вам нужно раскрепоститься, избавиться от своих комплексов!

Это окончательно взорвало Фаворина.

– На какие это комплексы вы намекаете, преподобная Изабелла? – завопил он, вне себя от злости. – С чего вы взяли, будто у меня какие-то комплексы? Вам не надоело везде и всюду совать свой длинный нос?!

Госпожа Буланина была настолько удивлена этим приступом бешенства, что так и осталась стоять с открытым ртом. Воспользовавшись ее замешательством, музыкант скрылся в своей квартире. Он так громко хлопнул дверью, что Изабелла Юрьевна вздрогнула.

– Диночка! – пропищала она, шмыгая носом. – Что это с ним? Он не хочет даже разговаривать со мной! Ты мне погадаешь?

После одиннадцати повалил такой густой снег, что на расстоянии вытянутой руки ничего не было видно. Несколько крупных хлопьев упали Артему за воротник, и это окончательно убедило сыщика, что ему пора оставить наблюдение за театральным домом.

За сегодняшний вечер он не заметил ровно ничего подозрительного или настораживающего. Студенты-арабы вернулись с занятий, нагруженные продуктами и выпивкой, и, судя по раздающейся из открытой форточки музыке, затеяли вечеринку.

Берта Михайловна выходила кормить котов, неодобрительно ворча что-то себе под нос. Через минут двадцать пришел с работы Николай, сын Берты Михайловны, вынес мусорное ведро и больше не показывался. В гостиной Эдеров погас свет, и только слабое голубоватое мерцание, пробивающееся сквозь шторы, позволяло предположить, что старая актриса с сыном уселись смотреть телевизор.

Почти сразу после этого подъехала красивая темно-зеленая иномарка, из которой вышла Авдеева, и не оглядываясь по сторонам, поспешила в подъезд.

Два раза из дома выходила и возвращалась Анна Григорьевна. Отсутствовала она недолго, – наверное, бегала в гастроном или аптеку. Чуть позже вернулся из театра Фаворин, неся спортивную сумку и футляр с тромбоном.

Динара сидела на кухне и болтала с Изабеллой Юрьевной. Сквозь прозрачную занавеску Артему было отлично видно, как женщины пили чай за столом.

Инженер Авдеев явился в начале десятого, усталый и злой. Он нес через плечо свернутый резиновый шланг. Через кухонное окно Авдеевых, выходящее, как и окна Динары, во двор, – Артем видел, что супруги сели ужинать. Причем Авдеев несколько раз вскакивал и принимался бегать по кухне, размахивая руками. Его жена сидела и что-то отвечала ему, потом резко отодвинула стул и вышла. По-видимому, между Авдеевыми разыгрался семейный скандал.

На этом все затихло. Никто больше не входил и не выходил, окна квартир гасли одно за другим, и, наконец, свет остался только у Динары и в бывшей квартире Альшванга, где теперь проживали Анна Григорьевна с Лизой.

Из всех жильцов, сыщик за этот вечер не видел только Лизы. Со слов Динары он знал, что у девушки нервное расстройство, и она выходит из дому очень редко. Таким образом, обстановка в доме и вокруг него не внушала опасений. Касимов после разговора с Артемом, сдержал слово и больше не появлялся. Господин Вольф тоже занимался своими делами, – во всяком случае, поблизости его не было. Никто, кроме самого Пономарева, не вел за домом наблюдения.

Артем засунул руки в карманы и переминался с ноги на ногу, – он сильно замерз и проголодался. Пожалуй, можно идти домой с полным сознанием выполненного долга. Изабелла Юрьевна и Лиза живы и здоровы, все остальное тоже спокойно… Нет нужды стоять здесь и синеть от холода! Приняв такое решение, он все же продолжал оставаться на месте. Что-то влекло его к театральному дому, поневоле приковывало внимание. Пытаясь обнаружить причину сего странного явления, он убеждал себя, что Динара и ее гадания – единственная ниточка, которая может привести его к убийце. Но это было не совсем так. Что-то еще витало в атмосфере старого двора и построенного в конце прошлого века доме… непонятное до конца и тревожное. А может, некое мифическое чутье профессионала подсказывало сыщику, что есть во всем, происходящем с домом и его жильцами, какая-то скрытая драма, полная напряжения и кипучих страстей.

«Мифическим» чутьем Артем называл интуицию, механизм которой был неосознаваем им, но, несмотря на это, работал, и работал хорошо. Скорее всего, именно интуиция возвращала его мысленно и физически к театральному дому. Глядя на его облупившийся голубоватый фасад, колонны у входа, массивную, потемневшую от времени дверь с тяжелой медной ручкой, на его высокие окна, за которыми текла неизвестная и по-своему таинственная жизнь, – сыщик старался угадать, что может произойти здесь завтра, послезавтра, через неделю? И как это повлияет на дальнейший ход расследования? Он был далек от мысли, что Изабелле Юрьевне и Лизе угрожает реальная опасность, но что-то в словах Динары, в ее испуганных глазах, настораживало, заставляло сыщика держать жильцов театрального дома под наблюдением.

И где-то на самом донышке своего сердца Артем прятал от себя догадку, что его влечет сюда еще и Динара-женщина, а не только Динара-свидетельница и Динара-прорицательница. Ему было приятно находиться если не рядом с ней, то, хотя бы, рядом с домом, в котором она живет, – просыпается, готовит еду, раскладывает свои карты, болтает с подругой, ложится спать… Артем не хотел, чтобы его визиты становились излишне назойливыми, поэтому в гости не напрашивался и никак не выказывал своих чувств. Может быть, он и сам не отдавал себе в них отчета. Его отношения с Соней канули в прошлое. Иногда ему казалось, что их никогда и не было. Странная это штука – человеческие привязанности. Странная и запутанная!

Размышляя, господин Пономарев не заметил, какой вдруг повалил снег – густой и плотный, сразу отрезав наблюдателя от окружающего мира. Он посмотрел на часы, которые показывали начало двенадцатого. Скоро полночь! Пора домой…

На остановке бродячая собака рылась в мусорном ящике. Артем ждал троллейбуса около четверти часа. Снег обильно покрывал тротуары, рыхлыми шапками скапливался на деревьях. Когда сыщик приехал на свою улицу, было уже начало первого.

– Сейчас приду и завалюсь спать, – думал он, шагая по мягкому белоснежному покрову. – Даже душ принимать не буду!

Правда, без душа все же не обошлось. Пока Артем вскипятил воду для кофе и сделал себе омлет, сон выветрился, и голова снова стала ясной. Горячий душ отлично снял усталость, и господин Пономарев почувствовал, что снова в состоянии думать, размышлять в поисках ответа на многочисленные вопросы.

К счастью, сегодня у пенсионеров наверху было тихо, – никто не бегал и не стучал ногами. Видимо, внуки уехали! Артем не сомневался, что Вячеславу Ивановичу просто стало стыдно за безобразное поведение детей, вот он и соврал, будто они с женой одни в квартире.

Наслаждаясь тишиной, сыщик улегся на диван, заложив руки за голову, и окунулся в свои мысли. Неясный стук в окно заставил его приподняться и прислушаться. Казалось, что какая-то птица стучит клювом по стеклу…

– Вот наказание! – раздраженно пробормотал Артем. – Не одно, так другое!

Он постарался закрыть глаза и отвлечься, но надоедливый стук не прекращался; он даже стал громче. У сыщика появилась догадка, что внуки стариков-пенсионеров решили побаловаться другим способом. В детстве Артем и сам так делал – спускал из окна на веревочке толстый гвоздь, стучал им по стеклу соседей, а потом быстро поднимал. Было очень смешно смотреть, как люди открывали окна и высовывались из них, кто растерянно, а кто сердито.

Первое побуждение позвонить старикам и попросить их укротить бурные забавы внуков сменилось недоумением. В такой час дети давным-давно спят!

– Тут что-то не то! – решил Артем, вскочил и подошел к окну.

Сквозь пелену снега было видно, как на покатом подоконном сливе сидит огромная ворона и стучит клювом по стеклу.

– Кыш! – крикнул сыщик и постучал ладонью по стеклу. – Кыш! Пошла вон отсюда!

Ворона не особенно испугалась; она посидела в раздумье, тяжело взмахнула крыльями и перелетела на соседнее окно. Артем начал лихорадочно вспоминать сведения из биологии: спят вороны по ночам или не спят?