Яд Фаберже - Данилова Анна

Мы стояли с ней рядом, но он выстрелил прямо ей в голову. Ей, а не мне; ей, которая любила его, содержала его, отдавалась ему, рисковала всем ради него, поссорилась с сестрой ради него, открылась мне ради него…

Наташу отбросило к стене, и она тяжело рухнула, скользнув по мокрой от крови стене на пол. На выстрел прибежали Ефим и Мишенька… еще два выстрела… Брызги крови, запах пороха… Мур берет мои руки и прикладывает их к теплой крови, припечатывает мои пальцы к стенам, дверям… Но прежде он дает мне подержать пистолет, унесший жизни целой семьи.

И вот теперь все это мне придется рассказать Арчи? Зачем Арчи столько проблем? Да стоит только взглянуть на его холеное лицо и тщательно отглаженный костюм, белоснежную сорочку и уложенные волосы, как начинаешь понимать, как и чем жил до встречи со мной этот человек. Богатый, по словам Мура, антиквар, тихо и комфортно живущий в своем большом доме с толстой кухаркой, готовящей ему омлеты и пудинги. Эдит? С ней у него тоже нет проблем, точнее, он не желает создавать себе лишние проблемы, женившись на ней. Я не могла себе представить Арчи, который, услышав, в какую передрягу я попала, бросился бы мне на помощь и развил бы бурную деятельность по моему спасению. Зачем ему это, ну зачем? Ладно бы я действительно была его родной дочерью. Вот уж тогда бы я ему все рассказала, умоляя о помощи. Попросила бы его спрятать меня, отправив куда-нибудь подальше, в ту же Африку или Австралию… Быть может, он сжалился бы надо мной и оплатил дорогу Левину… Но при мысли о Левине мне стало и вовсе нехорошо. Спрашивается, зачем я такая сложная и проблемная Левину-то? Он что, не сможет найти себе девушку в Москве? Зачем ему лететь в Австралию, если достаточно выйти на улицу и подцепить первую встречную, быть может, немного смахивающую на меня… такую же рыжую, с веснушками на кистях рук…

Я заплакала, забывшись. Ни шуршащие на заднем сиденье пакеты с покупками, ни ласковый и добрый Арчи, сидящий за рулем автомобиля и с нежностью посматривающий в мою сторону, ничто не существовало для меня в тот момент, кроме огромной, черной и ледяной нависшей над моей головой опасности…

Я проплакала весь оставшийся путь, и Арчи, словно почувствовав, что мне необходимо выплакаться, не задал ни одного вопроса. Приехав, он помог мне донести все покупки до моей комнаты и сказал, что сам позовет меня обедать, предупредит за полчаса, чтобы у меня было время привести себя в порядок.

Ничего не соображая, я машинально двигалась по комнате, раскладывая новые вещи, развешивая что-то на плечики, а что-то просто на кресла и стулья. Словно главным для меня в тот момент было не оставлять покупки в пакетах. Разболелась голова, меня начало поташнивать, и мысли плавно, словно по проторенному руслу, привели меня к единственно правильному, на мой взгляд, решению. Оно было радикальным, отчаянным, необратимым, страшным, опасным… Но, только избавившись от Мура, убив его в среду в три часа в дубовой рощице, я буду свободной и, быть может, богатой. Умирая, Ниночка отдала мне все свои сокровища и взяла с меня слово, что я стану их продавать лишь в случае крайней необходимости, смертельной опасности. Я очень хорошо помню все, что она сказала мне, вручая мешочек, наполненный золотом, бриллиантами, изумрудами…

– Лора, золотко мое. Все это досталось нашей семье не совсем обычным способом. Возможно, все это стало моим по воле случая, и тогда в этом нет ничьей вины, я имею в виду нашу семью… Но вполне возможно, что на этих драгоценностях кровь людей. Хотя я все же больше склонна предполагать, что они попросту украдены в смутное время у одной весьма достойной дамы. Я не хочу рассказывать тебе о ней лишь по одной причине: я не уверена в том, что эти предметы роскоши принадлежали именно ей. Но в нашей семье ее имя всегда произносили с благоговейным трепетом. Наверное, благодаря ей наша семья и выжила в трудное время… Но еще раз повторяю: я не уверена, что все это правда. Моя мама когда-то тоже просила меня о том, чтобы я не продавала эти драгоценности. Она считала, что добытые таким образом деньги, во-первых, не принесут пользы и будут потрачены впустую, к тому же привлекут к нам внимание тех, кого очень интересуют подобные вещи… Во-вторых, она была твердо уверена, что куда спокойнее жить, зная, что у тебя за душой все же что-то есть. Другими словами, она призывала хранить эти драгоценности на черный день. Призывала, но не выдержала, и когда от нее ушел муж, мой отец, ушел к другой женщине, продала одну брошь с сапфиром и накупила себе платьев, духов… Но отца не вернула, а подцепила болезнь и умерла. Я сначала помнила об этом, но потом сочла это глупостью, простым совпадением, и, уезжая из Кисловодска, продала перстень с большим изумрудом, чтобы добавить к вырученным от продажи дома деньгам и купить квартиру в Москве. Но разве это можно было назвать черным днем? Просто я решила переехать в Москву и заботиться о тебе. А ведь могла бы сделать наоборот – взять тебя к себе, в Кисловодск. И мы бы жили там, в доме с садом… А теперь и меня скрутила болезнь… Думаю, это расплата за мое легкомыслие…