Обратный отсчет - Малышева Анна

– Окстись! – торопливо перекрестилась старуха. – Если б отравила – вскрытие бы показало, думать надо! Просто вымотала всего. Ну, помер он, девчонка как раз подросла, тут они какое-то наследство получили и в Москву переехали. Там и сейчас живут, поди.

– И не возвращались? Люда не навещала отца? Старуха возбужденно затрепыхалась на скамеечке, так что собаки, прикорнувшие было на солнцепеке, вскочили и принялись тревожно заглядывать в глаза хозяйке.

– Отца? На кладбище, что ли? А я знаю? Могилка-то, поди, совсем плоха стала… Я б сходила, поправила, да где уж… Мне уж самой скоро туда! Кто мою-то могилку поправлять станет?

Старуха снова всплакнула – это у нее получалось на удивление кратко и по-деловому, как будто она заранее определяла нужный отрезок времени для выражения горя – в зависимости от его тяжести.

– Нет, я не про того, кто умер, а про Григория, – пояснила Марфа. – Вы же сказали, что он, может быть, ее настоящий отец?

Старуха покачала головой:

– А не знаю. Люди говорили, и с виду вроде сходилось, а что там было на деле – одна Ленка знает. Ну и он сам тоже, понятно.

– Ясно, ясно, – заторопилась вдруг Марфа, поглядывая в сторону калитки. – Анна Андреевна, мы вот справимся немножко с делами и пригласим вас посидеть подольше. А сейчас, извините, надо за рабочими смотреть.

Старуха удалилась не слишком охотно – видно было, что она с удовольствием провела бы на скамеечке у крыльца весь день. Ее собаки тоже уходили, оглядываясь, словно не в силах были поверить, что в таком гостеприимном доме им ничего не поднесли. Марфа заперла калитку и вернулась возбужденная, переполненная услышанным.

– Ты понял, о ком шла речь? Елена – это мать Людки! Тихомирова – Людкина девичья фамилия.

– Догадался. – Он все еще не мог прийти в себя. – Ничего себе, биография… Она никогда не рассказывала, что ее отец умер за праздничным столом.

– А чем тут хвастаться? Выпил рюмочку, выпил другую… – передразнила Марфа старуху соседку. – Пьянствовали, дрались, скандалили – такое вспоминать неохота. Представляю, как они с матерью рвались в Москву из своего барака! Начали новую жизнь…

– Да, но эта история с Бельским… Ты веришь?

– Черт, а почему нет? – Марфа оглянулась на рабочих, копавших уже пятую яму, и понизила голос: – Бельский вполне мог быть ее отцом. Может, они даже похожи, только по его опухшей физиономии уже ничего не поймешь. Все пьяницы на одно лицо. Людка могла и не знать этого или могла скрывать… Тоже похвалиться нечем, такой папа! Спрашивается – зачем ему детская фотография соседской девчонки?

– А где фотография?

– Кажется, твоя мать забрала.

– Зачем она ей? – удивился Дима. – Откуда такая сентиментальность? Они расстались вовсе не друзьями…

– Не знаю. Может, она считала Люду снохой? – Марфа слегка усмехнулась – нервно и грустно, отвела взгляд. – Нужно найти Бельского.

– Ты хочешь расспросить его о Люде или о кладе?

– Посмотрим, захочет ли он вообще о чем-то говорить. – Женщина взглянула на часы. – Ты говорил, что знаешь, где он живет? Кажется, у сестры? Найди его как можно скорее!

– Ты думаешь, он что-то знает о Люде? – У Димы неприятно похолодело в желудке. – Знает и молчит?

– Да иди же! – шепотом прикрикнула она, и ее зеленые глаза мгновенно выцвели от злости. – Не могу же я сама все делать! Ты видишь – они копают седьмую яму! Зови его к нам под любым предлогом! Трезвого, пьяного – мне все равно!

Дима махнул рукой и почти выбежал в переулок.

* * *

– Опять вы? – Высокая худая женщина, сестра Бельского, сразу узнала гостя и на этот раз не стала прикрывать перед ним дверь. – Повезло вам, он дома. Да зайдите же!

– Лучше бы он вышел, – предложил Дима, но та настояла на своем и чуть не силком затащила гостя в кухню. Сегодня она была пьяна по-настоящему – не так, как в прошлый раз. Натюрморт на кухонном столе также свидетельствовал о том, что майские праздники в этом доме отмечались дружно и упорно. На праздничной скатерти, испачканной и залитой вином, элегантно располагались тарелки с винегретом и нарезанной докторской колбасой, остатками маринованной корюшки и огрызками черного хлеба. Из выпивки была в наличии только полупустая бутылка молдавского красного вина, зато под окном располагалась целая батарея пустых разнокалиберных бутылок – водочных и пивных. Там же, под окном, устроился на табуретке и Бельский. Он курил и вертел в руках мобильный телефон. Увидев сестру, мужчина немедленно окрысился на нее, явно продолжая начатый спор: