Стикс - Андреева Наталья

— Да. Наверное, Лена. Значит, это ты меня спасал?

— Так мы, Ваня, с тобой теперь того… Расплатились.

— Да забудь ты про это!

— Нет. Не забуду. И то, что ты сказал, когда сюда пришел, тоже не забуду. Как странно получается: вроде соперничали всю жизнь, и бабу ты у меня увел. А все равно ближе тебя у меня никого нету. Что баба? Хоть бы и жена. Все равно ведь не поймет, потому что баба. И есть вещи, с которыми к ней не пойдешь.

— Это ты зря. По-моему, ближе жены никого нет. Особенно если с матерью не очень ладишь.

— Крепко, видать, оно тебя зацепило. В общем, считай, что экзамен сдан.

— Какой экзамен?

— На любовь. И позвони завтра. Обязательно позвони. Мы на этого Сидорчука форменную облаву устроим. Никуда не денется, гад. Весь район на уши поставим.

— Давай ключ. Отвернем гайку — и я пойду.

Он надел старую джинсовку Руслана, залез вместе с другом детства под «Жигули». Держал гайку ключом, а Руслан несколько раз ударил по ключу молотком. Каждый удар отдавался в голове болью. Неужели это из-за препарата, которым его накачивали в подвале дома Ильи Сидорчука? Ведь есть теперь виновный — Сидорчук. Скрипнул зубами: убить.

— Ты чего, Ваня?

— Пойду. Помощь больше не нужна?

Друг детства отрицательно качнул головой. Он вылез из-под «Жигулей», снял куртку.

— Ваня, а где твой пистолет? — глухо спросил Руслан из-под машины.

— У меня в сейфе. Где ж еще?

— Ты смотри, того… Не балуй.

Ничего не ответил, зашагал прочь. Сначала в прокуратуру. Надо как-то пережить этот день. Состряпать новое постановление на задержание гражданина Сидорчука Ильи Михайловича, теперь уже по подозрению в убийстве, подписать его у заместителя прокурора. Сказать, чтобы объявили в розыск, тем более что нарушил подписку о невыезде: подался в бега. Пусть фотографии по городу расклеят, дадут информацию на телевидение. «Разыскивается особо опасный преступник. Приметы: рост…»

Хана тебе, гражданин Сидорчук. И очень кстати он вспомнил, что там, где заканчивается городской парк, начинается Нахаловка. А дом свой Илья Сидорчук строит как раз около двух лет.

Ночь

Антициклон, с месяц неподвижно висевший над Центральным районом европейской территории страны, уходил на восток. Уходил бурно, стремительно вытесняемый грозовыми фронтами. Фронты эти надвигались со всех сторон. Черные тучи, словно дым от гигантского костра, весь день клубились в небе. Гроза собралась только к ночи, но какая гроза!

После такой жары весь воздух, казалось, высох до состояния сухого пороха, и теперь от малейшего электрического разряда, словно от огонька спички, взрывался с оглушительным треском. И когда Зоя погасила в спальне свет, там не стало темно: молния сверкала почти беспрерывно, и так ярко, словно фейерверк на карнавальном шествии. Только было не весело, а страшно.

— Господи, господи! — Зоя испуганно зажимала ладошкой рот при каждом таком сполохе и громко охала: — А как же там в деревне?

Он тоже переживал за детей, но надеялся, что обойдется. На крыше громоотвод, да и само возгорание дома от молнии вещь довольно редкая. Обойдется. Он, как и Зоя, не мог уснуть, лежал, вздрагивая от каждой вспышки.

Это напоминало то, что творилось у него в голове. Иногда даже в такт. Вспышка — и какое-нибудь яркое воспоминание. Только страх мешал сосредоточиться. Вспышка, короткий, ослепительный свет, и глухой ужас.

— Господи, господи!

Вечером он был на стоянке, сидел в черном «Мерседесе». После разговора с Русланом чувство гордости куда-то ушло. Теперь он думал об этом с ужасом: моя машина. И с не меньшим ужасом: мои деньги. Все это взялось из какого-то кошмара. Он чувствовал, что и машина и деньги — это две болевые точки, давить на которые — значит причинять себе невыносимые страдания. Он совершил что-то бесчестное. Ужасное и бесчестное. И хотел это исправить, когда шел к Москве.

Деньги. Что делать с деньгами? Они по-прежнему лежали в коробке из-под торта «Полет». Отдать Зое? Нет, нельзя. Это плохие деньги. Он мучается сейчас через них, а значит, и она будет мучиться. Нет, пусть все остается, как есть. Он только возьмет пистолет из этой машины. Вернее, уже взял. Черт, как же все перепуталось в голове! Не мозги — каша. Одна только ясность: надо непременно уничтожить Сидорчука.

Кто такой Иван Саранский? Ведь это его машина. Как, каким путем получил ее следователь Мукаев? И снова боль, потому что связано с этим что-то гадкое и злое. Почему так похожи эти два человека?