Смерть в чужой стране - Леон Донна

— С чем бы вы хотели, Гвидо? — спросила Арианна, имея в виду tramezzini, как обычно наливая ему в стакан красного вина.

— Дайте мне с ветчиной и артишоками и один с креветками. — Орсо начал тихонько постукивать его по лодыжке своим хвостом, похожим на веер. — И один со спаржей. — Когда появились сэндвичи, он спросил второй стакан вина и неторопливо выпил его, думая о том, как усложнится дело, если окажется, что покойник — действительно американец. Он не знал, будут ли проблемы с тем, в чьей юрисдикции это дело, и решил не думать обо всем этом.

Арианна сказала, как бы опережая его:

— Очень плохо с этим американцем.

— Мы пока что не уверены, что он американец.

— А если все-таки американец, то кое-кто начнет кричать, что это «терроризм», и всем будет только хуже. — Хотя она и была родом из Югославии, ход ее мыслей был совершенно венецианским: бизнес прежде и выше всего.

— В тех местах очень много наркоты, — добавила она, словно одного упоминания о наркотиках было достаточно, чтобы свалить преступление на наркоманов.

Он вспомнил, что у Арианны еще и гостиница, так что сама только мысль о том, что будет произнесено слово «терроризм», повергало ее в естественный трепет.

— Да, Арианна, мы это проверим. Спасибо. — В это время кусочек спаржи упал с его сэндвича на пол перед носом Орсо. И едва исчез в пасти собаки, ему на смену упал еще один. Встать на ноги Орсо было трудно, так пусть съест то, что все равно упало на пол.

Брунетти положил на прилавок десятитысячную банкноту, и когда Арианна протянула ему сдачу, сунул ее в карман. Она не потрудилась выбить ему чек, так что эти деньги останутся неучтенными и, стало быть, не обложенными налогом. Уже много лет назад он махнул рукой на такой обман государства. Пусть этим занимаются мальчики из Налоговой полиции. По закону Арианна должна выбить чек и отдать ему, а если он уйдет из бара без чека, оба они будут подвергнуты штрафу в сотни тысяч лир. Мальчики из Налоговой часто поджидали у баров, магазинов и ресторанов, наблюдая в окна, как происходит получение денег, потом останавливали выходящих посетителей и требовали показать чеки. Но Венеция — город маленький, и Брунетти знали все служащие в Налоговой, так что его никогда не останавливали. Это могло бы произойти, только если бы они призвали на помощь дополнительные силы и устроили то, что пресса называет «блицем»: взяли бы под наблюдение весь коммерческий центр города, чтобы за один день набрать штрафов на миллионы лир. А если бы его все-таки остановили? Он показал бы свое удостоверение и сказал, что зашел в туалет. Правда, его зарплата выплачивается из этих же налогов. Но это давно ничего не значило для него и, как он подозревал, для большинства его сограждан. В стране, где мафия вольна убивать когда и кого ей захочется, невозможность предъявить чек за чашку кофе не является преступлением, достойным внимания людей, подобных Брунетти.

Вернувшись к своему рабочему столу, он нашел записку, в которой его просили позвонить доктору Риццарди. Брунетти позвонил. Оказалось, что медицинский эксперт все еще в своем кабинете на кладбищенском острове.

— Чао, Этторе. Это Гвидо. Что там у тебя?

— Я посмотрел его зубы. Вся работа — американская. У него шесть пломб и один канал. Сделано несколько лет тому назад, техника не вызывает сомнений. Все американское.

Брунетти понимал, что не стоит спрашивать, уверен ли медэксперт в своих выводах.

— Что еще?

— Лезвие четырех сантиметров в ширину и по крайней мере пятнадцати — в длину. Кончик пронзил сердце, как я и думал. Орудие проскользнуло прямо между ребрами, даже не оцарапав их, так что тот, кто это сделал, был достаточно опытен, чтобы держать лезвие горизонтально. И угол удара был выбран правильно. — Риццарди помолчал немного, потом добавил: — Поскольку рана слева, ябы сказал, что тот, кто это сделал, был правша или по крайне мере действовал правой рукой.

— А что насчет роста? Вы можете что-нибудь сказать?

— Нет, ничего определенного. Но он несомненно стоял близко к жертве, лицом к лицу.

— Признаки борьбы? Что-нибудь под ногтями?

— Нет. Ничего. Но убитой пробыл в воде примерно пять-шесть часов, так что если и было бы что-то подобное, это смылось бы водой.

— Пять-шесть часов?

— Да. Я бы сказал, что он умер примерно в полночь или в час ночи.

— Что-нибудь еще?

— Ничего примечательного. Он был в хорошей физической форме, очень мускулист.