Изгои - Мерфи Маргарет

– С тобой все в порядке? – спросила она.

Грейс нахмурилась, подумав: «Только что Джефф спрашивал то же самое».

Наталья ждала ответа. Не услышав, поторопила:

– Ну?

– Сама не знаю, – ответила Грейс. С Натальей ей проще быть откровенной, чем с Джеффом. – Скорее я чувствую какое-то оцепенение. – Она взглянула в сочувствующее лицо Натальи, понимая, что в Хорватии той пришлось видеть кое-что похуже. – Видишь ли, я не испугалась, но меня потрясло… – «Какое же тут уместно слово? А, вот!» – Презрение! Как можно так пренебрежительно обращаться с другим человеком, с женщиной?!

– Можно, если не считать ее за человека. – Глаза Натальи вспыхнули, она отвернулась, встала и, раздавив каблуком недокуренную сигарету, сказала: – Нам пора. Следующая – миссис Дюбуассон.

Грейс подставила лицо теплому осеннему солнцу. По ту сторону паркинга в ветвях платана монотонно чирикал воробей.

– Миссис Дюбуассон, – повторила она со вздохом.

Они знакомы с Натальей уже семь лет: вместе работают, вместе ходят обедать и по магазинам, а подруга по-прежнему уходит от разговоров о своем прошлом. Грейс встречала такое у людей, перенесших травму: неуместный стыд за свое увечье. Чувство вины за то, что остался в живых. Она считала своей личной неудачей то, что так и не смогла убедить Наталью, что той не за что себя осуждать.

Глава 4

Сержант Фостер остановился чуть дальше нужного ему дома. Часть улицы все еще была выгорожена лентой, и найти свободное место было труднее, чем обычно. Фостеру позвонил Тони Мэйли – криминалисты взяли все необходимые им пробы, теперь можно начинать расследование, проводить опознание.

Ли махнул удостоверением, и ему разрешили перескочить через ленту ограждения. Перед домом дежурил здоровенный румяный констебль. Фостер засунул большие пальцы за ремень и, стараясь не привлекать внимания, осмотрел дом. На окнах верхнего этажа не было ни штор, ни жалюзи. Проемы, как заплатами, закрыты кусками картона, перекрещенного лентами скотча. Одно из окон второго этажа затянуто грязной простыней, прибитой гвоздями. Цвет стен определить невозможно, поскольку почти вся краска давным-давно отслоилась. На крыльце, растрескавшемся и неровном, не осталось ни одной целой плитки – в прошлом, судя по осколкам, плитка была красной. Палисадник состоял из одного-единственного одичавшего куста златоцвета, сумевшего прорасти сквозь безобразно положенный асфальт. Несколько запоздалых бабочек порхали над его цветами в поисках нектара.

– Симпатично, правда? – спросил Танстолл.

«Ланкаширский акцент, – отметил про себя Фостер. – Захолустье».

– Отличный участок под застройку, приятель, – сказал он вслух.

Танстолл глянул через плечо, на лице сомнение.

– Думаете?

– Были бы деньги, я бы и сам поучаствовал в торгах. – Критическим взглядом Фостер окинул могучий златоцвет и ржавый мотоцикл, стоящий под окном в луже вытекшего масла. – Конечно, придется сначала сделать дезинфекцию, лишь после браться за снос.

– Не-а, – возразил Танстолл. – Можно не утруждаться с дезинфекцией. Паразиты предпочитают помойки не такие загаженные.

Изнутри дом насквозь пропах плесенью, сырой штукатуркой и гниющей древесиной. В холле было темно, и Фостеру пришлось продвигаться вперед с осторожностью, чтобы не навернуться, зацепившись за рваный линолеум. Он нашел выключатель – примитивное устройство с таймером – и стал подниматься на второй этаж. Едва он дошел до верхней ступеньки, как свет с громким щелчком погас, и ему опять пришлось нажимать на таймер.

Дверь слева от лестничной площадки была заклеена полицейской лентой. Фостер постучал в соседнюю и стал ждать. Услышал приглушенные шаги, одновременно чувствуя под ногами вибрацию хилых перекрытий.

– Н-да-а? – Высокий пронзительный голос, слегка огрубевший от бесчисленных сигарет и ночей, проведенных на улице.

– Полиция, мисс Карр.

Пауза. Затем:

– Ну и?…

Восхитительно, ему попался очень общительный образчик для проведения опроса.

– Не могли бы вы открыть? Хотелось бы побеседовать.

Звякнула цепочка, дверь приоткрылась на дюйм с небольшим, в щели показались нос и один глаз. Глаз был серо-голубой и тусклый, едва различимые в темноте губы покрыты тонким слоем розовой помады. Фостер предъявил удостоверение и представился.

– Ну и? – повторила она.

– Может, я войду? – предложил он. – А то я чувствую себя идиотом, разговаривая через эту щель.