Любовь-морковь и третий лишний - Донцова Дарья

Огромным усилием воли отлепившись от косяка, я воскликнула:

– Сейчас живо избавимся от почесухи, времени мало, нужно торопиться!

Я схватилась за мешок с баллончиками, и через час на нашем балконе выстроились в ряд пластиковые пакеты, набитые пледами, подушками и всякими тряпками. Тяжелее всего пришлось с игрушками, каждую требовалось впихнуть в презерватив, но я была полна желания раз и навсегда избавиться от гадких клещей и четко выполнила все указания ветеринара, не забывая при этом смотреть в инструкцию.

Слегка устав, я выпила чашечку кофе и принялась за собак. Жидкость, которую следовало втирать в их кожу, оказалась маслянистой. И потом, владельцы так называемых гладкошерстных псов меня поймут, как дорыться у этих собак до голой шкуры? Крепкие короткие волоски покрывают тело мопсов, словно панцирь, и я окончательно измучилась, поливая Мулю, Феню, Капу, Аду и Рейчел дезинфекцией. В результате все члены стаи превратились в жирные, масленые оладьи, а Ириска и Рамик походили на грязных баранов, с их спин теперь свисали «сосульки».

– Да уж, – вздохнула я, обозрев результат своего поистине титанического труда. – Эй, Ада, не лижи Мулю! Феня, отойди от Капы.

Куда там, никто не собирался меня слушать, собаки очень хотели как можно быстрее «умыть» друг друга, но ведь на упаковке лекарства стояло четкое предупреждение: «Ядовито. Использовать как наружное средство».

Поколебавшись секунду, я нашла выход из положения. Аду запихнула в комнату к Кирюше, Мулю поместила к Лизе, Рейчел – к Сережке и Юлечке, Феню заперла в гостиной, Капу на кухне, Рамика втолкнула в Катину спальню, а Ириску оттащила к себе. Все двери у нас открываются внутрь комнат, поэтому псы были лишены возможности самостоятельно выбраться из них.

Придя в восторг от собственной сообразительности, я схватила ведро, бросила в воду большую таблетку из упаковки с надписью: «Киллер» – и начала безостановочно чихать. От получившегося раствора интенсивно пахло какой-то гадостью. Но делать нечего, я опустила в жидкость тряпку, но впопыхах забыла надеть резиновые перчатки и, закончив мытье полов, насторожилась: кисти рук стали красными и шершавыми. Я пошла было в ванную за кремом, но тут увидела часы и ахнула, с ума сойти, мне давно следовало быть в театре.

Забыв про крем, я натянула куртку, всунула ноги в сапоги и понеслась к метро, на ходу обдумывая линию поведения.

Баба Лена сидела на своем же месте, уткнув нос в журнал.

– Вы куда? – прогудела она.

– К Батурину, – ответила я.

– Зачем?

– На работу наниматься.

Старушка подняла голову, в ее глазах мелькнул неприкрытый испуг.

– Кем?

– Актрисой, – улыбнулась я.

Баба Лена отложила журнал.

– Не ври-ка! А то я не знаю, как девки выглядят, говори правду, вторым вахтером посадить тебя хотять?

Ты лучше сразу уходи! Служба собачья, все вокруг шнырь-шнырь, оруть и визжать. Ни сна ни отдыха, один гундеж, голова потом раскалывается. Зарплата – кот чихнул, я тут почему сижу? Мине два оклада дають, а тебе половину отсыпять…

– Не волнуйтесь, – решила я утешить бабушку, – на ваше место я не претендую, в гримеры нанимаюсь.

– А-а-а, – протянула бабулька, – ступай во вторую комнату, там Батурин сидит – горюет.

– Что-то случилось? – решила я разговорить бабку, но та уже уткнулась в глянцевое издание, забыв обо всем на свете.

Юлий и впрямь выглядел не лучшим образом, под глазами у него темнели круги, верхние веки опухли, под нижними появились «мешки».

– Пришла? – хмуро спросил он.

Я кивнула.

– Готова работать?

– Конечно.

– Документы.

Я положила перед Батуриным паспорт и диплом консерватории.

– А где трудовая книжка и свидетельство об окончании курсов визажистов-гримеров?

– Ой, простите, завтра принесу.

– Ладно, – вдруг подобрел Батурин, – можешь начинать. Условия царские – работаешь каждый день, выходной один, плавающий, оклад семьсот рублей.

– Сколько?!!

Юлий улыбнулся:

– Сказал же, райское место! Целых семь сотен за ерунду, лучше службы не найти. Кстати, в буфете скидка и в твои ящики с косметикой никто не лезет, закупай что надо за наш счет. Согласна?

Если бы я на самом деле решила устроиться визажистом, то моментально унеслась бы прочь из «Лео» с его «царскими» условиями Работать шесть дней в неделю за семьсот рублей в месяц! Ну и ну! Теперь понятно, отчего в театре дефицит гримеров.

– Так как? – весьма недовольно поторопил меня Юлий. – Да – да, нет – нет, поживей определяйся.

– Большое спасибо, я согласна.

Юлий хлопнул кулаком по столу.

– Пиши заявление, заполняй анкету и дуй в девятую комнату, там Галя сидит, завцехом бутафории и реквизита, поступаешь под ее начало.

Галя оказалась женщиной необъятной толщины – Хорошо бы ты у нас до лета проработала, – одышливо просопела она.

– Так до июня всего ничего осталось, – улыбнулась я Галя вздохнула, окинула меня настороженным взглядом и поинтересовалась:

– И где ты служила?

– На радио, – брякнула я, – «Бум» называется, там руководство сменилось, нас вон выгнали и новых сотрудников набрали.

– Ладно, – кивнула Галя, совершенно не удивившись тому, что на радиостанции потребовался специалист по макияжу, – на своем работать будешь?

– Вы о чем?

– Косметику принесла?

– Нет.

– Ну тогда бери вон тот чемоданчик и ступай к Щепкиной, – неожиданно весело улыбнулась Галя, – у нас по штату три гримера, реально есть одна Олеся, теперь еще ты. Наши актеры в основном сами справляются, но бывает грим сложный, как в пьесе «Собака – вождь», вообще чума! И, кроме того, есть дамы, не желающие лично прикасаться к краскам Значит, тебе работать со Щепкиной! Сейчас шлепай к Софье, да будь осторожна.

– В каком смысле? – поинтересовалась я, взяв обшарпанный, довольно тяжелый чемоданчик.

– Если не хочешь, чтобы завтра о тебе весь театр судачил, ничего ей о себе не рассказывай, – улыбнулась Галина, – упаси бог хоть слово о семье сказать, пожалеешь потом, да поздно! Ясно?

Я кивнула и отправилась на поиски примы.

Софья, одетая в ярко-красное, расшитое золотом платье, сидела на стуле перед большим зеркалом.

– Вы кто? – недовольно сморщилась она, увидав меня на пороге. – Что за бесцеремонность? Отчего без стука врываетесь?

– Извините, я только что принята на работу гримершей, еще всех порядков не знаю, – потупилась я.

Щепкина закатила глаза.

– О боже, снова новенькая.

– Да, простите.

– Надоело до смерти!

– Понимаю.

– Ну сколько можно сотрудников менять!

– Верно.

– Опять вам все объяснять надо!

– Право, я не виновата.

Софья сказала:

– Ладно, потом убью Батурина. Давайте знакомиться – Щепкина, родственница того самого Щепкина, Михаила Семеновича, отца российского театра!

Слышала, надеюсь, это прославленное имя?

Я закивала.

– Конечно, конечно.

– Ника Оболенская будет вам говорить, что является потомком известных князей, не верьте ей. Фамилия Ники в девичестве Крошкина, Оболенской она по первому мужу стала, нет в ней благородной крови, а вот во мне гены великого трагика, талант в нашей семье переходит по наследству. Чего стоишь столбом? Начинай причесывать и гримировать, не хлопай глазами.

Знаешь, какой спектакль сегодня?

– Нет, – проблеяла я.

– «Анна Фифаль», поняла?

– Э.., э.., ну.., в общем!

Щепкина схватилась тощими ручонками за виски.

– О боги! «Анна Фифаль» – пьеса, рассказывающая о жизни Анны Фифаль. Усекла?

– Да.

– Я играю ее младшую сестру, женщину тридцати лет, я никогда не скрывала своего возраста, честно признаюсь, мне двадцать восемь, поэтому особого грима не понадобится.

Я подавила смешок, кажется, вчера сия мадам называла иную цифру, вроде речь шла о тридцати двух годах.

– Ну, приступай, – заерзала на стуле Софья.

И тут только до меня дошло: сейчас придется гримировать актрису! Но я не умею делать ничего подобного!

– Впрочем, сначала причеши парик, – велела Софья, – а я пока покурю. Ты не против поболтать?

– А где парик? – спросила я.

– Так на болване, – ткнула рукой в сторону подоконника Щепкина и добавила:

– Где-то я тебя встречала… Лицо знакомое!

Я подошла к окну, сняла парик с подставки, схватила расческу и, кое-как приглаживая пряди, ответила:

– Я сидела в гримерке вчера, у Жанны, а вы туда зашли.

Глаза Софьи вспыхнули огнем.

– Значит, знаешь, что у нас случилось?

– Актриса на сцене умерла, – промямлила я, – говорят, сердечный приступ!

Софья заломила руки.

– Сейчас все объясню! Только скажи: ты знакома с Жанной?

– Мы в одном подъезде живем, – соврала я.

– Ага, – подпрыгнула Щепкина, – сейчас про твою соседушку такое тебе сообщу! Она ведь не замужем!

– Точно не знаю.

– Я не спрашиваю, а уточняю: супруга у Жанки нет! Да хватит волосы драть, лучше посиди покури и меня послушай!