Любовь-морковь и третий лишний - Донцова Дарья

– Если дашь бабки, – расскажу и про убийцу, – вдруг тихо шепнула Эва, – я знаю все.

– Да ладно, – отмахнулась я.

– Дело простое, все упирается в деньги.

– Слушай, мне пора.

– У Семена огромное состояние! Дом, машины, дело. Впрочем, про бизнес я не знаю, – мечтала вслух Эва, – с меня участка и особняка хватит с мебелью и картинами!

– Ты же у сестры не бывала, – решила я поймать Эву на лжи, – откуда про убранство дома знаешь?

– В журнале фото видела.

– Ну, предположим!

– Я хочу получить наследство.

– Верю.

– Но есть еще один претендент, он убийца, специально Тину отравил. Хитро придумал, никто про него не знает, но я в курсе.

– И кто же это? – насторожилась я.

– Если расскажу тебе, поможешь?

– Чем же я могу помочь?

Эва заправила сальную прядь волос за ухо.

– Сначала статью напиши, всю правду про Тину, охота мне ей нагадить, пусть народ правду знает.

– Даже мертвой?

– А с живой-то опасно связываться было, – логично отметила Эва.

– Дальше, – поморщилась я, Эва перестала вызывать у меня жалость, сейчас я испытывала брезгливость.

– Затем еще одна статья, про убийцу!

– Если ты знаешь правду, отчего не пойдешь в милицию?

– Ментов боюсь.

– Почему?

Эва завздыхала.

– Ну.., сидела я, недолго, за драку. Случайно вышло, выпили чуток, повздорили, дальше не помню всего. Парня там убили, мне три года дали, просто так, за то, что в квартире спала. На зоне я меньше провела, за хорошее поведение меня отпустили.

– Знаешь, лучше пойду, времени нет.

Эвелина вскочила.

– Понимаю, я бывшая зэчка, алкоголичка, нет мне веры. Только я такое знаю! Тебя после статьи в лучшее издание пригласят. Понимаешь ведь, как карьера у человека складывается, если он «бомбу» принесет. А я тебе уникальный материал за копейки отдаю!

Да, я сидела на зоне, но по чистой случайности и глупости, у нас в стране таких миллионы, на самом деле я не виновата была, водка меня сгубила, но ведь теперь взялась за ум. Если сейчас убийцу возьмут, все деньги Тины моими станут, больше претендентов на наследство не будет, только я да тот, кто все задумал, небось он про меня и не слышал, но его арестовать надо. А в милицию мне нельзя, во-первых, не поверят, а во-вторых, как менты поступают, если дело раскрыть не способны? Вешают его на такого человека, который свою непричастность к преступлению доказать не может. Вот я, например, бывшая уголовница и алкоголичка, в метро работаю уборщицей. Ну чем не кандидатка на роль убийцы Тины? Я ж ей сестра, следовательно, наследница. Ну и понеслось, поехало, закружило, замело, я чихнуть не успею, как вновь на шконках буду париться. А если статья выйдет про настоящего убийцу, тогда моя жизнь в корне изменится. Понимаешь?

Ее деньги станут моими!!! Я их заслужила своим тяжелым детством, юностью, страшными лишениями!

Эвелина произнесла монолог с такой страстностью, что я неожиданно поняла: она и впрямь способна сейчас назвать имя человека, в чьем спектакле Тина сыграла свою последнюю роль.

– Говори.

Эва вдруг выпалила:

– Это ребенок Тины.

Я тяжело вздохнула.

– Ты же говорила, что она была бездетной.

– Да, именно так, – немедленно согласилась Эва, – ей господь в браке наследников не дал. Повезло, однако, сестричке. Она замуж-то еще в институте выскочила, точно рассчитала, умом Тинку бог не обидел, сообразила: сейчас Семен ничего собой не представляет, но пройдет время, и он высоко взлетит! Но детей у нее не было!

– Что-то не пойму, – вздохнула я, – ты уж определись, пожалуйста, то ли ее чадо мать уничтожило, то ли у Бурской ни сына, ни дочери не имелось!

Эвелина прищурилась:

– Оба утверждения верны.

– Послушай, ты меня за идиотку принимаешь?

– Нет, конечно.

– Тогда отчего чушь несешь?

Эвелина поерзала на стуле, потом склонила голову набок.

– Хочешь дальше слушать?

– Говори.

– Деньги на стол!

Я выложила тысячу рублей.

– Забирай.

– Нет, все сразу.

– Только после твоего рассказа, – уперлась я.

– Ладно, еще пять тысяч.

– Полторы!

– Четыре!!!

Сошлись на двух штуках. Ругая себя за легкомыслие и доверчивость, я отсчитала нужную сумму, Эвелина быстро схватила купюры, алчно посмотрела на них, спрятала в потрепанный кошелек и внезапно заявила:

– Это копейки, конечно, зато честно заработанные, не украденные, я теперь порядочная женщина, больше чужое не трогаю.

– Так за что ты сидела? – подскочила я.

– В который раз? – вопросом на вопрос ответила Эвелина. – И какое отношение это имеет к предмету разговора? Или тебе западло человека тяжелой судьбы послушать? Ну ничего, поглядим, какой я через год стану, встретимся – не узнаешь меня! Шубка норковая, маникюр, педикюр, укладка.

– Если столкнемся зимой, то навряд ли я сумею оценить качество твоего педикюра, – протянула я, – разве что тебе денег после приобретения манто на сапожки не хватит.

– Мне на все хватит, – гордо вскинула голову Эвелина, – и несмотря на то, что злые и гадкие люди постоянно меня подставляли да в ментовку таскали, я кристально честный человек, раз пообещала, то расскажу тебе все без утайки, слушай и радуйся, какой эксклюзив за пшик получила!

– Хватит предисловий, – вскипела я, – где суть?

Эвелина поманила официантку:

– Свари еще кофе да налей в него не холодное, а горячее молоко. Потом собеседница повернулась ко мне:

– Если будешь человека шпынять, то он ничего хорошего не расскажет, это я тебе как опытная журналистка говорю.

– Похоже, ты была долгие годы редактором газеты «Рассвет над зоной», – не вытерпела я, – новости из третьего барака.

– Да, – неожиданно легко согласилась Эва, – стенгазету мы выпускали, верно, я с людьми в отличие от тебя беседовать умею, такие очерки писала! Кстати, нет ли у тебя знакомого писателя? Я могу свой дневник ему предоставить для литературной обработки, о гонораре договоримся.

– Давай вернемся к разговору о таинственных отпрысках бездетной Тины, – велела я.

Эва хмыкнула:

– Только на первый взгляд ситуация сложной кажется, на самом деле она проста, словно кружка.

Я тебе рассказывала, что Тина в подростковом возрасте гепатит подхватила?

Я кивнула.

– Да, привезла из деревни. Гепатит еще называют «болезнью грязных рук», а бабушка девочки, если я тебя правильно поняла, не отличалась аккуратностью.

– Это еще мягко сказано, – оскалилась собеседница. – Когда Полина Гавриловна в Москву приезжала, меня мигом тошнить начинало, не мылась старуха никогда, белье не меняла, зубов не чистила, сплошная навозная куча.

– И Тоня отправляла к ней на лето дочь?

Эва пожала плечами:

– Не в Москве же девчонке сидеть, наша квартира находилась на шумном проспекте, в доме, где был вход в метро, да еще на первом этаже. Конечно, раньше машин меньше было, но все равно, как апрель настанет, дышать нечем, о стеклопакетах и кондиционерах тогда и не слыхивали. Вот и представь себе, каково летом там было! В комнатах духотища, сил нет! Откроешь окно – шум несется и гарь с проспекта, поэтому Тину и отвозили к грязнуле! Мать небось так рассуждала: ну какая драма в немытых бабкиных руках? Зато дочка ночь спать спокойно будет и три месяца чистым воздухом дышать!

– Она хотела как лучше, а получилось как всегда, – покачала я головой, – гепатит – страшная болезнь, порой на всю жизнь след оставляет.

Эвелина ухмыльнулась:

– А не было его, гепатита.

– Ты же сама только что…

– Ладно, теперь не перебивай, – широко улыбнулась пьянчужка, – слушай правду про народную любимицу, белую и пушистую Валентину Бурскую.

Эвелина тосковала за решеткой несколько раз, ее жизнь – это цепь посадок и выходов с зоны. И всегда она оказывалась на нарах по причине дружбы с бутылкой. Выпив крохотную дозу, Эва засыпала, а когда открывала глаза, то получалось, что влипла в неприятность. То в квартире, где гудела теплая компания, убили человека, то хозяйку обворовали, а в сумке Эвелины неизвестно как оказались чужие золотые колечки, то алкашка приходила в себя в подъезде в окружении ментов, которых приволок незнакомый мужик.

– Сука она, – вопил он, – пошла со мной в укромное местечко, согласилась дать за копейки и вытащила из кармана документы вместе с портмоне!

Бедная Эвелина, слабо сопротивляясь, блеяла:

– Не виновата я, ей-богу, заснула от водки. Что дальше – не помню.

Для нее самой было большим удивлением услышать о своих «подвигах». Естественно, ей никто не верил, и она вновь оказывалась под замком, правда, ненадолго, преступления, совершаемые Эвелиной, на большой срок не тянули, пару раз ее менты просто били и отпускали.

Выйдя за ворота зоны в последний раз, Эва дала себе зарок не пить, может, она бы и не выдержала трезвого образа жизни, но заболели почки, последовала операция. Эвелина страшно испугалась за свою жизнь, сбегала в церковь и перед иконой дала зарок: никогда, ни с кем, ни по какому поводу она не прикоснется к рюмке.