Хобби гадкого утенка - Донцова Дарья

Рита была там, лежала на красивой темно-зеленой плитке возле джакузи, до краев наполненного водой. На поверхности плавали мочалка и пустой пластмассовый флакон из-под геля для душа. Назарова была, без сомнения, мертва. Невозможно было представить, что еще несколько часов назад это сейчас покрытое странными пятнами, какое-то «изломанное» создание жило, веселилось, мечтало и пило коньяк. Даже волосы потеряли блеск и теперь стелились на полу, словно груда старых веревок.

Кое-как справившись с тошнотой и схватив свою сумку с ключами от сейфа, я выбралась в коридор, вытащила мобильный и набрала хорошо знакомый номер. Только бы Дегтярев оказался на месте!

Через час роскошную квартиру было не узнать. Повсюду по-хозяйски расхаживали люди в грязных ботинках, равнодушно выполнявшие привычную работу.

Мы с Александром Михайловичем сидели на кухне. Полковник Дегтярев – наш самый лучший друг, можно сказать, брат. Знакомы мы с ним с тех стародавних времен, когда он учился в Академии МВД, а я преподавала там французский язык. Только не подумайте, что Александр Михайлович намного младше меня. Просто в академию люди поступают уже после того, как справили двадцатипятилетие.

Много воды утекло с тех пор. Из веселого худого кудрявого капитана Дегтярев превратился в крайне серьезного толстого лысого полковника. Впрочем, и я не помолодела, хотя никто не дает мне сейчас больше тридцати пяти… Много воды утекло с тех пор, и много раз Александр Михайлович выручал всех моих домашних из всяческих неприятностей. У меня просто выработался условный рефлекс: случилась беда, звони Дегтяреву! Он и на этот раз не подвел, явился почти сразу, да не один, а с кучей мужиков.

– Однако покойная Назарова не нуждалась, – спокойно констатировал приятель, распахивая кухонные шкафчики, – хочешь кофейку? «Амбассадор» у дамы, не кофе «Пеле». Так как? Наливать?

Неожиданно я вспомнила тяжелый, какой-то сладкий запах, стоявший в спальне, собак, валяющихся в крови, Риту на зеленом кафеле… и вдруг произнесла:

– Я знаю, кто убийца!

Александр Михайлович спокойно налил в чашку кипяток, вытащил сигареты и коротко велел:

– Выкладывай!

Через два часа в рабочий кабинет Дегтярева доставили Михаила Каюрова. Сначала им занимались оперативники, потом вызвали меня, и я подробно, с деталями, рассказала о подслушанном в лесу разговоре и о завещании, которое написала Рита Назарова.

– Я не убивал, – посеревшими губами твердил Михаил, – да, не спорю, поругались в лесу, и Рита тоже, неизвестно почему, решила мне деньги оставить, но я никого и пальцем не трогал!

Александр Михайлович хмуро вытащил сигареты и спросил:

– Где вы провели ночь?

– Дома, – пожал плечами Михаил, – в кровати спал, как все нормальные люди.

– Один?

– Да.

– Значит, подтвердить ваше алиби никто не может?

– Это не я должен доказывать, что не виновен, а вы ловить настоящего убийцу, – внезапно окрысился Михаил, – презумпцию невиновности никто не отменял!

– Ковалеву Анастасию Семеновну знаете?

– Даже не слышал о такой, – пожал плечами Каюров.

– А вот она утверждает, что видела вас около трех утра выходящим из лифта в подъезде, где проживала Назарова.

– Чушь, – фыркнул Михаил.

Привели невысокую худенькую женщину, Ковалеву, работающую консьержкой. Через час Каюров изменил показания:

– Да, я вчера приехал к любовнице. У меня есть ключи, и собаки встречают меня как хорошего знакомого.

Каюров посидел в пустой квартире, подождал Риту и уехал ровно в два часа. Консьержка, однако, стояла на своем, утверждая, что гость спустился в три.

Александр Михайлович устало спросил:

– Почему же вы не дождались Назарову и ушли? Странно как-то, полночи просидели и убрались…

Михаил понес чушь. Якобы он не договаривался с Ритой о свидании и вообще должен был провести вечер и ночь у своего клиента, но заказ внезапно отменили, образовалось свободное время, вот он и поехал к любимой женщине. Даже мне было понятно, что он врет.

Стали оформлять какие-то бумаги, потом вызвали конвой, чтобы отвести Михаила в камеру… И тут он, державшийся до этого момента с редким самообладанием, повернулся ко мне и прошипел:

– Я не виноват! Произошло чудовищное совпадение.

– Разберемся! – кивнул Дегтярев и велел: – Уводите!

– Я не виноват, – сопротивлялся Каюров, – поверьте, ей-богу, хотите, поклянусь на кресте?

– Не надо, – поморщился полковник и вновь повторил: – Уводите.

– Не убивал я! – завопил Михаил.

Конвойные схватили его под локти и поволокли на выход.

Внезапно Каюров выкрикнул:

– Хочу сделать заявление.

– Слушаю, – моментально отозвался полковник и знаком показал на стул, – садитесь!

Михаил плюхнулся на сиденье, потом вдруг вполне мирно произнес, указывая на меня:

– Ведь именно эта женщина придумала, что я убийца, не ошибаюсь?

Дегтярев нахмурился.

– Какое заявление вы собирались сделать, гражданин Каюров?

– Знаете, – неожиданно улыбнулся Михаил, – я всегда интересовался такими вещами, как мания и колдовство!

Александр Михайлович отложил со вздохом ручку:

– При чем тут это?

– А при том, – продолжал нехорошо усмехаться Каюров, – при том.

Он замолчал, в комнате повисла гнетущая, каменно-тяжелая тишина. Отчего-то мне стало холодно, и я вздрогнула.

– Ага, – вновь расплылся в гадкой улыбке Михаил, – проняло жабу!

– Либо делайте заявление, – отчеканил Дегтярев, – либо уходите, времени нет выслушивать глупости!

Каюров поднялся, вытянул в мою сторону правую руку и резко спросил:

– Как ваше имя?

– Даша, – пролепетала я, чувствуя себя, как белая мышь, поданная на ужин удаву, – Даша Васильева.

– Я, – четко и внятно, словно учитель, диктующий детям новое правило, начал арестованный, – я, Каюров Михаил, перед лицом господа нашего, проклинаю тебя, Дарья, оболгавшую и опозорившую меня. Накладываю проклятие в первую очередь на тех, кого ты любишь больше всего. Пусть у них случаются несчастья и болезни.

– Немедленно прекратите, – обозлился Дегтярев и заорал: – А ну уводите его, чего встали, как бетонные тумбы. Не видите, чушь несет!

Неожиданно Михаил мирно пошел к двери, уже на пороге он обернулся и вновь вперил в меня нехороший взгляд.

– Испугалась, Дарья?

Я хотела было презрительно ответить: «Ничуть!» – но язык прилип к нёбу.

– Проклятие можно снять, – тихо продолжил Михаил.

– Как? – прошептала я.

– Пусть этот, – кивнул Михаил на Дегтярева, – найдет настоящего убийцу, тогда твои родные освободятся от заклятия, иначе похоронишь всех!

Выплюнув последнюю фразу, он исчез в коридоре. Я почувствовала неприятную дрожь в коленях. Естественно, я не верю во всякие глупости, но Каюров говорил с такой уверенностью, так страстно…

– Вот мерзавец, – выдохнул Дегтярев, – ладно, на сегодня все, поехали к тебе, надеюсь, Катерина напекла к ужину пирожков.

Не успели мы сесть за стол, как появилась страшно расстроенная Зайка.

– Что случилось? – спросила я, видя, что она еле-еле сдерживает слезы.

– Меня отстранили от эфира, – пояснила Ольга.

– Почему? – изумился Дегтярев.

– Формально за то, что допустила ошибку, перепутала счет в матче, а на самом деле у нас новый спонсор и он хочет видеть на экране свою любовницу!

– Что же теперь будет? – протянула я.

Зайка пожала плечами.

– Посижу три дня дома, а там посмотрим. Хоть с детьми пообщаюсь, а то Анька с Ванькой пребывают в святой уверенности, что их родная мамочка Серафима Ивановна, а я так, не пришей к голове рукав!

Я не нашлась что ответить, и от растерянности положила в чай шесть кусков сахара. Едва Ирка принесла пирожки, как появились Севка и Тузик. Бывший любовник плюхнулся в кресло и сообщил:

– Есть не хочу, устал как собака.

– Где побывали? – попыталась я завести светскую беседу.

Но Севка проигнорировал вопрос, а Тузик, оглядев стол, сел рядом с полковником и спросил:

– Не помешаю?

Александр Михайлович покраснел и ответил:

– Нет.

Тузик положил на тарелку картофельное пюре и ласково сказал:

– А у вас приятный одеколон, «Консул», польского производства.

– Точно, – кивнул Дегтярев, – угадали.

– Хороший парфюм, – одобрил Тузик, – ненавязчивый и не слишком дорогой…

Он вплотную придвинул голову к Александру Михайловичу и пробормотал:

– А еще дезодорант болгарский, «Черная кошка», раритетная вещица, даже не думал, что он сейчас продается.

Полковник, в отличие от Тузика, не привыкший к тому, что лицо мужского пола приближается к нему вплотную, отпрянул и уронил на себя тарелку со всем содержимым. Горячее пюре шлепнулось ему на колени. Дегтярев вскочил и спешно принялся стряхивать обжигающую массу. Я схватилась за салфетку и стала помогать приятелю. Словом, никакой радости ужин нам не принес.