Тушканчик в бигудях - Донцова Дарья

– Нет, нет, – затараторила Вера, – нам следует удалиться, иначе несчастья на нас сядут! Ну-ка, быстренько пошли в комнаты.

Николетта, Тася, Ленка и Николай гурьбой вывалились в коридор, замыкала шествие Вера. Притормозив в проеме двери, она сказала:

– Давай, Ваня, свисти десять раз, погромче, да повернись спиной к двери!

Я подождал, пока она скроется, принял нужное положение и начал дуть в свисток, раз, другой, третий… Неожиданно ситуация стала меня веселить, ей-богу, смешно! Сижу, обнимая длинными ногами табуретку, руки опущены в таз с водой, дно которого покрывают осколки, и издаю мерные гудки, словно обезумевшая электричка.

Сзади послышался скрип.

– И зачем входите, – вынимая изо рта деревянную трубочку, ехидно осведомился я, – еще десять раз не просвистел, тут по ванной комнате несчастья летают, сейчас к вам прилипнут.

– Ваня! Ты в порядке? – воскликнул мужской голос.

Я обернулся и увидел своего приятеля.

– Гриша! – обрадовался я, вставая. – Очень рад, что ты приехал. Похоже, с Николеттой беда.

– И в чем дело? – осведомился Гришка, подходя к рукомойнику. – Кстати, сам-то ты отчего здесь в столь странном виде?

– Ерунда, – отмахнулся я, – разбил по случайности зеркало, вон осколки в тазу валяются, и теперь семь лет несчастий свистом отгоняю. Я в полном порядке, а вот маменька! Представляешь, она отправила меня в магазин, велела купить пять кило мочала, а теперь собралась на нем спать!

– И ты приобрел необходимое? – ласково спросил Гриша.

– Да, – кивнул я.

– А потом кокнул дверку этого шкафчика и теперь сидишь в ванной с дудкой в зубах, чтобы отогнать беды?

– Согласен, это выглядит глупо, но…

– Знаешь, Ванька, – покачал головой Гриша, – очень хорошо, что я у тебя есть. У вас с Николеттой, кажется, семейное помешательство. Я на подобных случаях собаку съел!

В восемь утра меня разбудил телефонным звонком Макс.

– Можешь приехать? – резко спросил он.

Я собрался и отправился на зов. В кабинете у приятеля сидели двое мужчин. Приветливо пожав мне руку и назвавшись Лешей и Костей, они принялись задавать вопросы. С некоторых пор я являюсь поклонником детективного жанра и заметил, что многие авторы пишут о вражде, которая существует между сотрудниками МВД и частными сыскными конторами. Вторые считают первых идиотами, а работники официальных структур полагают, будто их коллеги из детективных агентств совсем даже не профессионалы, а так, дворняжки!

Но Леша и Костя разговаривали со мной на равных и даже похвалили за находчивость вкупе с оперативностью.

– Нам Харченко дожать надо! – воскликнул Леша. – Поможете? А то не колется, гад!

– Рад оказать содействие, – кивнул я, – но, боюсь, мои усилия будут тщетными, я не способен давить на людей, увы, слишком мягкотелый для этого.

– Ничего особенного делать не надо, – объяснил Костя, – просто повторите свой рассказ про Валерию при Викторе Харченко, а мы поглядим на его реакцию. Побалакайте спокойно. Да, и не говорите, что мы вас просили об этой услуге. Скажите, будто просто пришли его проведать, ну, хотите сигаретами угостить. А мы из соседней комнаты все увидим и услышим.

– Думаете, Виктор мне поверит? – усомнился я. – Разве обычный человек может вот так, спокойно, зайти в казенный дом и потребовать свидания с заключенным?

– Ну конечно, нет, – усмехнулся Леша, – впрочем, Харченко пока не заключенный, да это детали. Просто разговорите его, поболтайте о Валерии… Виктор ведь считает вас нашим сотрудником.

– Ладно, – кивнул я, – попытаюсь, хотя, думаю, он на меня сильно зол.

– Все равно попробуем, – не отставал Леша, – пошли с нами.

Мы оказались в другом кабинете, небольшом и неожиданно уютном, обставленном мягкой мебелью. Здесь даже висели картины на стенах. Одна изображала лес, покрытый снегом, другая – поле, засеянное пшеницей. Диссонансом им была частая решетка на окне.

– Прослушайте курс молодого бойца, – усмехнулся Костя, – вот тут, внизу, кнопочка, ее не видно, если что, нажмете ногой, и мигом ворвется конвой, хотя, думаю, подобная мера не пригодится. Значит, вы поняли? Просто разговор о Валерии, попробуйте убедить Виктора принять участие в следственном эксперименте, пусть покажет, как кирпич сбрасывал, хитрец! Перчатки небось нацепил! Ни одного отпечатка пальцев нет.

– Кирпич? – удивился я.

– Ну да, – кивнул Костя, – вы не знали, от чего Валерия погибла?

– От черепно-мозговой травмы…

– Да, вызванной падением на голову тяжелого предмета, – пояснил Леша, – вроде убийца все продумал, по крайней мере, так ему казалось. Ермилова подошла к своему дому и, встав около входной двери, принялась рыться в сумочке, она искала ключи. Пока Валерия копалась в торбе, сверху и упал кирпич, да прямо на беднягу. Виктор надеялся, что случившееся сочтут несчастным случаем.

– А, еще вот что, – продолжал Леша, – наш эксперт вычислил траекторию падения камня, и выяснилась интересная вещь! Он вылетел из лестничного окна. Не упал с крыши и не отвалился от балкона…

– Странно, – бормотнул я.

– Есть еще кое-что, – ухмыльнулся Костя, – около батареи нашли несколько окурков, отдали их в лабораторию, и сегодня мы знаем: бычки оставил Виктор. Не стану мучить вас подробностями исследования, но, поверьте, подобный факт доказывается крайне легко по остаткам слюны, особенностям прикуса…

– У вас такие неопровержимые улики, – удивился я, – зачем же еще мне говорить с Виктором?

– Осталось кое-что неясным, – загадочно ответил Костя.

– Уговори его выехать на место происшествия и показать, как сталкивал кирпич, – подхватил Леша, переходя со мной на «ты».

– Он не хочет? – поинтересовался я.

– Вообще все отрицает, – вздохнул Макс, – и чушь несет.

– Какую?

– Дескать, не знал, что Валерия жива, – усмехнулся Макс, – предполагал, будто тогда, в гостинице, убил жену по неосторожности, толкнул, а она разбила голову. Ты бы видел, что он тут изобразил, когда ему сообщили о том, что Ермилова скончалась на днях.

– Целый спектакль устроил, – перебил Макса Костя, – рыдал, кричал, мы еле докумекали, о чем толкует! Дескать, он понял ситуацию совсем по-другому: его искали много лет за убийство жены и наконец нашли. Поэтому он не стал сопротивляться, убегать, решил: лучше завершить этот ужас, мол, устал он скрываться, хотел положить мучениям конец, был готов понести наказание за содеянное… Но потом услышал, что Валерия все эти годы была жива, и натурально слетел с катушек.

– Совершенно не собирается признавать вину, – покачал головой Костя, – утверждает, будто невиновен, никакие разумные доводы слушать не хочет.

С Виктором я разговаривал довольно долго. Он совсем не удивился, увидав меня в комнате, наверное, забыв про то, что я представился сотрудником «Ниро», принял меня за милиционера.

Все мои разумные доводы разбивались о каменную стену упрямства Харченко.

– Нет, – тряс головой Виктор, – я не убивал! Да пойми ты, я считал ее мертвой, оттого и прятался.

В конце концов я устал и выдал ему информацию про окурки. Виктор замер, затем ссутулился на стуле.

– Меня там не было! Я вообще не знал, где живет Лера!

– Да ну? Она не переезжала, обитала на прежнем месте. Хотите убедить меня, что никогда не были в гостях у своей тещи?

– Я не знал, что Лера проживает по прежнему адресу. Думал – убил ее!

– А окурки?

– Их подбросили!

– Кто?

– Не знаю!!! Ищите.

– Но зачем? С какой целью кому-то втягивать вас в преступление?

Виктор будто не слышал меня.

– Нет, – словно заведенный твердил он, – нет, нет, нет.

В конце концов, ощутив полнейшее бессилие, я воскликнул:

– Хоть о дочери подумайте! Если не признаете свою вину, не раскаетесь, суд все равно сочтет вас убийцей и даст предельно большой срок. Ваша девочка будет воспитываться без отца, когда вы выйдете, она небось уже школу окончит и диплом в вузе получит. Рекомендую все-таки сознаться, и тогда вы получите намного меньшее наказание.

– Меня станут судить? – шарахнулся в сторону Виктор.

– Естественно, – ответил я, – так просто в нашей стране никого не сажают.

– Будет суд, – пробормотал Виктор, – Люся… Соня… Да, конечно, вот о них я и не подумал. Это катастрофа! А нельзя без суда?

Я удивился.

– Нет, конечно.

– И Люсе на работу сообщат?

– Право, не знаю, это нужно уточнить у следователя.

– Ага, – опечалился Виктор, – значит, меня от прилюдного осуждения ничто не спасет? А в зал, где судят, посторонних пускают? Зрителей? С улицы?

– Конечно, – ответил я, – есть определенная категория людей, которая любит ходить на такие заседания, мне, правда, их не понять, но кое-кто получает удовольствие от вида чужого горя.

– Значит, при всех, – тихо протянул Виктор, – и ничто меня не спасет! А тех, кто умер, судят? Если, допустим, человек в камере скончался, а суд не успел состояться, его считают виноватым?