Тушканчик в бигудях - Донцова Дарья

– Дядя, дай закурить, – пропищали сбоку.

Я прищурился, солнце слепило глаза.

– Дядя, угости сигареткой!

Из яркого пятна света выступила щуплая фигурка то ли подростка, то ли взрослой девушки. Коротко стриженные волосы торчат дыбом, личико размалевано во все цвета радуги, в носу сережка, в ушах масса колечек.

– Курить вредно, – укоризненно покачал я головой.

– А сам-то чего делаешь? – ухмыльнулась девица.

– Мне можно, я уже взрослый.

– Сигаретку жаль?

– Нет, просто я забочусь о вашем здоровье.

– Оно мое, чего хочу, то с ним и делаю. Так дашь закурить или нудить будешь?

– В столь юном возрасте… – начал было я и осекся, потому что от группы маленьких детей, самозабвенно копавшихся в песочнице, отделился мальчик лет четырех, с криком: «Мама, Сашка меня опять бьет» – он подлетел к девушке и прижался к ее грязным джинсам.

– Пойди дай ему кулаком в нос, – посоветовала юная мамаша.

Я молча вынул пачку сигарет. Если эта Лолита имеет уже хорошо разговаривающего сына, мои нотации на тему о недопустимости курения звучат по-идиотски.

– Можно две? – спросила девушка.

– Берите.

От детей снова отделилась фигурка, на этот раз девочка.

– Ляля, – прохныкала она, – твой Мишка дерется.

– Врежь ему сама по шее.

– Не могу-у-у!

– Тогда он будет тебя лупить.

– Ну скажи ему-у-у!

– С какой стати? – меланхолично протянула Ляля. – Чего ты мне жалуешься? Разве я тебя бью?

– Нет, Мишка.

– Вот с ним и разбирайся.

– Ну, Ляля… он дерется…

– Отвали, а то хуже будет, – пригрозила Ляля.

Малышка, хныча, пошла назад к песочнице. Ляля навалилась на мою машину.

– Дети, блин, офигеешь с ними, – проговорила она, с наслаждением затягиваясь, – во, докука! Ни поспать, ни погулять, ни отдохнуть. А денег сколько уходит! Мишка прямо прет вверх! Только штаны купила – малы. Может, какие таблетки есть от роста?

– Зачем вы рожали? – не утерпел я. – Или не знали, что ребенка следует одевать и кормить?

– Так дура была, – осудила себя Ляля, – разве ж предполагала, что так получится? Целый год потом ревела. Все девчонки гулять, а я с Мишкой дома. Мать моя ни за что не захотела с ним сидеть. Бабушка, блин. Другим помогают, а мне хренашечки.

– Сколько лет вашей маме? – от скуки поинтересовался я.

– Тридцать восемь.

– Она еще очень молодая.

– Во, и вы туда же! Да я после тридцати застрелюсь, чтобы старухой не доживать!

– А ваш возраст каков?

– Двадцать мне.

– Малышу четыре?

– В мае исполнится.

Я вздохнул. Ну что тут сказать? В шестнадцать лет не стоит начинать процесс размножения.

– Вы не из наших, – констатировала Ляля, – ждете кого? Или квартиру снять хотите? Если Райка из тридцатой однушку сдать предложила, даже задаром не соглашайтесь, у нее там третий жилец помер, кто ни въедет – вмиг убираются, плохая квартирка.

– Спасибо за предупреждение, но я жду Вету.

Ляля оторвалась от крыла машины.

– Кого?

– Одну свою знакомую, Вету, она вон в том подъезде живет, на третьем этаже.

– Охренеть, – взвизгнула Ляля, – долго прождете.

– Она поздно возвращается?

– Ветка померла.

Несмотря на ужасающую жару, меня пробрал озноб.

– Вета скончалась?

– Точняк.

– Давно?

– Ну… не помню.

– А ребенок?

– Какой?

– Ветин.

– Не было у нее никаких детей, – покачала головой Ляля.

– Что же с ней случилось? – растерянно спросил я.

Ляля пожала плечами:

– Мне неинтересно. Видела, гроб сюда привезли, вроде как попрощаться с домом. Ветка в больнице померла.

– В какой?

– Да откуда мне знать! У Риммы спросите, она с Ветой дружила. Эй, Римка!

Сидевшая на скамейке в компании парней девица недовольно крикнула:

– Че надо?

– Поди сюда!

– За фигом?

– Тут про Ветку интересуются.

Лениво шаркая кроссовками, Римма доплелась до нас, окинула меня оценивающим взглядом и поморщилась.

– Ну че?

– Вы дружили с Ветой?

– Ну.

– Она умерла?

– Ну.

– Не знаете, по какой причине?

Римма не ответила, ее хитрые, сильно накрашенные глазки заморгали, частокол слипшихся ресниц задвигался, носик, покрытый темным тональным кремом, сморщился, ярко-красные губы надулись.

– Ляля, – завизжало сразу несколько голосов из песочницы, – а-а-а… Ляля!

– Блин, – молодая мамаша выплюнула окурок прямо на землю, – чтоб вас разорвало, приподняло и об стенку шмякнуло. Ща дождетесь…

Продолжая браниться, Ляля пошла к ревущим малышам.

Римма вдруг гадко усмехнулась:

– Значит, тебе интересно, что с Веткой стало? Явился, пидор, посмотреть? Че, совесть замучила или про ребенка подумал? Поздно спохватился, все убрались.

– Вы меня с кем-то перепутали, – твердо ответил я, – думаю, с Павлом, скорей всего.

Римма снова заморгала:

– Хочешь сказать, что ты не он?

– Нет, конечно, вот мое удостоверение, кстати, в нем вовсе неплохая фотография.

Девушка сосредоточенно изучила документ.

– Что вы от меня хотите? – совершенно другим тоном спросила она.

– Вы дружили с Ветой?

– Сильно сказано. Скорее мы просто общались, в соседних квартирах жили.

– Отчего она скончалась?

– Аборт решила сделать, ей отказали в больнице, срок уже большой был, – мрачно сказала Римма, – пришла ко мне, плакать стала, ну я ее к Насте и отправила. Настя многим помогает в такой ситуации, уколы какие-то делает, ну и выкидыш получается. Но у Ветки оказалась аллергия на препарат. Кто ж знал? Там вся клиника на уши встала, однако ее не спасли.

– Клиника? Вы же только что сказали, будто ее выгнали, не стали аборт делать.

– Это официально, – кивнула Римма, – только со мной в медучилище, в одной группе Настя Лаптева училась. Она теперь в центре «Восход» работает. Настька уколы ставит, и проблемы нет. Всем помогало, наши к ней по многу раз ходили, а Ветке не повезло. Настька испугалась, врачей кликнула, да все равно кирдык вышел.

– Настя до сих пор работает?

– Нет, – помотала головой Римма, – Настьку уволили. Я с ней не дружу, так только, здороваюсь.

– И не осудили? – недоумевал я.

Римма хмыкнула:

– Вроде нет.

– Скажите, Римма, а что вам Вета рассказывала о Павле? – поинтересовался я.

– Ну… говорила, что скоро выйдет замуж. Хвасталась очень, богатый мужик попался, кучу всего имеет: и машину, и квартиру, и дачу. Ветка-то нищая была, у нее мать вечно пьяная, отца нет, голодная ходила, оборванная…

– Зачем ты врешь, – раздался чей-то голос.

Я вышел из машины и обнаружил около багажника невысокого кряжистого парнишку в сильно потертых джинсах.

– Че вру? – вскинулась Римма.

– Все брешешь, – ринулся в атаку парень, – Ветка вовсе не такая была.

– Дурак ты, Юрка, – с жалостью проговорила Римма, – за нос тебя водили, фигу показывали…

– Вета никогда не ходила голодная, она в кафе работала, – гнул свою линию юноша, – их там кормили.

– Так не в смысле еды, – уточнила Римма, – а так, по жизни, скажешь, у нее мать не квасила?

– Вета тут ни при чем, – напрягся Юра, – дочь за родителей не ответчица.

– Ты по ней просто сох, – подвела черту Римма, – вечно следом таскался, сумочку носил. Только Ветке на тебя плевать было, она только потешалась да хихикала. Замуж за богатого хотела. За этого Павла, хоть он и старый козел. Ветка под себя лапой гребла. За фигом ты ей, с дырками в кармане, сдался?

Юра сжал кулаки и кинулся на Римму. Противная девица, только что специально доводившая парня до взрыва, взвизгнула и ринулась было прочь, но юноша оказался проворнее ее. Он ухватил Римму за футболку, заломил ей руки назад и начал тыкать лицом в капот моих «Жигулей», приговаривая:

– Ну и… ты…, ну и…!

Я попытался пресечь расправу:

– Немедленно остановитесь!

– Не мешай, – пропыхтел Юра, – сейчас урою падлу!

– С дамами нельзя так обращаться.

На секунду Юра замер, потом с еще большим остервенением начал колотить девушку головой о капот. Изо рта молодого человека полилась речь, в которой не было ни одного цензурного слова.

– Ты помнешь машину, и придется оплачивать ремонт, – выдвинул я более понятный этому джентльмену аргумент.

Юра замер, Римма ловко вывернулась из его рук и, отбежав подальше, завопила:

– Кретин! Идиот! И чего выслеживал! Она тебе даже палец не протянула, а со стариком трахалась, трахалась, трахалась, вся истаскалась! Э-э-э…

Высунув язык, Римма принялась подпрыгивать и кривляться. Юра, снова сжав кулаки, шагнул было вперед, но я быстро схватил его за плечи.

– Стой, не связывайся с Риммой, она специально тебя на драку вызывает.

Парень покорно кивнул:

– Да, верно, обидно ей.

– Почему?

– Римка глазки мне давно строит, в кино зовет, только не нравится она мне, грубая очень и со всем двором перепихнуться успела. А я брезгливый, мне сорок пятым быть совсем неохота. Остальные посмеиваются, говорят: чего не взять, если само в руки плывет, но меня от таких, как Римка, блевать тянет.