Муха в самолете - Донцова Дарья

– Почему же вы милиции правду не рассказали? – возмутилась я.

Вера Ивановна принялась тыкать окурком в консервную банку.

– Так внучки мои, Ленка с Катькой, тоже в деле. Небось контору свою не регистрировали, налоги не платили, понимаешь, чем это пахнет? Я, правда, как тебя увидела, подумала: Роза за мужа отомстить решила! Ну и посоветовала тебе убежать, думала, коли Розку арестуют, она правду про сводниц-разлучниц натреплет, и моих внучек прищучат. Аськи уже нет, чего разбираться, пусть уж Ленка с Катькой зла не получат. Но сейчас вот я поразмыслила…

– Что-то я плохо ситуацию понимаю, – сказала я, – откуда вы про Башметову знаете?

Вера Ивановна принялась трясти банки, стоявшие на столе.

– Пустые, – с обидой констатировала она, – все выжрали. Откуда про Башметову знаю? Так стенки тонкие, сколько раз он Аське говорил: «Розка, сучка, ревнивая до одури, скандалы устраивает, денег хочет и злится». Ну я и подумала… Ох, голова у меня разболелась…

– Где ваши внучки? – резко спросила я.

Вера Ивановна зевнула, было видно, что старухе не хочется продолжать разговор.

– Испугались они, Ленка в Питер подалась, у нее там подруга живет, сказала мне: «Устала очень, поеду отдохну». Во, думает, я дура и ничего не знаю. А Катька тут.

– Позовите ее!

– Тут, в смысле, в Москве, дома ее нету, ты вечером наведайся, около одиннадцати. Только меня не выдавай, скажи, тебе… э… в общем, с Аськой ты договаривалась, к ней пришла, клиентка, ясно? Потряси Катьку, она небось убийцу знает! У них, наверное, список всех баб в наличии.

– И почему вы мне все это рассказали? – не сдержала я удивления.

Вера Ивановна встала.

– Внучек жалко, боюсь за них. Коли Аське баба отомстила, она и Катьке с Ленкой дерьма навалять может. Девки, кстати, сами это поняли и испугались. У нас дома после того дня, как тело Аськи увезли, тишь да гладь стоит, никаких визитеров. Ленка в Питере, Катька смирная ходит. Значит, боятся. А ты убийцу ищешь, найдешь, и нам хорошо, просекла?

Я кивнула.

– Значит, сейчас уходи, – повторила Вера Ивановна, – и возвращайся в одиннадцать.

Дверь в квартиру Линды опять открыла здоровенная бабища, я поднапряглась и вспомнила ее имя.

– Спасибо, Зина.

Домработница кашлянула и гулким басом спросила:

– Ты Ольга?

– Да, – ответила я, стаскивая сапоги.

– Ох и злилась Линда утром, – заквохтала Зина, – хотела тебя в бригаду поставить – глянула, а ты смылась. То-то она орала! Ваське по лбу зафигачила, а мне вон как досталось, гляди-ка.

Перед моим носом появилась расцарапанная рука.

– Линда вас бьет? – изумилась я.

Зина угрюмо закивала:

– Еще как колошматит, чем ни попадя! Ваське сегодня разделочной доской досталось, а мне щеткой для волос, с железными пупырями, больно, однако.

Я молча сняла куртку, можно лишь удивляться, каким образом маленькая, хрупкая женщина оказалась способна справиться с двумя стокилограммовыми тушами.

– Влетит тебе, – бубнила Зина, идя за мной по коридору, – Линда на расправу горячая, оплеух надает.

– Ничего, отобьюсь, – улыбнулась я.

– Ты ща опять уйдешь или дома посидишь? – переменила тему домработница.

– Пока здесь останусь.

– Слышь, Ольга, – попросила Зина, – устала я, сил нет, вся изработалась, пойду прилягу у Васьки на диване. А ты, сделай милость, услышишь, что Линда идет, толкни меня. Хорошо?

– Пожалуйста, мне не трудно.

Зина кивнула:

– Ну и отлично, надо будет, и я тебя прикрою. И где ж пылесос, а? Всегда тут стоял, а ща нету!

– Зачем он тебе? – удивилась я. – Кажется, покемарить собиралась?

Зина хихикнула:

– Поставлю в комнате, Линда по коридору пойдет, а я за шланг схвачусь, навроде убираюсь, поняла?

Я засмеялась:

– Ловко.

– Так она меня прямо заездила, – пожаловалась Зина, зевая, – и все ругается, ругается. Ну, покедова!

Шаркая тапками, она побрела по коридору, а я развернулась и вошла в кухню. Да уж, не похоже, чтобы Зинаида убивалась по хозяйству. В раковине полно грязной посуды, стол покрывает липкая клеенка, со стульев свисают какие-то грязные тряпки.

Обозрев пейзаж, я поколебалась пару секунд, потом очень осторожно, двумя пальцами взяла почти черные куски ткани и понесла в ванную, скорей всего, бачок для нестираного белья стоит там.

Корзинка, доверху забитая скомканными шмотками, обнаружилась в огромном туалете. Оставалось лишь удивляться фантазии архитекторов, спланировавших в большой квартире крохотную кухню и необъятный санузел.

Кроме вещей, ждущих свидания со стиральной машиной, в туалете оказался еще и Бакс, сидевший на унитазе, мордой к бачку, хвост его торчал вверх, а по полу медленно расползалась лужа.

– Ты идиот! – обозлилась я. – Сядь нормально! Мордой к двери, ну неужели не понятно, что крышки давно нет?

– Мяу, – отозвался Бакс и спрыгнул.

Чувствуя, как в десне снова пульсирует боль, я подтерла безобразие туалетной бумагой, потом по-шла в ванную, тщательно вымыла руки и, не рискнув воспользоваться полотенцем цвета мокрого асфальта, вернулась на кухню.

– Мяу, – вяло оживился Бакс и разлегся на столе.

– Уверен, что тебе это можно?

– Мяу.

– Конечно, в чужой монастырь со своим уставом не суются, но хотя бы убери хвост из сахарницы.

– Мяу.

Я попыталась спихнуть кота, но Бакс зашипел и поднял когтистую лапу, похоже, до сего момента никто не мешал ему мирно храпеть на клеенке.

– Фиг с тобой, – сказала я, потом достала из сумочки небольшой кусочек волшебной пленки, содрала упаковку, попыталась осторожно пристроить лекарство на десне и уронила полоску на лапу Бакса.

Кот, мирно посапывавший среди грязной посуды, вздрогнул, открыл пасть.

– Стой! – закричала я.

Но поздно, спасительный анестетик прилип к длинному языку гадкого Бакса. Я чуть не зарыдала. Приключилась настоящая катастрофа, мерзкий Бакс слопал весь запас пленки, который имелся в наличии.

– Немедленно отдай, – рявкнула я, – выплюнь!

Впрочем, последний глагол был произнесен абсолютно зря, я вовсе не собиралась засовывать себе в рот изжеванную Баксом полоску.

– Какой же ты гад! – с чувством воскликнула я, глядя на вновь апатично заснувшего кота. – Дрыхнешь тут, ни стыда, ни совести. А мне что делать?

В голову пришла идея поискать анальгин, я принялась выдвигать кухонные шкафчики и обнаружила в них кучу всяких абсолютно неуместных на кухне предметов, типа рыболовных крючков и щеток для полировки ботинок, но аптечки тут и в помине не было. И вдруг, о радость, я наткнулась на пакетик с надписью «Стоп, боль. Растворите таблетку в любой жидкости». Лекарство было незнакомым, но отечественным, что сразу вызвало у меня к нему доверие.

Разорвав плотную бумагу, я вытряхнула большую розовую пилюлю в относительно чистую чашку, потом стала искать воду. Никаких бутылок на кухне не было, фильтра, даже самого простого пластмассового кувшина, тут не держали. Похоже, Линда и члены ее табора пользовались водой прямо из-под крана, но мне очень не хотелось смешивать лекарство с раствором хлорки. Может, просто так проглотить таблетку? Но тут глаза заприметили пакет свежего молока, я обрадовалась и наплескала немного в чашку, ожидая, что на поверхности начнут бурно лопаться пузырьки. Но пилюля просто всплыла наверх и стала медленно таять, без всякого шипения.

Я села на табуретку, поджидая, пока обезболивающее окончательно смешается с молоком. Некоторое время на кухне стояла тишина, вдруг Бакс резко сел. Его глаза начали медленно выкатываться из орбит, рот приоткрылся, наружу вывалился розовый язык, из пасти потекли слюни.

– У-у-у, – простонал кот, тряся круглой головой, – у-у-у.

– Не волнуйся, – попыталась я утешить Бакса, – это скоро пройдет, ты, дрянь такая, слопал полоску, которая «заморозила» тебе рот.

– О-о-о, – ответило животное и с ужасом посмотрело на меня.

– Потерпи, через час-другой оттаешь.

– А-а-а, – стенал ничего не понимающий Бакс.

Нормальный кошачий вопль, громовое «мяу» издать ему было не по силам, онемевший язык не слушался хозяина, тот, кому хоть раз стоматолог делал обезболивающий укол, пожалеет сейчас Бакса, бедняга явно не испытывал положительных эмоций.

Я погладила кота по голове.

– Будешь теперь знать, каково хватать все, что падает сверху, не переживай, это временная неприятность.

Бакс, явно обладавший недюжинным умом, все же был не способен понять человеческую речь, но одно он сообразил правильно: мне его жаль, поэтому несчастный кот прижался к моей руке и принялся стонать на все лады.

Я встала, подошла к холодильнику, раскрыла дверцу и стала изучать его содержимое, раздумывая, чем бы таким вкусненьким угостить поганца. Да уж, не знаю, кто тут ответствен за покупку харчей, драчунья Линда или лентяйка Зина, но на полках имеется просто «восхитительный» набор. Коробочка с прокисшим салатом, обветренный, не завернутый ни в пленку, ни в фольгу и ни в бумагу кусок сыра, вскрытая банка майонеза без крышки, гора синих, холодных макарон и эмалированная миска, куда чья-то рука вытряхнула сразу несколько банок с рыбными консервами, похоже, сайру в масле.