Гардемарин в юбке - Хрусталева Ирина

Оформив заказ и облегченно вздохнув, Ника вышла из мебельного салона и села в свою машину. Так, теперь в Склиф, нужно поговорить с врачом, что он скажет о состоянии Вадима.

Вероника развернула автомобиль и поехала к институту. Она заехала прямо на территорию, отстегнув полтинник охраннику на въезде. Поставила машину на стоянке и направилась к корпусу, где лежал Вадим. Когда Ника поднималась по лестнице, чтобы войти в фойе, ей навстречу спускался мужчина, который приостановился и, улыбнувшись девушке, проговорил:

– Ба, знакомые все лица! Какими судьбами к нам, Вероника Дмитриевна? – Потом, посмотрев на ее гипс, засмеялся. – Опять проблемы?

Вероника не сразу узнала доктора из травматологии: без халата люди очень меняются. А когда присмотрелась, то вспомнила и тоже улыбнулась.

– Нет проблем, господин доктор. Я приехала навестить знакомого, он здесь у вас лежит. Может, слышали, Вадим Демидов? Он в коме.

– Как не слыхать, здесь новости разносятся со скоростью света. Про подругу вашу уже знают, что она своего мужа сюда отправила.

– Неправда все это, – нахмурилась Ника. – Юля здесь совершенно ни при чем, ее подставили. Видно, кому-то это очень выгодно, ведь Демидов богатый человек.

– Вы в прошлый раз такого здесь шороха навели, что никто и не усомнился, что это Юлия мужа пристрелила.

– Откуда же здесь такие сведения?

– Сарафанное радио, кто-то что-то слышал, кто-то что-то видел, и уже обросло подробностями, как снежный ком.

– Иннокентий Юрьевич, а вы не в курсе, какие там прогнозы насчет Вадима?

– На вчерашней конференции этому вопросу уделили очень много времени. Фактически человек уже, можно сказать, мертв, но сердце у него – здоровей и придумать нельзя, только поэтому он еще держится. Что будет дальше, трудно сказать, он может в таком положении пробыть энное количество времени. Но я могу сказать точно, что в моей практике еще не было случая, чтобы человек в подобном состоянии выжил.

– Но хоть совсем крошечная надежда есть?

– Девяносто девять и девять десятых процента, что нет.

– Значит, одна сотая процента все-таки есть? – не сдавалась Ника.

– Если сработает эта сотая доля, тогда это будет просто чудом, и я сразу же поверю в загробную жизнь, в бога, в черта, и вообще во что угодно.

– Значит, это чудо должно произойти, – уверенно тряхнула рыжими кудрями Вероника. – Юля ждет ребенка, и он не должен остаться без отца.

– Милая моя, – вздохнул врач, – дети вообще не должны оставаться без родителей, однако посмотрите, сколько их.

– Да я все понимаю, но не могу мириться с несправедливостью. Скажите, а его хорошие врачи лечат?

– Лучше не бывает, – улыбнулся доктор, – только это ничего не решает. Операцию ему сделали блестяще, но в сознание он не приходил ни разу. К нему, между прочим, можно пройти. Его родственники уже были здесь.

– Правда? Значит, и мне можно?

– Ну, если вас интересуют мумии, почему бы и нет?

– До свидания, Иннокентий Юрьевич, я побежала.

– Идите, Вероника, я не очень удивлюсь, если он после вашего визита встанет и выпрыгнет в окно, – засмеялся доктор.

Этим самым он напомнил Нике, как в прошлом году она приходила навестить одного мужчину, который попал сюда после столкновения на дороге с ее машиной. После визита девушки врачи еле откачали беднягу, который заработал сердечный приступ и вдобавок к этому чуть не задохнулся от приступа аллергии. Вероника насильно напоила его апельсиновым соком, который вызвал почти смертельный криз. А перед этим загипсованный, как мумия, мужчина пытался выползти из палаты, чтобы сбежать от посетительницы, то есть Вероники.

Ника прошла к отделению реанимации и увидела возле поста зареванную медсестру с кучей врачей. Дородный доктор, налившись краской, с пеной у рта орал на девушку:

– Вы что же думаете, моя милая, что такая халатность сойдет вам с рук? Как же вы могли допустить, чтобы прибор жизнеобеспечения отключился? Еще бы одна минута – и все, можно было бы больного отправлять в морг.

– Я проверяла буквально час назад, все было в порядке, – рыдая, оправдывалась медсестра.

– А где вас черти носили, когда я пришел?

– Я отходила в туалет, – покраснев, пролепетала девушка, и было видно невооруженным взглядом, что она лжет.

– У вас что, недержание или наоборот, что вы по часу в туалете сидите?

– Виктор Иванович, ну что вы меня так ругаете? Вы же сами все время говорите, что Демидов не жилец. Что возле него сидеть-то?

– А вот это, матушка, не вашего ума дело, кто жилец, а кто не жилец! Вы обязаны выполнять свою работу добросовестно, иначе уберу вас из отделения и отправлю в хирургию нянечкой в послеоперационное отделение, будете за лежачими утки выносить. И еще в институт сообщу, что врачом быть недостойны, медсестрой на всю жизнь и останетесь. Я вас не возле него сидеть заставляю, а у приборов, к которым он подключен. Кто сегодня приходил к больному?

– Не знаю, я никого не видела, – проблеяла девушка и побледнела, как халат на ней.

– Вот, значит, как? Не знаете, не видели? А вот нянечка видела, что к нему мужчина заходил.

– Так сюда каждый день кто-нибудь из родственников или знакомых приходит. Что же, за всеми смотреть?

– Теперь, дорогая, будешь смотреть, если не хочешь, чтобы я милицию вызвал. Ведь это ни больше ни меньше, а покушение на жизнь больного получается! Глупо, конечно, так думать, он вроде и так почти мертвый, но факты – вещь упрямая.

Девушка завыла в голос:

– Ой, Виктор Иванович, миленький, не надо милицию, я теперь на минуту его одного не оставлю.

Вероника стояла, спрятавшись за выступ стены, внимательно слушала весь этот разговор. Волосы зашевелились у нее на голове.

Вот, значит, как? Приходил какой-то мужчина, и после этого врач увидел, что отключился прибор жизнеобеспечения? Что это, случайность или действительно покушение? Нужно найти ту нянечку и спросить, как мужчина выглядел и был ли здесь раньше.

Вероника увидела, что врачи стали расходиться, и она вырулила из своего укрытия. Медсестра, все еще хлюпая носом, сидела на стуле за столом и, вытащив зеркальце, пыталась запудрить свой покрасневший и распухший от слез нос. Вероника подошла к ней и задала совсем безобидный вопрос:

– Где лежит Демидов?

Девушка подскочила на стуле, будто села на ежа, и вытаращилась на Нику, как на привидение.

– Демидов? А вы ему кто?

– Я его подруга, – без смущения ответила Ника и нагло посмотрела на медсестру.

– Положено только родственникам, – с раздражением ответила девушка.

– И давно действуют такие правила? – поинтересовалась Ника.

– Они были всегда, – зло прищурившись, ответила медсестра.

– А мужчина, который приходил сегодня, и потом оказалось, что отключен прибор, тоже родственник? – с сарказмом припечатала Вероника.

Девушка побледнела, как полотно, и пропищала:

– Да вы кто?

– Конь в пальто! Давай, моя милая, проводи-ка меня в палату, где лежит Демидов, и пригласи нянечку, которая сегодня дежурит.

Девушка приподнялась со стула и, глядя испуганными глазами на Веронику, как кролик на удава, пошла в сторону палаты. Ника с ехидной улыбкой на лице, которая ничего хорошего не предвещала, последовала за ней. Они прошли длинный коридор и оказались в реанимации – помещении, оборудованном для больных, находящихся в коме: работали приборы, мигали лампочки. Медсестра подошла к стеклянной перегородке и показала Веронике на человека, который лежал за ней на койке, весь опутанный проводами. Когда Ника посмотрела на Вадима, она невольно вздрогнула: его невозможно было узнать. Огромный мужчина, который, входя, всегда заполнял собою все пространство комнаты, был похож сейчас на беззащитного ребенка с бледным лицом и совсем прозрачными руками, которые неподвижно лежали поверх одеяла.

– Если хотите, можете пройти и посидеть рядом с ним, – тихо проговорила медсестра.

– Да, я пройду, а вы позовите сюда нянечку, которая ухаживает за ним.

– А зачем она вам? – осторожно поинтересовалась медсестра.

– Сделайте, о чем прошу. – Вероника посмотрела на медсестру убийственным взглядом и тихо добавила: – Пока прошу.

Медсестра испарилась с небывалой скоростью, а Вероника села на стул рядом с недвижимым Вадимом. Она вглядывалась в знакомые черты, и слезы сами собой выступили на глазах.

– Вадим, – тихо позвала Ника, – ты не можешь умереть. Ты просто не имеешь на это право. Юлю арестовали, но ведь ты-то знаешь, что она ни в чем не виновата. Только ты ей можешь помочь. Ты меня слышишь, Вадим? Я знаю, что слышишь, я где-то об этом читала, что люди, находящиеся в коме, все слышат. Демидов, миленький, я очень тебя прошу, выживи, пожалуйста. Юлька тебя так любит, она не переживет твоей смерти. Ну, что ты молчишь, как истукан? – неожиданно заорала Вероника. – Ты о ребенке подумал, прежде чем собрался коньки отбрасывать? Совести у тебя нет, разлегся здесь и лежишь, в ус не дуешь, а Юлька там парится в камере. – Девушка сбавила тон и уже почти спокойно продолжала: – Сейчас она, правда, не в камере, а в больнице лежит на сохранении, это Рома добился, чтобы ее туда положили. Завтра поеду к ней, я пропуск из следователя выбила. Что я ей должна сказать? Что ты лежишь здесь, похожий на муху, запутавшуюся в проводах? И ни черта не можешь сделать? Тебе не стыдно, Демидов? Ты обязан выжить, Вадим! Кто-то очень хочет, чтобы ты умер, не дай им порадоваться на твоих похоронах! – Вероника опустила голову, вытерла слезы и тихо добавила: – Я очень тебя прошу.