Шекспир курит в сторонке - Донцова Дарья

Паук выглядел странно, ему определенно было не очень хорошо, более того, бас Степана испугал его, он хотел шмыгнуть в укрытие, но энтомолог перекрыл вход, вгляделся в Эдди и ахнул. В аквариуме сидел Павлик!

– Врешь! – подпрыгнула я. – Павлик умер, укусив Бориса Олеговича.

Антон лег грудью на стол.

– Да пойми ты! Арлекины не трогают хозяина. Ветошь скончался от яда, но его впрыснул Эдди. Я все не мог понять, ну почему Павлик, образно говоря, замахнулся на Бориса? У них были такие нежные отношения! А теперь все встало на свои места, для Эдди Ветошь никто. Думаю, он его знал, соседи часто ходили друг к другу, стояли вместе у аквариумов, но хозяином Эдди являлся Козихин, Бориса паук цапнул, не раздумывая.

– Ничего не понимаю, – пробормотала я.

– Дослушай до конца, – почти как Коробков, велел Антон. – Я начал осматривать аквариум, потом изучил резиновые рукавицы и колпак. Последний оказался из дома Ветошь – нет на нем гравировки.

– Это что же получается? – воскликнула я. – Убийца взял Павлика, накрыл его черным колпаком, принес к Козихиным, потом схватил Эдди и отнес его к Борису? И перепутал защитные устройства?

– Выходит, так, – согласился Антон, накручивая на вилку спагетти. – Преступник не знал про инициалы. Снаружи колпаки одинаковые, внутрь никто не заглядывает, не похвастай Степан передо мной вензелем, я бы точно не увидел разницы. Конус и конус.

– Убийца мазохист? Ему нравится создавать себе трудности, а затем преодолевать их? – озадаченно произнесла я.

– Нет, но он очень хотел, чтобы Борис Олегович скончался именно от укуса паука. Вот только Павлик не тронул бы хозяина, пришлось заменить его на Эдди. Преступник не желал шума, который непременно поднялся бы, обнаружь Козихин пустой аквариум, поэтому убийца и подменил паука. Думаю, киллер не профессиональный энтомолог, на его взгляд, насекомые одинаковые, вот он и решил, что Степан не заметит подмены Эдди. И убийце повезло, перепуганный Павлик до моего прихода не высовывался из домика, хозяин не видел подопечного, думал, что его мальчик заболел, поэтому не идет на контакт.

В полном смятении я сделала то, из-за чего всегда злились мои родители и свекровь Этти[4], вытянула руку и принялась загибать пальцы:

– Киллер хорошо знает повадки арлекинов. Он умеет с ними обращаться. Не боится насекомых, при одном взгляде на которых многие с ходу лишаются чувств. У него есть доступ в дома Ветошь и Козихина, он ненавидит Бориса.

Пальцы закончились, вопрос: «Кто он?» я произнесла со сжатым кулаком.

– Я, – ответил Антон, – отлично подхожу по всем параметрам, кроме ненависти к Боре.

Мой кулак разжался.

– Нет. Ты знал о вензеле, не перепутаешь конусы и понимаешь, что пауки совсем не идентичны.

Антон улыбнулся.

– Ну спасибо.

– Ты сегодня надевал у Козихина его перчатки? – спохватилась я.

– Нет, всегда пользуюсь своими, – удивился энтомолог, – и не стал трогать Павлика, тот и так перенес тяжелый стресс.

– Можешь устроить мне свидание со Степаном Сергеевичем? – спросила я.

– Попробую, но… – начал Антон и был остановлен веселым окликом.

– Тоша, почему ко мне не зашел?

К нашему столику подошла стройная женщина, одетая в слегка мятое серо-розовое платье из льна.

– Анечка! – обрадовался энтомолог. – Таня, познакомься, это моя сестра.

Дама перевела на меня внимательный взгляд, потом, не меняя приветливого выражения лица, медленно и четко сказала:

– Корь уже прошла? Вижу, она не оставила на вашей внешности ни малейшего следа!

Я издала нечленораздельное мычание. А как следовало реагировать, если учесть, что сейчас в ресторанчике оказалась хорошо известная мне особа? Правда, на ней был не строгий серый костюм с белой блузкой, пышные волосы не уложены в высокую прическу, а завитыми локонами падают на плечи, и помада на губах переливается розовым перламутром. Но, несмотря на все отличия во внешнем облике, это оказалась заведующая загсом Анна Ивановна.

– Вы знакомы? – поразился Антон.

– Да, – кивнула его сестра, – Татьяна находится у нас в учреждении на испытательном сроке. Проработала несколько дней, заразилась от ребенка соседки корью и ушла на бюллетень. Как вы себя чувствуете? Когда намерены приступить к исполнению своих обязанностей?

Я схватила пустую чашку и сделала вид, что пью кофе. Был в моей жизни день, который в рейтинге неудачных занимал до сих пор первое место. Помнится, мне тогда отказали в приеме на работу. Находясь в кабинке туалета, я услышала, как две сотрудницы конторы, куда я только что безуспешно пыталась устроиться, стоя у рукомойника и не зная, что претендентка на вакантное место находится рядом, подробно обсуждают мою внешность. Спустя четверть часа я, вытерев слезы, вышла из офиса и стала свидетельницей наезда машины на старика. Жуткий выдался денек, но после него моя жизнь изменилась самым волшебным образом. Может, и сегодня тоже случится нечто прекрасное[5].

Я давно не попадала в столь щекотливую ситуацию. Вчера с Антоном, сегодня неудачная беседа с Зинаидой Тряпкиной и в качестве десерта столкновение с Анной Ивановной в присутствии того же Антона. Хотя десерт ли это? День в разгаре, а неприятности часто напоминают пакеты с бумажными носовыми платками – выдергиваешь один, а за него цепляется еще три других.

– Так когда вас ждать на службе? – не отставала Анна Ивановна.

– У меня освобождение, – промямлила я, – доктор дал его на две недели.

– Где же вы нашли столь доброго врача? – восхитилась заведующая. – Как правило, более трех дней дома не оставляют.

Я справилась с растерянностью.

– Корь заразна, у нее инкубационный период… э… четырнадцать дней.

Моя нога ощутила толчок, но я не остановилась:

– Вот поэтому врач и счел нужным задержать меня, чтобы я не инфицировала окружающих. Вы же не хотите, чтобы весь коллектив загса слег с высокой температурой?

Анна Ивановна приподняла одну бровь.

– Прелестно. Спасибо, что позаботились о сотрудниках, но как же мой брат? Он, по-вашему, бесполезный член общества, пусть умирает от осложнений, которые неизбежно в его возрасте вызовет детская болячка? А люди в кафе? На улице? Вы понимаете, что являетесь по сути бактериологическим оружием? Пробиркой с вирусами? Каждый ваш чих распространяет миллионы бацилл.

Я поспешила оправдаться:

– У меня нет респираторных признаков.

В ту же секунду в носу зачесалось, и я не смогла сдержать оглушительное «апчхи».

Тоненький палец Анны Ивановны уперся в чашечку, стоявшую на столе.

– Отлично. Посуда облеплена микробами. Сейчас ее возьмет официантка, пронесет по залу, передаст на кухню, там чашку поставят в мойку, небрежно ополоснут и нальют кофе следующему клиенту. Результат: корь получат все – посетители, которых обслужит официантка, народ в рабочих помещениях, тот, кто после вас выпьет эспрессо, не говоря уже об Антоне и мне. Вы безответственны и эгоистичны.

– Да нет у меня кори! – воскликнула я.

– Великолепно, – протянула Анна Ивановна, – а бюллетень на две недели? Понимаете, в какие условия вы нас поставили? В загсе не хватает сотрудников, брачующихся много, разводящихся толпы, полно регистрирующих естественные процессы рождения-смерти, а вы заняли штатную единицу и отправились в ресторан? Проводите время с мужчиной, наплевали на службу, не подумали о коллегах, которые вынуждены исполнять ваши обязанности. Это саботаж! За такое раньше сажали в тюрьму! Расстреливали!

Анна Ивановна села за стол, открыла сумку, вынула папку, достала оттуда пару листов бумаги и велела:

– Пишите заявление об увольнении по собственному желанию, поставьте сегодняшнее число. Вы нам не подходите, под каким углом ни смотри, все очень плохо. Вы подцепили корь и гуляете в ресторане! Вы безответственная эгоистка, распространитель инфекции, которая может перерасти в эпидемию. Утверждаете, что не больны? Следовательно, вы лентяйка, и снова безответственная эгоистка, которой безразличны коллеги и брачующиеся-разводящиеся. Испытательный срок вы не прошли, надеюсь, мы больше никогда не встретимся. Антон! Мы с мамой, конечно, не всегда были довольны твоим образом жизни, однако с улыбкой принимали твоих женщин. Но сейчас я выскажусь вполне определенно: твои отношения с данной особой необходимо прекратить прямо сейчас! Немедленно!

Завершив гневную тираду, Анна Ивановна взяла нацарапанное мною заявление, аккуратно убрала его в папку, сунула ту в сумку, повесила ее на плечо, встала, вздернула голову и с идеально прямой спиной пошла к выходу, не сказав «до свидания». Несмотря на неприятную сцену, я в душе позавидовала заведующей. Со спины ей не дать больше двадцати лет. Да еще не всякая юная девушка обладает такой идеальной фигуркой. Может, окликнуть даму и поинтересоваться, какой диеты она придерживается?