Шекспир курит в сторонке - Донцова Дарья

Ума им не хватило подумать, что начало шоу в двадцать один час, а это совсем не детское время!

Зоя Владимировна закатила глаза.

– Вот уж когда я порадовалась, что не родила! Мальчишки по всему первому этажу носились, складывалось впечатление, будто их не четверо, а сорок. Венедиктова только через час сообразила: ее наследники тут совершенно ни к месту. Вызвала нянек, и те увели огольцов домой.

Я кивала в такт словам Агишевой. Они объясняют и пуговицу, подобранную экспертом в помещении с аквариумами, и смазанный отпечаток детской ладошки там же на столе. Мальчики успели засунуть свои носы везде, хорошо хоть не стали трогать пауков.

– Зоя Владимировна, – крикнул Илья из коридора, – а кальян?

– Он мне не нужен, – ответила хозяйка, – кто-то подарил, хочешь, забери себе.

– Спасибо, – обрадовался паренек.

– Илья вам родственник? – спросила я.

Агишева чуть вздернула брови.

– Бог мой, конечно нет! Мальчик чистит в доме бассейн, моет и дезинфицирует бани. У нас русская парная, сауна и хамам. Илья аккуратный, хорошо воспитанный. Он тут из дома в дом переходит, никогда ни в чем дурном не был замечен, не курит, не пьет, по́том не пахнет, всегда чистенький, речь правильная. Борис Олегович к нему хорошо относился, если был дома, когда Илья приезжал, всегда с ним беседовал, советовал ему пойти учиться, не все же по чужим домам с губками ползать. Недавно Илья, как водится, прибыл, а я ему сказала:

– Спасибо, голубчик, денег нет тебе заплатить. Борис Олегович умер, я нищая.

Илья ответил:

– Зоя Владимировна, я не сам по себе катаюсь, езжу от фирмы, ее хозяин в соседнем с вами поселке живет. У вас абонемент на пять лет оформлен и оплачен. Я вас еще о-го-го сколько времени обслуживать могу, расплачиваться не придется.

Я ему объяснила:

– Уезжаю отсюда, вещи не сложены, горничные ушли.

А он и предложил:

– Давайте помогу вам сумки собрать, одной тяжело.

Я честно его предупредила:

– Заплатить тебе не могу, кошелек пустой. И у меня тут люди работают, профессиональные упаковщики. А он говорит: «За ними пригляд нужен».

Я сидела с сочувствующим видом. Ай да Зоя Владимировна! При каждой нашей встрече она повторяет: «Я бедная, нищая, несчастная вдова, никто обо мне не заботится, никому я не нужна». Но потом выясняются интересные детали. По самым скромным подсчетам, имущества у «голой и босой» на полтора миллиона евро. И вещи ей, оказывается, складывают в коробки профессиональные перевозчики, а их услуги стоят дорого.

Некоторые люди обожают прикидываться сирыми и убогими, чтобы получить от других помощь. Зоя Владимировна очень убедительна в своих стонах про нищету, а добрый наивный Илья ей поверил и сейчас наблюдает за процессом сборов.

– Я ему сто раз сказала: «Спасибо, не надо», – но он все равно пришел, – продолжала Агишева, – из милосердия.

– Хороший мальчик, – кивнула я. – Зоя Владимировна, кто, кроме вас с мужем, имел ключи от дома?

Агишева пожала плечами.

– Только мы.

– А горничные? – напомнила я. – Они приезжали на работу рано, кто их впускал?

Зоя Владимировна изящно скрестила ноги.

– Экономка. Она тут постоянно жила. Вообще-то Борис Олегович поднимался в шесть, он был помесью жаворонка с совой, ложился за полночь, спал мало, тревожно, просыпался от малейшего шороха. В последние годы Боря принимал снотворное, у него на лекарство была странная реакция.

– Пять процентов принимающих успокаивающие средства впадают от этих таблеток в крайнее возбуждение, – с видом знатока подхватила я.

Зоя Владимировна поправила красиво уложенные волосы.

– С мужем было иначе, он глотал две пилюли и отключался на пять часов. Случись пожар, наводнение, тайфун – он не заметит. Разбудить его было невозможно. Но ровно через пять часов, хлоп! Боря встает и идет в ванную. Ни сонливости, ни разбитости он никогда не чувствовал и полагал, что снотворное замечательное, посоветовал его Козихину, тот вечно ноет, что сутками глаз сомкнуть не может. Но Степана таблетки оглушили, четвертушки ему хватило, он даже опоздал на какую-то важную встречу, пришел потом к Боре с претензиями:

– Хороший ты совет мне дал. Все дела прахом пошли, я целый день ноги от земли оторвать не мог.

И при чем тут Борис? Жалуйся производителю!

Зоя приложила ладонь к груди:

– Что-то мне воздуха не хватает. Не дай господи инфаркт случится. Я в день смерти Бориса очень удивилась, услышав ранним утром стук во входную дверь. Борис знал, что я люблю поваляться до полудня, в связи с отсутствием экономки он обещал открыть дверь сам. Вот вам, кстати, еще один аргумент против версии самоубийства. Если муж твердо решил свести счеты с жизнью, то зачем вечером сказал: «Золотце, не беспокойся, я впущу домработниц».

– Значит, ключи у экономки имелись, – подвела я итог.

Зоя Владимировна вытянула губы трубочкой.

– Ну да, висели в шкафчике, в кладовой у бойлерной. Борис так велел, он считал неправильным держать их на виду в прихожей. Экономка была обязана ключи всегда на место вешать.

– Но Аня уехала на похороны, – протянула я, – вы с мужем остались вдвоем. Мне придется забрать ключи.

– Да, пожалуйста, – не стала возражать Зоя, – все равно они мне завтра не нужны будут. Но к чему такое беспокойство?

Я ответила честно:

– Если чужой человек тайно сделал копию, наш эксперт обнаружит на бороздках следы…

– Бороздках? – перебила меня Зоя. – Дорогая, у нас пластиковые карты, их невозможно подделать. Вставляешь прямоугольник в считывающее устройство, и готово. Потеря карточки не драма, вам перепрограммируют замок и выдадут другую.

Я ощутила себя неандертальцем, который случайно заглянул в салон сотовой связи.

Зоя неожиданно повеселела.

– Еще вопросы есть?

– Да, назовите всех ваших служащих, – потребовала я.

Агишева надулась:

– О боже! Ладно. Домработницы, экономка, Илья. Еще появлялись рабочие от разных фирм, ну, например, ломался модем для интернет-обслуживания, ветер сместил телеантенну, меняли колено под какой-нибудь раковиной. Но все ходили по дому исключительно в сопровождении нашей прислуги. Ах да, изредка приезжал ветеринар к паукам, наведывался летом садовник, какой-то мальчик стриг газоны.

– Кто знал, что вы остались в доме одни? – наседала я.

– Аня, – сообщила хозяйка.

– У вас есть ее телефон, адрес? – спросила я.

– Зачем они мне? – удивилась Зоя Владимировна. – Нет, конечно.

Я решила не сдаваться.

– Назовите отчество и фамилию девушки.

Агишева с изумлением посмотрела на меня.

– Понятия не имею.

Настал мой черед изумляться.

– Вы взяли в дом прислугу и ничего о ней не знаете?

Зоя заморгала.

– Наймом рабочей силы занимался Борис. Мне зачем чужие паспортные данные? Знаю, что девок присылало какое-то агентство, названия его не слышала или забыла.

– Аня Вавилова, – вдруг сказал Илья и смутился, – простите, что влез в разговор.

– Ничего, – обрадовалась я. – Может, ты знаешь, где ее найти?

Илья кивнул:

– Она от Бориса Олеговича перешла к Роману Петровичу Морскину. Я у него тоже банный комплекс чищу. В середине мая приезжаю и вижу Анну. Ну, поболтали с ней чуток, Аня очень радовалась, потому что жена Романа ее с собой в Америку брала, у Морскиных там дом. Они туда неделю назад улетели, на Рублевке коттедж законсервировали, от моих услуг отказались. Анна теперь далеко от России. Зоя Владимировна, я в библиотеке на полке рукопись какую-то нашел. Ее куда деть?

Вдова замерла, потом обернулась:

– О чем речь?

Парень потряс красной папкой.

– Вот. Здесь на обложке написано: Ветошь Б. О. «Рассвет над Темзой».

– Борис Олегович книгу писал? – удивилась я.

– Никогда бы ему это в голову не пришло, – проговорила Зоя, – дай посмотреть.

Илья хотел протянуть вдове папку, но я среагировала раньше Агишевой и перехватила ее.

Внутри оказались листки с напечатанным текстом: «Действие происходит в спальне, на кровати лежит Елена (Катя Федорова), входит Иван (Борис Ветошь).

Елена: Опять луна за солнцем убежала.

Иван: Не стоит слез твоих такая ерунда.

Елена: Нет мелочей на свете, есть лишь сонный взгляд, который всех чудес не замечает. Что там за звук?

Иван: Олень бежит к опушке, ваш батюшка велел охоту начинать, послал за вами, хоть я и не слуга, да согласился, чтоб лишний раз красою вашей насладиться».

– Так это конкурс! – засмеялась Зоя и, увидев мое недоуменное лицо, пояснила: – Каждую весну в первое воскресенье марта здесь устраивается театральный фестиваль. Не знаю, когда завелась эта традиция, да не в этом суть. Есть инициативная группа, в нее входят жители разных поселков, она занимается организацией фестиваля, находит помещение, нанимает обслугу. А поселковые ставят пьесы. Можете объединиться с приятелями, можете примкнуть к посторонним, репетируют друг у друга по домам. В марте проходит конкурс, он длится, как правило, семь-десять дней, в зависимости от количества спектаклей. За вечер всего один просматривают, жюри достойное, в него приглашают известных людей. Самодеятельные артисты готовятся серьезно, костюмы, декорации шикарные, приглашаются театральные художники, профессиональные режиссеры. Победителям вручают хрустальные маски, ну и, как водится, устраивают банкет-фуршет. Милое развлечение. В нашем поселке спектаклями занимается Олеся Горькова, ей делать нечего, сидит дома, умирает от скуки. Меня она никогда в труппу не звала, а Бориса прошлой осенью пригласила. Муж ответственно отнесся к предложению, зубрил роль постоянно. Олеся сама текст написала, в подражание Шекспиру. М-да, она не гений, у нее тяжелый слог. Бедный Боря никак не мог слов запомнить. И ему кто-то подсказал развесить по дому листки, в ванной, кабинете, столовой, гостиной, везде. Муж проходил мимо и глазами по строчкам пробегал. Как ни странно, это помогло ему выучил пьесу.