Право бурной ночи - Ольховская Анна

– Конечно, что тут неясного! – глаза Шурочки возбужденно сияли. – Все сделаем как надо. А вы где будете?

– А я на своей машине тоже туда, куда же еще. Там и встретимся. Будь все время на связи, не потеряйся. Ваша помощь мне очень нужна! – подбавил дровишек в костер обожания Алексей, отчего Шурочка затрепетала, словно юная пугливая лань.

Но поскольку весило это эфемерное создание 120 кг, Алексей испугался, что от мощной вибрации лани у соседей снизу посыплется штукатурка, поэтому он торопливо выпроводил это желе восторга восвояси. Заглянув в гостиную, Алексей убедился, что маленькое землетрясение не отвлекло Гришу от похождений героини Умы Турман. Замечательно, теперь осталось дождаться возвращения Виктора.

Виктор вернулся где-то около шести вечера. Судя по его сияющей физиономии, с заданием он справился. На вопросительный взгляд Алексея его помощник с гордым видом достал из пакета пять видеокассет и пачку фотографий в фирменном пакете. Но, заметив интерес Таратайкина, показывать принесенное не стал. Разочарование на лице Гриши быстро сменилось восторгом, потому что из другого пакета на свет божий появилась копченая курица, следом последовали овощи, сыр, зелень и масса других вкусностей. Поручив Григорию Бенедиктовичу соорудить стол на скорую руку, при этом постараться не закапать еду слюной, Алексей увел Виктора на террасу и плотно прикрыл дверь.

– Ну, как успехи? – нетерпеливо начал он.

– Все отлично. И видео, и фото – все получилось. Правда, сюжетец довольно убогий, впечатляет только энтузиазм Жанны. Похоже, ты много потерял, – ухмыльнулся Виктор.

– А сейчас я еще и потеряю неплохого администратора, – мрачно проговорил Алексей, подталкивая болтуна к ограждению террасы.

– Все-все, признаю, был неправ! – жалобно завопил Виктор. – Зато Гришуня за твой счет оттянулся по полной. Я вот все думаю – он что, парик к голове приклеивает или кнопками присобачивает – ведь не падает, вот парадокс! Какие бы замысловатые позы ни принимал наш самец, иногда чуть ли не вниз головой зависает – держится прическа!

– Не морочь мне голову, давай сюда фотки! – выхватил Алексей пачку компромата из рук Виктора, но, просмотрев штук пять, брезгливо отбросил их. – С этим ясно. Грязь, конечно, но Жанна сама напросилась. На видео то же?

– Ага. Я, честно говоря, опасался реакции работников сервисного центра, но они не реагировали на эту порнуху абсолютно. Похоже, у них такой мотивчик в 80 % случаев.

– Понятно. А что с прослушкой?

– Все нормально. В этом магазине есть все. Купил самую навороченную, но она своих денег стоит – во-первых, смотри, какая крохотулька, – и Виктор показал черный кругляшок размером с булавочную головку, – во-вторых, цепляется намертво, случайно не оторвется, а в-третьих, радиус действия до полутора километров!

– Серьезно? – обрадовался Алексей. – Это просто супер! А теперь слушай внимательно, – и он рассказал Виктору план действий на завтра, упомянув и Шурочкины новости. – Значит, как только доставишь их на место, займись арендой квартиры для нас, закончишь – звони мне. Я буду уже в городе. Весь материал захвачу с собой. А ты не оплошай, Таратайкину прицепи незаметно жучок. Справишься?

– Сущие пустяки-с, барин, и не с таким справлялись, не извольте-с беспокоиться! – и Виктор дурашливо поклонился.

В этот момент в дверь поскребся Гришуня и пригласил всех к столу. После ужина Алексей обрисовал ему ближайшие перспективы. Узнав, что встречи с понравившейся ему красоткой будут продолжаться, да еще и у нее в гостях, Гришуня от счастья потерял дар речи, что, правда, особо не отразилось на ходе беседы. Алексей еще раз перечислил все, что требовалось от Таратайкина, – не пить, говорить побольше слащавых комплиментов, старательно изображать Майорова, держать связь с Виктором. Постельные развлечения – на усмотрение заказчика. Оплата – прежняя. А сейчас отправляться домой, собираться в дорогу.

Поручив Виктору, как обычно, отвезти Гришу домой и запереть его на ключ, Алексей проводил свою команду до дверей. Так, теперь нужно сосредоточиться и настроить себя на разговор с этой гадюкой. Помедитировать, что ли? А, ладно, фиг с ним, обойдемся. Алексей набрал до боли знакомый номер.

– Жанночка! Здравствуй, сладенькая! – страстно замяукал он, как только она сняла трубку.

– Ну наконец-то! – капризно протянула Жанна.

– У меня замечательная новость!

– Какая?

– Завтра мой администратор отвезет нас к тебе в гости, поедем на моей машине, вместе.

– Ты прелесть! – перешла на ультразвук собеседница. – Я тебя обожаю! А этот твой Виктор, он что, тоже у меня в гостях будет?

– Ну что ты, солнышко, конечно же, нет. Он нас отвезет, а потом будет ждать меня в твоем городе, в гостинице. Виктор должен быть всегда рядом, работа у него такая. Понадобится – вызову. А сам он мешать нам не будет. Ты рада?

– Безумно!

– Тогда так. Завтра к девяти приезжай ко мне на студию, адрес, надеюсь, не забыла? – многозначительно прогундосил Алексей.

– Конечно, нет. Это же наше первое любовное гнездышко. Буду, жди! – и мадам бросила трубку. Вероятно, по ее замыслу, столь резкое окончание разговора должно было выглядеть так по-бразильски, что Алексей обязан был замычать от страсти. Но он вздохнул с облегчением и пошел упаковывать вещи, видеокассеты, фотографии и многое другое. Три видеокассеты и половину фотографий он оставил дома, спрятав в потайном сейфе в стене, найти который постороннему человеку было просто невозможно.

Ну вот, пока и все. А теперь – спать. Завтра будет трудный день.

Закатное небо неспешно натягивало одеяло ночи, безжалостно заталкивая пушистый шарик солнца за горизонт. Тысячи романтичных перепелок любовались прощальными алыми всхлипами светила, томно вздыхая и элегантно смахивая с кончика носа хрустальные капельки слез (а не того, что вы подумали).

И этот час светлой грусти был жестоко смят, грубо опошлен, безжалостно исковеркан… ну, в общем, испоганен визгом циркулярной пилы, несшимся из окон роскошного особняка. Но поскольку ближайший дом находился где-то в полукилометре, удивляться тому, что же делает циркулярка на втором этаже особняка, было некому. А если бы все же кто-то случился, да еще рискнул бы заглянуть в дом, то увидел бы прелестную картинку. Все двери были распахнуты, и алкающий истины путник взалкал бы еще больше, поскольку открывшиеся его взору комнаты, еще недавно бывшие верхом дизайнерской фантазии, в данный момент являли собой картину «Разгром революционными матросами буржуйского ларька по сбору макулатуры». Все и вся, каждый уголок, каждая плоская (и не очень) поверхность были усеяны, осыпаны, забиты – зверски засвинячены рваной бумагой. Из комнаты в комнату носилась (причем возникало стойкое ощущение, что на помеле) всклокоченная особь женского пола, в искаженном яростью лице которой с трудом угадывались черты хозяйки дома Жанны Кармановой. Ошалевшая от ужаса прислуга попряталась в своих каморках и заперлась изнутри на ключ, уволит – черт с ней, жизнь дороже, ведь в таком состоянии они хозяйку еще не видели.

Целый день все было нормально. Приехавшая накануне Жанна вместе со своим гостем, в котором все без труда узнали Алексея Майорова, сразу прошла в спальню, откуда парочка спускалась только перекусить. В доме из прислуги были, как обычно, горничная, кухарка и садовник, и, как обычно, Жанна чувствовала себя спокойно, поскольку была абсолютно уверена в лояльности своих слуг. Из спальни ударники постельного труда выбрались более или менее надолго лишь вечером. Они поужинали, а потом пошли плескаться в бассейн, причем, судя по визгам Жанны, этот Майоров оказался просто гигантом секса.

В общем, идиллия царила полная. Следующий день мало чем отличался от первого, а вечером парочка решила сходить в сауну. Что там произошло, не понял никто, но неожиданно раздался дикий вопль, затем грохот, словно в парилке учинили разборку две гориллы, потом дверь распахнулась и оттуда пулей вылетел голый Майоров. Он был исцарапан в кровь и почему-то без своих роскошных волос, на голове робко жались друг к дружке несколько невразумительных прядок. И вообще, отмывшийся и потерявший прическу Майоров мало походил на свой сценический облик. С совершенно безумным видом он, как был, выскочил за дверь и ломанулся прямиком через участок, словно раненый бизон. Следом из парилки волной ярости вынесло Жанну. В руках она держала парик, похожий сейчас на мокрого опоссума. Размахивая добычей над головой и завывая, заметалась она по дому, натыкаясь на предметы меблировки и снося их к чертовой матери. Сквозь вой прорывались отдельные фразы типа: «Обманул, сволочь, меня, как лохушку, еще никогда» и т. п. Пробегая в очередной раз мимо одного из зеркал, Жанна обнаружила, что она, мягко говоря, не одета. Завопив еще громче, она влепила со всей дури париком в зеркало, на что последнее обиделось и покончило жизнь самоубийством, бросившись со стены. К этому моменту мадам убедилась, что ее обидчик скрылся, побросав все вещи. Слуги попрятались, сорвать злость было не на ком, и Жанна, накинув первый попавшийся халат, дала выход эмоциям по полной программе. Вот уже полчаса она носилась по дому, верещала и рвала все, что попадалось под руку. А попадались ей в том числе и бумаги мужа, среди которых, вполне вероятно, были и очень нужные. Но Жанне было плевать на такие тонкости, поскольку она впала в амок.