Принудительное влечение - Климова Юлия

    – Думаешь записаться?

    – Угу.

    – А что я ему скажу?

    – Не знаю, – вздохнула Ирочка. – Любить очень тяжело.

    Дверь открыл сухонький старичок. Ольга, видевшая его ранее у Самаринского, лишний раз убедилась в том, что Ухов благоприятного впечатления не производит. Глазки бегают, губы постоянно съезжают куда-то набок, а тощие руки, точно две венские сосиски, ходят ходуном, живя какой-то своей жизнью.

    – Доброе утро, – отчеканила Ольга. Картинно закатила глаза, пошатнулась и стала медленно сползать на пол.

    Шок Ирочки был неподдельным: они, конечно, договорились, что Ольга будет изображать неврастеничку, но не до такой же степени…

    – Воды! – крикнула Ирочка и стала втаскивать родственницу в квартиру к Ухову.

    Евгений Саввич, пока мало понимая происходящее, бочком заторопился на кухню. Вернулся со стаканом, наполненным водой, и наконец-то задал вполне обоснованный вопрос:

    – Вы кто и что все это значит?

    – Не видите, что ли, человеку плохо… Она так спешила к вам, так хотела увидеться. Нервы не выдержали, – сокрушенно выдала Ирочка, вяло похлопывая по щекам Ольгу, уже устроившуюся на маленьком пропыленном диванчике в прихожей.

    Ольга открыла глаза, с сомнением посмотрела на стакан (уж не отравленная ли там водичка?), выдохнула: «Мне уже значительно лучше», – вскочила и бросилась с объятиями на растерявшегося старика.

    – Как вы?! Как вы?! До чего же я рада вас видеть!

    – Спасибо, хорошо, – промямлил Ухов, старательно отцепляя Ольгу от себя. – Мы с вами знакомы?

    – Вы не узнали меня? – недоумение и горечь.

    – Э…

    – Поливанова Ольга, а это моя сестра – Ирочка. С тех пор как приключилось несчастье, она постоянно со мной. Одна я из дома боюсь выйти.

    – Какое несчастье? – Глаза Ухова округлились, а уши, казалось, заострились кверху.

    Ольга посмотрела на Ирочку, жалостно всхлипнула и полезла в сумочку за носовым платком.

    – Илью Петровича уби-и-и-ли, вся моя жизнь рухнула, – протянула она.

    Ухов согласно кивнул – убили психоаналитика, есть такой факт.

    – Значит, вы тоже к нему хаживали? – сощурился он. – Так, так…

    Это «так, так» отозвалось в душе у Ирочки болезненным уколом. Что он имеет в виду? Убьет сейчас или попозже?

    – Да я без него жить не могла и сейчас так страдаю, так страдаю… – обреченно махнула рукой Ольга. – Чувствую себя сиротой. Встречалась с Адой Кирилловной, тоже пациентка Ильи Петровича, может, знаете?

    – Нет.

    – Она скорбит, как и я. Надо нам организовать общую встречу, необходимо поддерживать друг друга.

    Ухов опять кивнул, глазки хитро забегали.

    – Пожалуйте в комнату, разговорчик имеется.

    «Заманивает», – мелькнуло в голове у Ирочки.

    Ольга охотно прошла в комнату и с любопытством огляделась. Книжные полки ломились от трудов Маркса и Энгельса. Между томов красовались толстые потрепанные тетради. Вот они – мемуары!

    – За стол седайте, там светлее, – брякнул Ухов и засуетился около тумбочки. Достал из верхнего ящика блокнот на пружинах и хлопнул им по ноге:

    – Вот что я имею сказать по этому поводу.

    Протянул Ольге свою писанину и развалился в кресле с самодовольным видом.

    «…а убивать лучше поутру. Свежо и целый день впереди – еще кучу дел переделать можно. Если наловчиться, то в день можно мочить по три-четыре человека…»

    Прочитав первые попавшиеся на глаза строки, Ольга нервно кашлянула.

    – Это что? – спросила она, глядя на Евгения Саввича уже с опаской.

    – Мои мысли. Читайте, читайте. Навеяло после смерти Самаринского. Так себе был мужичок, но слушал меня добросовестно.

    Ирочка подошла к Ольге и заглянула в блокнот. Прочитав абзац, сделала шаг назад и стала вспоминать, где ее мобильный телефон – в куртке или в сумочке, оставшейся в прихожей? Не пора ли звонить в милицию?

    «Стрелять – милое дело. Пух, пух, пух – и человечек дохлый. Глазки мутные, и в них козявочки плавают – загляденье…»

    «…Жертву лучше выбирать пожирнее, чтобы при падении трупа на пол раздавался смачный, ухающий звук, а в душе рождалась уверенность, будто завалил лося или медведя…»

    – Ну, как слог? – поинтересовался Евгений Саввич, смущенно розовея.

    – Слог хороший, – одобрила Ольга, изучив две странички, – но все же не идеальный. Слишком часто попадаются однокоренные слова, надо бы заменить синонимами.

    – Так вы в этом разбираетесь? – Ухов подскочил чуть ли не до потолка и бросился к книжным полкам. Энгельс с Марксом полетели на пол, а пухлые тетрадочки ровной стопкой выросли перед девушками. – Не уйдете, пока не прочитаете, – горячо выпалил Евгений Саввич. Достал из-под кровати сломанную клюшку, вышел и плотно закрыл за собой дверь комнаты, потом забаррикадировал выход.

    – Он это серьезно? – изумилась Ирочка, прислушиваясь к звукам в прихожей.

    – По всей видимости – да.

    – Во дает… Будем читать?

    – Будем, – ответила Ольга, и это прозвучало как приговор, – сейчас мы прощупаем его внутренний мир и сделаем выводы.

    Ирочка села рядом и выдернула ярко-розовую тетрадку из середины стопки.

    – Может, лучше сбежим? – предложила она, уныло глядя на каракули.

    – Нет, – мотнула головой Ольга.

    Внутренний мир Ухова Евгения Саввича оказался жиденьким и тухлым. Читать его разбавленные вязкой патокой самолюбования мемуары было тяжко. Через двадцать минут голова от откровенного бреда распухла, и Ольга бросила это занятие.

    – Козел какой-то, – хмыкнула она и направилась к шкафу.

    – Ты что делать будешь? – поинтересовалась Ирочка.

    – Учиню маленький обыск.

    – Давай, а я еще почитаю. Очень глава занимательная, называется «Я и мои сослуживцы – мелкие сошки».

    Шкаф ничем не порадовал. На полках хранились мятые бумажки, вещи, инструменты и прочая ерунда. Ольга почувствовала возрастающую злость. Ну встретилась она с Уховым, и что дальше? Надо же как-то расшевелить его, пусть выложит все, что знает. Вернувшись к столу, она еще раз перечитала «великое творение» в блокноте. Ничего между строк уловить не удалось. Бредовые мысли на тему «ах, как же хорошо убивать», не более того – никакой связи со смертью Самаринского.

    – Эй, – крикнула она, – Евгений Саввич!

    Ручка двери почти сразу же задергалась.

    – Прочитали? – осведомился Ухов, заходя в комнату. – Так быстро?

    – Прочитали. Замечательно, – улыбнулась Ольга. – Чувствуется рука мастера. Написано с душой.

    – Ага, – закивала Ирочка, готовая согласиться абсолютно со всем, лишь бы больше не углубляться в творчество Евгения Саввича.

– Я знал! – радостно выпалил Ухов, поднимая костлявый палец вверх. – Может быть, поживете у меня? Изучите все более внимательно.

    – Нет, – замотала головой Ольга. – Я, знаете ли, сейчас очень слаба. Смерть Ильи Петровича повергла меня в ужас…

    Надо было срочно возвращаться к разговору о Самаринском.

    – Подумаешь, продырявили умника, – сморщился «великий писатель». – Видать, дорогу кому-то перебежал.

    – Никогда не поверю, что такой замечательный человек был кому-то неприятен.

    – Да что в нем замечательного-то? Третью главу моего романа «Сладкая сладость греха» разбирать отказался. До сих пор ему простить не могу.

    – Но все же, кто желал его смерти? – осторожно продолжала Ольга. – Не понимаю. Не понимаю.

    – Я, например. У него шея была такая… мягкая, немного морщинистая… я частенько представлял, как тыкаю в нее вилкой…

    – Но вам-то зачем его убивать? – изображая удивление, спросила Ирочка.

    – А просто так, или чтобы потом описать в каком-нибудь романе. Настоящий писатель должен сначала все прочувствовать сам, а уж потом бумагу марать. Определенно, я бы мог его убить.

    Полчаса дальнейшей беседы дались Ольге и Ирочке с таким трудом, что когда они оказались на улице, то не сразу заторопились к машине, а купили мороженое и насладились его прохладой, сидя на скамейке во дворе.

    – Параноик, – поставила диагноз Ольга.

    – Законченный параноик, – уточнила Ирочка.

    – Я такой никогда не была.

    Ирочка тактично промолчала.

* * *

    Андрей позвонил в пять. Наконец-то в его плотном расписании образовалось время для встречи с «девушками, желающими ему помочь». Ольга, прижимая мобильник к уху, подмигнула Ирочке и сказала: «К сожалению, я не смогу с вами встретиться – участвовала в марафоне в защиту животных и травмировала ногу. Но Ирина будет рада ответить на все ваши вопросы, и очень надеюсь, что наши старания принесут ощутимую пользу».