Фея белой магии - Ольховская Анна

Потому что в ТАКОМ виде «я» вряд ли способна на сексуальные утехи.

Подоспевшая француженка средних лет, судя по всему, личный врач Дюбуа, захлопотала вокруг «меня». Мерзье, подойдя поближе, что-то спросил у мадам, та разразилась длинной фразой, показывая при этом на напоминавшую фиолетовое полено щиколотку.

Дюбуа всучил мою тюрьму «Майорову» и закатил грандиозную выволочку съежившемуся от страха Франсуа.

А я всматривалась в лицо парнишки, пытаясь вспомнить, где же я его видела, причем совсем недавно.

Ну конечно! Это тот самый экзотический попутчик, которого в аэропорту рассматривала Ника! Значит, люди Дюбуа вели нас от самой Москвы. Не удивлюсь, если и исчезновение нашего риелтора связано с деятельностью мерзье.

М-да, неслабо раскинул свои щупальца Паскаль Дюбуа, похоже, влияние этого типа гораздо сильнее, чем я могла предположить.

Головоногий тем временем закончил разнос Франсуа и отрывисто пролаял несколько распоряжений. Сбежавшиеся слуги подняли мое тело (между прочим, четверо здесь совершенно ни к чему, Лешка и один справлялся!) и поволокли в дом, словно муравьи гусеницу. Следом направилась врач.

– Ну что, женщина, – бутылка снова оказалась в лапах ожившего ночного кошмара, – будешь развлекать меня потом, когда я верну тебя. Если верну, – поправился он. – Но ничего, так даже интереснее.

Ты даже не представляешь насколько!

Скакать радостным лучиком по бутылке я не стала. Одна проблема благополучно разрешилась, но осталась другая, пострашнее, – маленькие Салимы.

Как я сейчас хотела, чтобы Таньский, забрав детей, немедленно уехала из Сан-Тропе! И ведь могла бы, что им тут делать без нас. Не знаю, о чем «я» говорила по телефону, не знаю текста надиктованного «мне» письма, но в любом случае мерзье позаботился о создании правдоподобной версии.

И вы должны уехать, слышишь, Таньский, должны! Я не знаю, что там вышло с разговором, что такого, не предусмотренного сценарием, могла ляпнуть «я», но если хоть что-то царапнуло подсознание моей подруги, она не успокоится. Как не успокоилась бы я.

Жуть против Деньки и Лельки мерзье назначил на завтра. Господи, сделай так, чтобы семьи Салимов к этому моменту в отеле уже не было!

Так, а где это я? Похоже, я на время выключилась из действительности и не заметила, куда меня принесли. Темно. Но мрак нельзя назвать беспросветным, просвет как раз есть, тоненький и вертикальный, словно щель в створках шкафа.

Поздравляю, ты сидишь в шкафу! Словно застуканный мужем любовник. Но любовнику проще, он может со временем самостоятельно выбраться из шкафа. А ты – нет. И потом, ему обычно достается платяной шкаф, где можно себя занять и отвлечь рассматриванием шмотья. А мне достался, похоже, посудный шкаф. Да и не шкаф, а кухонный шкафчик, в котором помещаются всего две бутылки.

Две?! Лешка!!!

Я заметалась внутри своей тюрьмы, всматриваясь в стоявшую рядом бутылку причудливой формы, очень похожую на тыкву-калебас, виденную мной у Франсуа тогда, в аэропорту. Наверное, мое узилище снаружи выглядит точно так же.

Не знаю, чего я ожидала. Наверное, едва заметного свечения внутри бутылки. Ведь Ника недавно смотрела прямо на меня, словно видела!

Но то Ника. А я не смогла рассмотреть в соседней бутылке ничего. Может, она пустая? Но зачем затыкать пустую бутылку носовым платком, очень похожим на Лешкин?

Что же, не получилось увидеть – попробую почувствовать.

Я зависла посередине тюрьмы и сконцентрировалась. Только теперь излучала не материнскую нежность, а то, что чувствую по отношению к моей половинке. Подобрать подходящего эпитета я не могу. Да и не пытаюсь.

И снова ощущение переполненности пространства светом. Только сейчас, когда рядом нет черной дыры, по недоразумению носящей имя Паскаль Дюбуа, света гораздо больше, ему ничто и никто не мешает, он распространяется все дальше, вот он коснулся соседней бутылки, вот поглотил ее…

И через мгновение я буквально захлебнулась в ответной волне, где перемешались радость и боль. Причем боли было гораздо больше.

Внезапно дверцы шкафа распахнулись и появилась осточертевшая физиономия Дюбуа. Похоже, мужчинка только что откушал, его губы и подбородок лоснились.

Ковыряя пальцем в зубах, он вытащил из шкафа мою тюрьму и проворчал:

– Как я сразу не сообразил, что вас нельзя рядом ставить. Рассиялись тут, готовиться мешаете.

Оглядеться и запомнить, где находится Лешкина душа, я не успела, Дюбуа завернул мое узилище в какую-то тряпку и унес.

А Лешка остался…

Тряпку с бутылки, словно с попугайской клетки, сняли очень не скоро. Сложно следить за временем, сидя в бутылке. Вы удивитесь, но это опять был милейший Паскаль!

– Ну что, женщина, готовься. Сегодня вечером я проведу обряд возвращения. Он гораздо сложнее разъединения, Барон Суббота может разозлиться, если забрать у него обещанную душу. Поэтому я хочу предложить взамен две детские, чистые, вкусные! Через час, думаю, он их получит, мое оружие уже под кроватью детей. А вечером я узнаю, удовлетворен мой отец или нет. И ты узнаешь, – хмыкнул он. – Либо умрешь, либо вернешься.

Через час, господи, через час! Значит, Салимы по-прежнему в отеле и в номере, под детской кроватью, притаилась смерть. Что это может быть? Неужели взрывное устройство?

Да какая разница, что именно убьет малышей, этого в любом случае нельзя допустить.

Но как?!

Есть только один способ – Ника. Малышка умеет мысленно связываться на любом расстоянии. Осталась самая «малость» – непонятным образом попросить дочку спасти ее друзей.

Времени на поиск решения у меня все равно не было, поэтому я сделала единственно возможное в моей ситуации. Начала мысленно, в мельчайших подробностях, восстанавливать спальню маленьких Салимов, потом – спящих Лельку и Деньку, а под кроватью… Что же нарисовать такое под кроватью, чтобы моя малышка поняла грозящую друзьям смертельную опасность? Взрывное устройство похоже на коробку, пистолет, бомба – все это несерьезно, можно принять за игрушки.

Неожиданно с поразительной четкостью сама собой нарисовалась огромная змея. Она свернулась толстенным шлангом, треугольная башка лежала на верхнем кольце, а у самого пола подрагивал хвост с мерзкой трещоткой на конце.

Я транслировала жуткую картину в пространство, изо всех сил не подпуская наползающее отчаяние. Сознание, не выдержав невероятного напряжения, постепенно меркло. Но я продолжала цепляться за краешек бытия, чтобы уберечь малышей.

А потом пришла ночь.

Наверное, в мое «отсутствие» Дюбуа использовал бутылку в качестве ритуальной погремушки. А я, валяясь в ментальной отключке, проследить за нормальным нахождением в ограниченном пространстве не могла. Вот меня и поколотило о стенки тюрьмы, причем, если судить по ощущениям, стукалась я всеми частями тела. Даже трудно для стены доступными – губами, к примеру. А еще – головой, ногой, руками – болело все тело.

Болело? Тело?!

Я… Я вернулась?!!!

Следом за волной боли меня захлестнула волна безумной радости, но через мгновение обе волны растворились в песке отчаяния. Спасти Лельку и Деньку не удалось…

Больше всего хотелось, прощально булькнув, утонуть в болоте ужаса и безысходности. Как можно продолжать существовать, если за твою жизнь заплатили немыслимую цену? Если милых и родных маленьких Салимов больше нет?

А я теперь снова есть.

Да, я есть. И ни растворяться в песке отчаяния, ни посыпать им голову не буду. Потому что иначе эта тварь, Паскаль Дюбуа, и дальше будет убивать, калечить, развлекаться созданием тупых зомби и отравлять мир своим присутствием.

Я должна остановить колдуна. И ради спасения моей семьи, и ради памяти малышей. Что я могу противопоставить древнему могуществу тьмы?

Веру. Надежду. Любовь.

И этого будет достаточно.

А пока отложим душевную боль, сомнения и терзания на потом. Сейчас же следует идентифицировать себя в пространстве. Так, где-то тут слух неподалеку от ощущений валялся. А еще – зрение, но с ним спешить не буду, являть свое присутствие миру рискованно.

Нашла. Слух.

Включила. И от жуткого монотонного завывания едва не ломанулась прочь. Но в последнее мгновение удержала себя в горизонтальном положении, только веки дернулись. Надеюсь, увлеченный действом колдун этого не заметил.

Так, что еще слышно, кроме вокальных экзерсисов Дюбуа? И вообще, где это все происходит? Если под открытым небом, то столь экзотические звуки не могут не привлечь внимания соседей. Послушаем, прорывается ли сквозь вой стрекот средиземноморских цикад? Шелест листвы? Пение птиц?

Ни-че-го. Только голос мерзье, гулкий и страшный, а еще – бой барабанов и дробный ритмичный шорох, похожий на звук маракасов. Причем все имеет тот же гулкий отзвук, словно ритуал происходит в какой-то пещере или в подвале.

Предположим, с пещерами в окрестностях Сан-Тропе ощущается явная напряженка, а вот подвалов тут сколько угодно. Думаю, и на этой вилле он имеется. Назвать ее своей я не могу. И не смогу уже никогда.