Фея белой магии - Ольховская Анна

Попадавшаяся по пути прислуга нами, как обычно, не интересовалась. Когда я начала спускаться по ступеням в подвал, Ника удивленно спросила:

– Мамсик, ты что, тут живешь?

«Да».

– Почему? Из-за злого дядьки?

«Да».

– Ну, я ему покажу! Без тебя теперь спать не лягу!

Солнышко родное, не заставляй маму плакать, мне сейчас разнюниваться нельзя.

Единственное, что понравилось Нике в моей келье, – пружинная кровать. Малышка, заливая окружающую серость искрящимся смехом, упоенно прыгала на ней, пока мама принимала более привычный облик.

В свободных льняных брюках цвета топленого молока, легкой батистовой рубашке с длинными рукавами и удобных босоножках на плоской подошве я почувствовала себя гораздо увереннее. Но сильнее всего укрепил мою уверенность в себе, конечно же, комплект французского белья.

Теперь можно и погулять. Провести, так сказать, рекогносцировку местности.

Напрыгавшаяся до изнеможения Ника с удовольствием ехала на маминых руках, обняв ручками мою шею. Если честно, дышать теплое колечко слегка мешало, ведь доча, намаявшись без меня, вцепилась крепко, не оторвешь. Но пытаться ослабить родной захват я не собиралась, пусть сжимает. Я тоже боюсь снова потерять мою малышку.

– Мамсик! – В глазах девочки вдруг заплескалась тревога. – Ты знаешь, вчера к Леле и Денику змея в комнату заползла. Я увидела это вот тут. – Маленький пальчик показал на лоб. – Такая змея большущая, гадкая, мне сразу очень страшно стало! Я тете Тане про это рассказала, и она Лелю и Деника в комнату не пустила.

Я вопросительно подняла брови – «ты уверена?».

– Да, мамочка. Я очень старалась найти тетю Таню, и у меня получилось. Там все хорошо. А у меня потом очень сильно голова болела и спать хотелось. Я и заснула.

Я с нежностью поцеловала загорелый лобик. Родная моя малышка-индиго, ты вчера все-таки услышала меня и смогла спасти своих друзей. Вот только чертов колдун без крови обойтись не смог…

Не думать об этом, слышишь? Посмотри, как мгновенно оживилась, забулькала и зачавкала гнилая бездна безумия. Ты хочешь туда?

Нет. Не хочу.

А в Сан-Тропе по-прежнему роскошествовал жаркий июль. Все то же ярко-синее небо, буйное солнце, щедрая зелень, запах моря – не изменилось ничего. Да и не могло измениться, природе безразличны людская злоба, их черные мысли и мерзкие желания. До поры до времени безразличны, конечно. Пока действия человечков не угрожают ей, природе, лично.

А Дюбуа природе не угрожал, он ее даже оберегал. Во всяком случае, участок вокруг виллы был безупречен. Идеальный газон, ухоженные деревья, тщательно подстриженные кусты – слуги колдуна работают без отдыха. На участке по-прежнему возился садовник, тощая парочка, чистившая перед завтраком бассейн, сейчас занималась уборкой территории.

Я решила прогуляться к воротам, посчитать охранников. Ника поставить ее на землю не просила, она только слегка ослабила захват и склонила голову мне на плечо. Легкое теплое дыхание крылышками бабочки щекотало шею.

Что происходит, господи?! Ведь это наша вилла, и сейчас мы должны были бы вот так же гулять, наслаждаясь летним теплом, а вокруг со слоновьим топотом носился бы Май. И со стороны дома звучали бы веселые голоса Лешки, Таньского, Хали, Инги, Алины, Артура…

Но – не звучат. Слышно только пение птиц, отдаленный шум моря, позвякивание инструментов прислуги и шорох шагов охраны.

Вот кого здесь было более чем достаточно, так это бравых секьюрити. Здоровенные накачанные негры надежно оцепили весь периметр участка. Двое торчали в будке у ворот, остальные слонялись вдоль забора, причем никто из них не спал! Охрана – и не спит. Уму непостижимо! Помнится, когда я бежала из подмосковной психушки, тамошние бравые ребятки создали мне режим наибольшего благоприятствования. Что я делала в подмосковной психушке? Долго рассказывать.[2]

Здесь же ситуация посложнее. Мрачные секьюрити, чей цвет кожи удачно гармонировал с черной униформой и черными ботинками (они бы еще валенки в такую жару напялили!), как-то без особого восторга наблюдали за нашим приближением.

Когда до ворот осталось метра два, из будки, бугрясь мускулатурой, вылез Полкан под два метра ростом и грозно загавкал.

И совершенно необязательно в совершенстве владеть французским языком, чтобы понять – нам здесь не рады.

– Мамсик, пойдем отсюда, дядька злится. – Не сказать, чтобы мой ребенок был напуган, Ника смотрела на здоровяка с неудовольствием, словно на груду камней, заваливших дорогу.

Пойдем, солнышко, пойдем, мама уже увидела все, что хотела. И увиденное ей очень не понравилось – сбежать отсюда практически невозможно.

Будь я американкой, с малолетства посещавшей психотерапевтов, я бы сейчас подстреленным зайцем металась по территории в поисках подходящего пакета. Да не тошнит меня, что вы! Но ведь каждый американец знает – в экстремальной, кажущейся безнадежной ситуации, когда ты в отчаянии и не знаешь, что предпринять, надо непременно подышать в бумажный пакет. Если не поможет – надень пакет на голову и прикинься мешком картошки, авось проблемы тебя не заметят и пройдут мимо.

Другого объяснения этой дурацкой методике, частенько показываемой в их фильмах, я не нахожу. Фигню насчет кислорода и углекислого газа даже слышать не хочу. Почему-то она, фигня, властвует только над умами американского народа, в Европе бумажные пакеты используют по прямому назначению – для упаковки.

Про братьев-славян я вообще молчу. Наши обычно дышат не в пакет, а в трубочку инспекторов ГИБДД.

И вообще, особой безнадеги в этой, не скрою – гнуснейшей, ситуации я не вижу. Вот когда я сидела в бутылке, а мое тело пыталось исполнить любой приказ колдуна – тогда да, было жутковато от осознания собственной беспомощности.

Теперь же я – снова я и полностью отвечаю за свои действия. Потеряла способность говорить – ладно, переживу, не могу общаться письменно и не умею читать – тоже…

Стоп, а вот это я так и не проверила!

Так, для начала придется поставить ребеныша на землю.

– Мамочка, а почему ты меня отпустила? – Ника решила немного покапризничать. – Не хочу ножками идти!

Я подмигнула малышке и, присев на корточки, написала пальцем на земле имя дочери.

Ага, написала. Национальная индейская изба получилась – фигвам. На земле остались непонятные каракули. А кстати, из каких букв состоит имя Ника? И что это такое – буквы?

Приплыли. К корявому берегу осознания реальности – перед вами немое необразованное бревно. И уверенность Дюбуа в абсолютной бесполезности и безобидности этого бревна имеет под собой довольно увесистое основание. На трех слонах лежит, к примеру.

Вот только у слонов ноги глиняные. Или станут такими. Не бывает безвыходных ситуаций, ведь в них, в ситуации, как-то входишь, верно? Значит, отверстие в западне все же есть, пусть даже оно сейчас и захлопнулось. Отхлопнем.

– Ну что, порисовала? – Дочка с любопытством рассматривала мамины каляки-маляки. – А что это?

«Не знаю».

– Тогда пойдем в бассейн, покупаемся. – Ника, забыв о недавнем капризульстве, уже тянула меня за руку к манящему солнечными бликами голубому зеркалу воды. – Ой, только там тетя какая-то, я ее видела вместе с тем плохим дядькой. Он вел себя с ней не по-джентльменски! – важно заявил ребенок, подняв указательный палец.

Дочка так забавно скопировала папу, что я не выдержала и впервые за эти долгие дни-годы звонко расхохоталась.

– Замечательно! – пустой бочкой бухнул за спиной осточертевший голос мерзье. – Вижу, общение и прогулка пошли на пользу обеим. Ника оживилась и снова стала контактной, с удовольствием болтает – пора начинать обучение. Я доволен, женщина, ты справляешься хорошо. Я даже не буду наказывать тебя за воровство. И не надо сверкать глазами. Все, что находится в этом доме, независимо от того, кому принадлежало раньше, – мое. И брать вещи без моего разрешения означает воровать их. Но, так и быть, оставь их себе.

Вот спасибо, благодетель ты наш!

Очаровашка Паскаль притащился в сопровождении уронившего «меня» со ступеней Франсуа. Парнишка топтался за спиной хозяина и как-то странно смотрел на меня. Наверное, потому, что я теперь «слегка» отличалась от бездушной марионетки. Эх, мальчик, мальчик, что тебя заставило пойти в услужение к столь гнусному типу? Ты ведь не тупой зомби, я вижу. Ты здесь по доброй воле. Захотелось научиться власти над людьми? Делать из них покорных слуг, готовых на все? Жаль. Лицо у тебя славное, глаза пока живые и умные. Но скоро станут мертвыми и умными, как у твоего хозяина.

Дюбуа повернулся к помощнику и приказал забрать у меня Нику. Парнишка, криво улыбаясь, направился к нам.

Дочка, при появлении колдуна мгновенно вернувшаяся на мамины руки, прижалась ко мне еще сильнее и враждебно смотрела на подошедшего Франсуа. Потом враждебность сменилась сомнением, брови девочки насупились, она не отрываясь вглядывалась в глаза парня.