Третий глаз-алмаз - Донцова Дарья

– Но Володя как-то узнавал твои новые телефонные номера?

– Да.

– Значит, он имел контакт с кем-то из близких тебе людей, – справедливо заметила я.

– Ерунда, – всхлипнула Лиза, – пойду умоюсь.

– Конечно, – кивнула я.

Елизавета направилась в ванную, я осталась одна на кухне и стала обдумывать ситуацию. Гинзбург в пылу злобы сожгла рукопись, а ведь там, вполне вероятно, находилась отгадка. Мерзкий явно написал, где прячет девочку! Хорошо, что я удержалась от упреков и не сказала Лизе всего, о чем думала в тот момент, когда облитая бензином рукопись вспыхнула как факел. Кстати, где Лиза взяла горючее?

– Даша! – зазвенел из коридора голос, полный отчаянья. – Даша!

Я бросилась на зов. Ванная комната Владимира выглядела неуютно: стены без кафеля, на унитазе лежит надтреснутый пластмассовый стульчак, никакой занавески для душа и батареи моющих средств нет и в помине. На бортике сиротливо стоит гель стоимостью в три копейки и какая-то здоровенная хрустальная банка с темно-фиолетовой крышкой, показавшаяся мне знакомой. Этикетка на ней была повернута к стене, и я не могла увидеть названия.

– Даша, – с нескрываемым ужасом повторяла Лиза, – Дашенька, смотри! В корзину с бельем!

Я наклонилась над пластиковой тарой.

– Видишь кофточку? – прошептала Лиза.

– Да, – отчего-то тоже шепотом ответила я.

– Это одежда Барбы!

– Ты уверена?

– Она в ней ушла из дома, свитерок из хлопка из подростковой коллекции «Диор», розовая с белым, – пролепетала Лиза.

– Погоди, может, он принадлежит взрослой женщине, – решила я ее успокоить, засунула руку в корзину, выудила пуловер, расправила его…

– Нет, нет, нет, – затвердила Лиза, – нет! Он убил ее!

Я в оцепенении смотрела на смятый пуловер. Несомненно, он хорошего качества, явно приобретен в фирменном магазине. Но симпатичный свитерок придется выбросить, на его левой стороне растеклось большое бурое пятно, похожее на кровь, а в центре пятна зиял разрез.

– Ножом ударил? – растерянно пробормотала Лиза. – Что там еще?

Она заглянула в корзину и вытащила серо-бежевый кардиган, бесформенный, примерно сорок шестого размера, обшлага его рукавов тоже были запачканы коричнево-бордовыми пятнами.

– Это кофта Светы, – сказала Лиза.

– Ты уверена? – отшатнулась я.

Гинзбург засунула руку в карман кардигана, извлекла темно-красную книжечку, раскрыла ее и швырнула в умывальник.

– Правильно, – зашептала она, – я была слепа! Они отлично знали друг друга!

Я схватила удостоверение. «Лукашина Светлана Сергеевна, помощник режиссера». Что-то в этом есть странное, но пока не пойму, в чем дело.

Внезапно Лиза бросилась в комнату, я побежала за ней.

– Спишь, сволочь, – заорала Елизавета, – а ну, просыпайся, скот! Где Барба? Отвечай!

Но Володя не открывал глаза, его голова моталась из стороны в сторону. Руки безвольно дергались, рот был полуоткрыт.

– Чего молчишь? – озверела Лиза и отвесила любовнику пощечину.

– Стой, – прошептала я, – он, похоже, умер!

– Кто? – удивилась Лиза.

– Володя! – затряслась я.

– Врешь, – отскочила она от дивана.

– Нет, – стараясь не завопить от ужаса, пролепетала я, – живой человек так не лежит!

Лиза попятилась в коридор, я схватила ее за руку, вместе мы кинулись на кухню.

– Что нам делать? – дрожала Гинзбург.

– Надо вызвать «Скорую», вдруг он жив? – предложила я.

– Пошли посмотрим, – сказала Лиза.

– Боюсь, – честно призналась я.

– Если человеку сделать искусственное дыхание, он может дождаться приезда врача, – засуетилась Елизавета.

Снова взявшись на руки, мы вернулись в комнату. Лиза достала из сумки зеркало, я попыталась нащупать пульс на шее писателя. Кожа Володи была липкая и холодная, широко раскрытые глаза, не моргая, уставились в потолок, нижняя челюсть отвисла, вдобавок от него сильно несло мочой.

– Он умер, – вырвалось у меня, – и похоже, уже больше двух часов прошло! Наверное, скончался сразу, как лег!

– Откуда ты знаешь? – выдохнула Лиза.

– Треугольные пятна в углах глаз, – пояснила я, – их называют пятна Лярше, серовато-желтые отметины появляются примерно через два часа после смерти.

– Ты врач? – поразилась Лиза.

– Нет, просто знаю, мне полковник Дегтярев рассказывал. Нам надо вызвать милицию.

– Никогда! – испугалась Лиза. – Быстро уходим. Соседи тут пьющие, нас не заметят, бежим!

– С ума сошла?

– Вовсе нет, торопись.

– А тело?

– Пусть тут лежит!

– Лиза!

– Что? – оглянулась Гинзбург, успевшая дойти до порога.

– Варя похищена! Ее надо найти!

– Спасибо, что напомнила, – обозлилась Лиза.

– Значит, нужно обратиться в милицию.

– Нет, они все испортят! Я сама ее отыщу!

– Не говори чепухи, – строго сказала я и вынула телефон.

– Эй, кому ты звонишь? – напряглась Елизавета.

– Человеку, который, являясь опытным профессионалом, умеет хранить чужие тайны и способен понимать людей, – ответила я.

Александр Михайлович страшный зануда, но если я коротко говорю ему: «Случилась беда», – полковник моментально отвечает:

– Куда ехать? Буду через полчаса!

Самое интересное, что, несмотря на пробки, он всегда прибывает на место спустя тридцать минут. Вот и сегодня Дегтярев не подвел. Едва большая стрелка часов приблизилась к цифре «6», как из коридора послышался хорошо знакомый баритон:

– Дарья, ты где?

– Тут! – Я высунулась из кухни. – Иди сюда.

– Не вижу трупа, – заявил полковник, с трудом пролезая в дверь.

– Он в комнате, – пояснила я.

На следующее утро меня разбудил Хучик. Бойко стуча когтями по паркету, мопс прогалопировал по спальне, носом толкнул дверь и выбежал в коридор. Я села на кровати и посмотрела на будильник. Семь утра. Однако странно, обычно Хуч мирно спит до десяти, в отличие от Банди, который готов в любое время дня и ночи, невзирая на погоду, носиться по саду. Мопс не любит совершать лишние телодвижения, лучшее времяпрепровождение для него – дрема под пледом на мягком диване.

Дверь приоткрылась.

– Хозяйка, – свистящим шепотом осведомился Амара, – помогите, пожалуйста.

– Что случилось? – насторожилась я.

– Утюг! Где у вас утюг?

– Забыл? Вчера я тебе показывала! В кладовке под крышей, – зевнула я, – доска стоит под мансардным окном, а розетку закрывает тумба с полотенцами. Доска кажется громоздкой, но это лишь видимость, она на колесиках и легко передвигается. Понял?

– Да, хозяйка, – закивал Амара, – есть, хозяйка! Я пошел!

Я легла, натянула до подбородка одеяло и попыталась задремать. На улице стояла тишина, прерываемая лишь пением птиц. В этом году у трясогузок вывелось невероятное количество птенцов, почти все ели усеяны гнездами, откуда несется звонкое чириканье. Пташки вопреки тому, что написано о них в энциклопедии, засыпают не в восемь вечера, а после полуночи и в три утра уже начинают поиски еды. Я вчера сказала Амаре, чтобы он насыпал им корма. Интересно, парень выполнил мою просьбу? Кажется, нет, когда кормушки-домики на высоких ножках полны еды, трясогузки так не орут, а сегодня они просто сошли с ума.

Дверь приоткрылась, я старательно засопела. Не вижу, кто ворвался в мою комнату, но, надеюсь, этот человек достаточно воспитан, чтобы понять: не надо будить сладко спящую Дашутку.

– Где мои черви? – гневно спросил Дегтярев.

Я приоткрыла один глаз, увидела Александра Михайловича и спросила:

– Кто?

– Где мои черви? – повторил полковник.

– У тебя были пресмыкающиеся? – поразилась я.

– Беспозвоночные, – уточнил Дегтярев.

– Все равно, – вздохнула я, понимая, что поспать до десяти теперь уж точно не удастся. – О каких червях идет речь?

– О моих!

– Личных? – растерялась я.

– Да, – загремел полковник, – у меня жили черви, а теперь их нет. Они исчезли, испарились!

Я заморгала. У Дегтярева глисты? Маловероятно, он же не ест сырое мясо и свежевыловленную рыбу, хотя заразиться аскаридами очень легко, достаточно схватиться в метро за поручень, за который до вас держался человек с кишечными паразитами.

– Прямо беда, – побагровел полковник, – и как они уползли?

Я задумалась и сказала:

– Ну, нашли выход! В принципе, это не очень трудно.

– Из плотно закрытого аквариума? – взвился Александр Михайлович. – Им там было хорошо, они росли, я их кормил, – причитал Дегтярев, – заботился.

Я отползла в дальний угол кровати. К сожалению, мы с годами не делаемся моложе, очень часто у человека за сорок начинаются проблемы с головой. Напасть подкрадывается незаметно, родственники замечают странности, но списывают их на плохой характер, не понимая, что к близкому человеку мелкими шажочками подкрадывается старческое слабоумие. Реально оценивать ситуацию родные начинают, когда член семьи совершает откровенные глупости. Бедный полковник! Надеюсь, ученые придумали какие-нибудь таблетки от безумия. Надо срочно звонить Оксане.