Третий глаз-алмаз - Донцова Дарья

Я икнула: вот это новость!

– Вчера днем мне по электронной почте пришло письмо. «Положи в чемодан два миллиона долларов и приезжай один по адресу…» Я не стану сообщать подробности!

– Не надо, – ошарашенно согласился журналист. – Вы исполнили приказ?

– Да. Явился ночью в указанное место, положил сумку с деньгами, и мне на ноутбук через пять минут пришло сообщение, предписывающее отправиться в деревню Зеленовка. Я доехал до заброшенного села и нашел в развалинах магазина мешок.

– С трупом девочки! – в полном ужасе выдохнул корреспондент.

– Нет, – прошептал Юрий, – там лежали вещи Вари, все в крови, брюки, нижнее белье, одна серьга и браслет, которые я подарил ей на десятилетие, а еще письмо, пара напечатанных строк.

– Можете их вспомнить?

Продюсер кивнул.

– «Вы испортили мне жизнь, мучаясь от переживаний, я не могу работать над великой книгой. Пусть теперь и вас терзает горе. Варвара мертва, где ее могила, не узнать никому. Владимир». Я больше не могу… все… уберите камеру.

Изображение Гинзбурга пропало.

– Как прокомментировать эту историю? – с жаром спросил журналист. – У меня нет слов. Могу сообщить лишь сухие факты. Литератор Владимир Мерзкий, сознавшийся в убийстве похищенной Варвары Гинзбург, скончался вчера от сердечного приступа в своей квартире. Неустановленный третий участник преступления забрал два миллиона долларов и исчез в неизвестном направлении. Елизавета Гинзбург в тяжелом состоянии отправлена в частную больницу, врачи не разрешают с ней беседовать. Юрий Гинзбург согласился дать эксклюзивное интервью только нашему каналу. Милиция работает по делу, но, естественно, положительных результатов ждать не приходится. Какие выводы можно сделать из этой трагедии? Мир шоу-бизнеса прогнил насквозь, в нем нет места любви, даже если это любовь к собственному ребенку. Варвара Гинзбург является жертвой сексуального партнера своей матери, но равным образом она и жертва своего алчного отца, решившего инсценировать похищение дочери. Вор у вора дубинку украл. Похищенную девочку похитили. Остались ли у людей светлые чувства друг к другу? С вами был Сергей Антонов, канал КТК.

– Вот! – ткнула пальцем в экран Тельма. – Народ с ума сошел! Ребенка убили! Из-за двух миллионов долларов! Хотя, похоже, этот мордатый очень богат, раз десятилетней драгоценности на день рождения дарил.

– Варя погибла от руки сумасшедшего, – поправила я Тельму.

– Как бы не так! – отрезала бывшая нянька. – А два миллиона где?

Я прикусила губу.

– Лучше не включать телевизор, – вздохнула Тельма, – вечно гадость показывает. Ведь понимаю: не надо, а все равно в экран пялюсь. Вон, потратилась, новый купила!

Меня словно стукнуло по затылку.

– Новый купила, – машинально повторила я, – соседка Лукашиной… Килькина Наталья Петровна… внучка… внук… телик у Светы… браслет… два миллиона… Извините, мне пора!

– Ну так до свидания, – без всякого сожаления ответила Тельма.

Я вылетела на улицу, немедленно позвонила Дегтяреву и командным голосом приказала:

– Узнай сейчас же: у Килькиной Натальи Петровны, соседки Лукашиной, есть внуки?

Через три часа, вдоволь натолкавшись по пробкам, я очутилась около знакомого дома, увидела у подъезда черный «Запорожец» Дегтярева, подбежала к нему и нервно спросила:

– Ты к ней заходил?

– Только приехал, – засопел полковник, – весь город в пробке стоит!

– Пошли скорей!

– Надо подождать ребят, они на подходе, – закапризничал Александр Михайлович, – и потом, ты уверена?

– Да! – рявкнула я. – Бежим живее.

– Четверть часа роли не сыграют, – отрезал полковник.

– Ну тогда я пойду одна, – отчеканила я и вошла в дом.

Минут через пять полковник, сопя, очутился на лестничной клетке.

– Не открывает? – спросил он.

– Нет, – разочарованно ответила я, – сейчас попробую выяснить, что к чему, если не ошибаюсь, соседки Лена или Таня могут быть в курсе.

Не успела я произнести последнюю фразу, как одна из дверей распахнулась, и высунулась Татьяна.

– Привет, – поздоровалась она со мной, как с хорошей подругой, – ищешь кого?

– Не видела, где Килькина? – спросила я.

– А к ней внука привезли, – затарахтела Татьяна, – оказывается, у бабки есть родственники в Киеве, вот от них мальчонка и прибыл. Мы и не знали! Думали, у ней только девочка, Милка, она тут часто бывает! Но сейчас лето, Милка на даче, и вдруг мальчик. Вот уж удивление. Хотя Килькина о себе не болтает, вежливая, но молчаливая! И противная! Как жаба в сиропе! Помяни мое слово, бабка непростая!

– Вы видели паренька? – влез в беседу Дегтярев.

– Сегодня столкнулись, чуть меньше часа назад, – кивнула Таня, – я ведро на помойку поперла, а они из дома выходят, Килькина и мальчонка. Я удивилась и говорю:

«Ой, Наталья Петровна, здрассти!»

А она в ответ:

«Добрый день, Танечка, вот торопимся с внуком в аэропорт, летим в Киев, к его папе с мамой».

А я ей:

«Надо ж, у вас еще и внук есть».

А она мне:

«Давно не виделись, погостить его прислали».

А я ей…

– Вы точно помните, что они в Киев улетали? – перебил Дегтярев.

– Конечно, – закивала Таня, – у меня там племяшка живет, я ему привет хотела передать, а она мне…

– Спасибо, – гаркнул толстяк и схватился за мобильный.

– Стой, – сказала я, – думаю, Наталья Петровна соврала, самолетом она не воспользуется.

– Почему? – задал глупый вопрос Александр Михайлович.

– Перед посадкой в авиалайнер тщательно досмотрят багаж, – пояснила я, – и потом, Киев теперь заграница, ребенка без разрешения родителей не вывезти. И если я не ошибаюсь, ситуация с похищением развивалась непредсказуемо. Нет, по воздуху они не полетят и в поезд не сядут. Сейчас для Натальи Петровны самый безопасный вид транспорта – автобус, он строго не проверяется, и Килькина устремится на Север.

Дегтярев засопел.

– Почему? – вновь спросил он.

Я пожала плечами.

– Иногда мне приходится врать, и всегда, если я не хочу, чтобы люди знали про синее платье, говорю, что была в красном.

– Платье? – скорчил гримасу Дегтярев – Кто в синем? Килькина?

– Не, – тут же влезла в беседу Татьяна, – старуха была в бежевом костюме!

– Если Килькина сказала про Киев, значит, она решила отправиться в противоположном направлении, – убежденно доказывала я. – Простое логическое рассуждение. Звони своим, пусть свяжутся с автовокзалами, может, успеют ее задержать.

Александр Михайлович неожиданно послушался. Я даже растерялась, поняв, что полковник не стал со мной спорить. Неожиданно мне стало грустно. Может, толстяк постарел? Ну почему он пошел у меня на поводу?

Дегтярев сунул трубку в карман.

– Поехали пока к МКАД, – приказал он. – Имей в виду, если ты ошиблась, это может мне дорого обойтись.

Когда мы вошли в комнату милиции, расположенную на одном из автовокзалов Москвы, и увидели красную от гнева Килькину и худенького, почти наголо стриженного мальчика в черной бейсболке, дешевых джинсах и клетчатой рубашечке, я не выдержала и воскликнула:

– Наталья Петровна! Ваш куриный бульончик сотворил чудо? Внучок выздоровел от жуткой инфекции.

– Что за чушь, – закричала Килькина, – какое право вы имеете задерживать меня с внуком!

– Где ваш багаж? – спросил Дегтярев.

– Вот, – кивнул один из милиционеров на полосатую дорожную сумку, – там ничего нет!

– Как ничего? – отпрянул полковник. – Пусто?

– Ну… вещи… тряпки, ерунда всякая, – ответил сержант.

– Безобразие! – завела новую песню Наталья Петровна. – Мы с внуком напишем жалобу…

– Мальчик-то очень на девочку похож, – усмехнулась я.

Ребенок злобно зыркнул из-под козырька, но промолчал.

– Придет же в голову такая глупость! – всплеснула руками учительница. – Вы не видите, что ребенок мужского пола: стрижка, одежда!

Я подошла вплотную к пожилой даме.

– Наталья Петровна, не стоит! Ей-богу, лучше признать – игра вами проиграна. Вы пытались увезти Варю Гинзбург.

– Ложь, – продолжала кипеть Килькина.

– Ну хватит, – зашипел Дегтярев.

– У вашего мальчика в ушах дырочки, – улыбнулась я, – он сережки носил, бриллиантовые!

– И что? – чуть сбавила тон Килькина. – Сейчас и мальчики украшения носят, время такое!

Мне, несмотря на омерзительную ситуацию, стало смешно.

– Вы же понимаете, есть и другие признаки, их легко увидеть, если раздеть школьницу.

– Пошла ты на… – вдруг зло ругнулся ребенок.

– Ну вообще! – подпрыгнул сержант. – Не матерись тут!

Килькина закрыла лицо руками и неожиданно заплакала.

– Автобус еще не уехал? – спросила я.

– Нет, – отрапортовал милиционер, – пассажиры злятся, грозят на нас телегу накатать.

– Откройте багажный отсек и попросите людей взять свои вещи, – велела я.