Медовое путешествие втроем - Донцова Дарья

Я кивнула.

– Да, встречала машину, но сама их услугами не пользовалась.

– А зря! – с жаром воскликнула Ксюша. – У Сени все прекрасно устроено: полотенца одноразовые, шампуни-гели наивысшего качества. Отдаете грязного, кудлатого барбоса, а назад получаете белую, расчесанную, надушенную, с подстриженными когтями собачку. Непременно позовите Любезнова! Хотите, дам его визитку? Сеня в Ложкино часто приезжает.

Я поспешила отказаться.

– Спасибо, я привыкла самостоятельно приводить в порядок свою стаю.

Ксения взяла с подоконника сумку и достала оттуда несколько карточек.

– Все равно возьмите. Лично вам десятипроцентная скидка на все товары и услуги зоомагазина будет, и тем, кто от вас придет, тоже. У Любезнова лучшая точка в Подмосковье. Мы с ним вот-вот поженимся, Сеня готов предложение мне сделать, я это чувствую. А мама моя его терпеть не может, твердит: «Он уголовник, бандит, убийца. С таким родниться – позор. И мужик женат, держись, доча, от него подальше. Еще встретишь свое счастье». Бесполезно ей внушать, что Ларка не законная супруга Семена, а шалава беспутная. Господи, мать совсем плохая стала! Забывает, сколько мне лет, и верит сплетням. Вот ведь что учудила: увидела Андрюшу у витрины зоомагазина, позабыла, что нужно держать дистанцию, и кинулась «внука» от «уголовника» спасать. Хорошо, что я их увидела! Ой! Вот только сообразила! Кати нет у Малининых?

– Нет, – подтвердила я. – Светлана Терентьева сказала, что она внезапно покинула дом и…

Договорить мне не дал телефонный звонок. Я вытащила трубку. Номер, высветившийся на дисплее, был мне незнаком.

– Дашечка, – защебетало хриплое меццо, – я хочу с вами встретиться, поболтать о фонде! Как насчет пообедать вместе у Романа в его ресторанчике? Вы, конечно, бывали в «Корице»? Там восхитительный суп из омаров, лучше, чем в Париже. Если сегодня в три-четыре часика? О’кей, май дарлинг? Ах, я, балда, забыла представиться. Небось вы сейчас гадаете, что за кляча вас беспокоит…

– Ну что вы, Майя Михайловна, сразу вас узнала, – откликнулась я. – Меня очень заботит судьба гигантских бабочек в дельте реки Нгама. Прочитала ваше интервью журналу «Мир филантропов» и поняла, куда нужно нести деньги. Госпожа Остролистова не из тех, кто присваивает чужие деньги.

Майя Михайловна оглушительно захохотала.

– Верно. Мне и свои монеты девать некуда. Повезло мне с мужем, он всегда поддерживает меня, хоть я уже давно не розовощекая блондинка-зефирка, а хорошо поюзанная лошадь. По счастью, супруг ленив, неохота ему себе новую спутницу искать, живет со старой каргой, терпит мой гадкий характер. Так как насчет обедика у Ромы?

– Обожаю его трактирчик, в полчетвертого примчусь. Хотя такой древней кобыле, как я, трудно быстро скакать по дорогам, – подстроилась я под тон собеседницы.

– Дарлинг, обожаю ваше чувство юмора! – воскликнула Остролистова. – Объединимся и погрызем друг другу уши. Главное, не подавиться каратами, которые в мочках висят. Ха-ха!

Я тоже засмеялась.

– Чмоки, дорогая, скоро увидимся, – прохрипела Майя Михайловна.

– Хеппи бёздей! – выпалила я и опешила. Ну с какой стати мне на язык попало поздравление с днем рождения?

– Ха-ха! Умеете вы человеку градус настроения повысить, – заржала Остролистова. И в ответ так же невпопад воскликнула про зимний праздник: – Джингл белл, джингл белл, хеппи ньюер, май дарлинг. Последние чмоки и до свидаски!

Я вернула трубку в карман, посмотрела на молчащую Ксению и извинилась:

– Простите, знакомая внезапно позвонила.

– Если Кати нет у Малининых, то где она? – испуганно прошептала сестра домработницы, возвращаясь к теме прерванного разговора. – Вдруг случилось несчастье?

Я попыталась успокоить ее:

– Не нужно сразу думать о плохом. Вероятно, Екатерина… э… э… поехала…

Слова закончились, я уставилась на собеседницу.

– Катюха не могла оставить Андрюшу, – бледнея на глазах, повторила Ксения. – Она его считает своим родным сыном. Елена-то только после смерти Аси о мальчике заботиться начала, ее чувство вины перед дочерью мучает. В ночь, когда девочка сгорела, мать лежала в косметической лечебнице, какие-то нитки себе в лицо вшивала, чтобы моложе выглядеть. Катю же Юрий отдыхать отправил. Раз в год Малинины сестру на курорт посылали. Отец остался дома с детьми один.

– Вы путаете, – возразила я, – Елене удаляли аппендицит. У нее неожиданно случился приступ.

Ксения закатила глаза.

– Ага! Это Юрий Иванович потом придумал, когда журналисты к нему с вопросами про пожар ринулись. Не хотел, чтобы кто-нибудь написал: «Пока дочь погибала в огне, мать делала подтяжку». Но мне-то Катя правду доложила – Елена Сергеевна договорилась с пластическим хирургом, хотя никакой необходимости во вмешательстве не было, это ее придурь. Малинину уложили в палату за пару дней до беды. Сначала всякие там манипуляции аппаратами делали, а потом под общим наркозом Лену омолодили. Понятное дело, у нее синяки появились, отеки. Елена не хотела, чтобы ее посторонние в таком виде узрели, вот и спряталась в клинике. Поэтому ее до сих пор совесть мучает. Небось думает, будь она дома, дочь могла бы остаться в живых. И по этой же причине теперь Андрея постоянно за руку держит. Боже! Где сестра? Что с ней?

– Можете назвать близких подруг Кати? – спросила я.

– Никого у нее нет! – с отчаянием воскликнула собеседница.

– Любимый человек? Вероятно, Катя у него, – предположила я.

– Никого у нее нет, – повторила Ксения. – Катя давно любит Юру. Хозяин ничего о ее чувстве не знал, его жена тоже не догадывалась, но для сестры Малинин – свет в окошке. Поэтому она и вызвалась суррогатной матерью стать, понимала, что это их навсегда свяжет. Один раз она призналась в тайной мечте: «Вдруг Лена умрет, и Юра на мне женится? Понимает ведь, как я Андрейку люблю, не станет мальчику мачеху приводить». Я ей тогда ответила: «Ты домработница, он хозяин, этим все сказано. Может, от безнадеги Малинин с поломойкой и переспит, но в загс ее никогда не поведет. И прими мой совет: нельзя к нанимателю в постель прыгать, потому что ты скоро ему надоешь, и он выпрет тебя вон».

Ксюша задохнулась от нахлынувших эмоций и всхлипнула:

– Нет, нет, Катюха не могла уйти, она обожает Андрюшу, считает его своим сыном, покрывает все шалости мальчика. И Юра сына любил безмерно.

– Странно, что отец решил отправить мальчика учиться в Лондон, – пробормотала я.

Ксюша вскинула брови.

– Кто вам такое сказал? Малинин противник иностранных школ. В Третьяковке, в десяти километрах от деревни, где раньше жили Малинины, открыта американская гимназия. Принимают туда пятилеток, два года обучают их английскому, а затем отправляют за океан. Лена загорелась желанием оформить сына туда. Сейчас расскажу, как дело было. Мне сестра все подробности той истории передавала, потому что боялась, как бы не пришлось расставаться с Андрейкой…

Малинина начала уговаривать супруга:

– Прекрасная перспектива для мальчика! Он овладеет иностранным языком, потом легко поступит в лучший колледж в Штатах.

Но Юрий отвечал категорично:

– Никогда! Не хочу лишаться сына. Если он покинет дом на несколько лет, станет нам чужим. Еще и не захочет возвращаться в Россию, осядет за кордоном. Забудь навсегда о зарубежных школах. Нет, нет и нет!

Лена надулась, пыталась переубедить мужа, но он принял решение и не собирался его менять.

Когда вокруг места будущей учебы мальчика разгорелись страсти, Ксения, узнавшая обо всем от сестры, сообразила, что мать хочет избавиться от Андрюши, он ее раздражает. Прикрываясь словами о необходимости досконального изучения английского языка и об отвратительных российских вузах, она печется не о сыне, а о себе. Некоторые люди берут на воспитание малышей из приютов, принимают в семью больных детишек, даже инвалидов, лечат их, ставят на ноги и горячо любят по крови чужих, но ставших для приемных родителей любимыми детей. А встречаются такие, как Елена. Малинина не могла впустить Андрейку в свое сердце, потому что девять месяцев ребенок зрел не в ее чреве, а в Катином. Не стоило Юрию заставлять жену соглашаться на суррогатное материнство. Но, по всей видимости, он и не представлял, какую проблему впускает в семью.

Кстати, Малинин считал Лену образцовой матерью, многократно говорил Кате:

– Есть на свете бабы-курицы, квохчущие над своим отпрыском наседки. Особенно это плохо, если у них мальчик. Такие матери портят будущего мужчину, изнеживают его, отучают самостоятельно принимать решения, и в результате вырастает инфантильное, женоподобное существо, которое боится в дождь выйти на улицу, потому что замочит розовые замшевые штиблеты. А Лена молодец, никакого сюсюканья и соплей по поводу разбитых коленей. Упал? Поранился? Не хнычь, ты парень, а не девчонка!..

– Мужчины, даже самые умные и успешные, такие дураки! Юрий умел делать деньги, а то, что творится дома, оценивал абсолютно неверно, – завершила рассказ сестра Катерины.