Медовое путешествие втроем - Донцова Дарья

– Да. И какой же? – занервничала я.

– «Ася» начала посещать отца в мае. Стояла теплая, даже жаркая погода, а кондиционеров у Малининых нет, – продолжал Дьяченко, – окна в спальнях хозяйки, Кати и Андрея были открыты. Теперь представь: в полночь на поселок опускается тишина, не работают газонокосилки, не кричат дети, не играет музыка, не лают собаки, не поют птички, а Юрий стоит на балконе и громко разговаривает с «Асей», в кармане обезьянки включается запись, «девочка» начинает жаловаться… Почему никто из живущих в доме не проснулся от звука голосов? И тут возникает второй вопрос: по какой причине Катя вдруг стала хотеть спать в десять вечера? Вспоминай, Даша, ты же сама мне рассказывала, как горничная жаловалась на сонную болезнь, говорила, что и хозяйка стала укладываться в постель пораньше. Теперь, что касается Андрюши. Он обожает есть в кровати йогурт, и домработница всегда после ужина ставит ему на тумбочку стаканчик. Если мальчик не планирует удрать в Кузякино, он, опустошив его часов в одиннадцать, мигом проваливается в сон. А вот сбегав в деревню, лопает вкусняшку, вернувшись, и бац – отключается! Утром же Андрюшу и в том, и в другом случае трудно разбудить. И вот что самое интересное. Почему парень ни разу не наткнулся на «Асю»? Ведь возвращался домой около полуночи. Ответ может быть такой – преступник ждал, пока Андрей очутится в своей спальне, и звонил Семену, командовал: «Выпускай». Кстати, походы мальчика в Кузякино не были секретом не только для Кати, для матери тоже, но та делала вид, что не знает о его прогулках.

– Снотворное! В йогурте! И в чае, который пила Катя! – закричала я. И, вспомнив, что сижу в кафе, осеклась.

– Верно, – кивнул Дьяченко. – Но кто его подливал-подсыпал? Терентьева в особняке не появлялась. А в доме кроме хозяина жили трое: Андрей, Розова и Елена. Кто из них делал вид, что тоже очень хочет спать, а сам лишь ждал, когда остальные захрапят?

– Неужели Света не врала? – прошептала я. – Убийца – Лена.

– Почти правильно. Они орудовали вдвоем: Елена и Светлана, – пояснил Сергей. – Терентьева не лгала, когда рассказывала, что жена не простила Юре смерть дочери. Но психолог лукавила, отрицая свой роман с Юрием. Закоперщиком являлась Терентьева, Елена была, так сказать, на подхвате – подлить снотворное Кате в чай, Андрею – в йогурт, а еще подменить антидепрессанты, которые принимал Малинин. Лекарства имеют дозировку, и невропатолог, учитывая, что больной еще пьет средство от гипертонии, выписал ему пилюли по двенадцать миллиграммов, а ласковая женушка насыпала во флакон таблетки по сорок восемь единиц. Конечно, Юрия стало болтать из стороны в сторону. Когда он погиб, полиция склонялась к версии о суициде, и тут весьма вовремя появилась ты с сообщением о визитах «Аси». Светлана Петровна очень обрадовалась – сама-то она никак не могла сказать про «привидение», бубнила полицейским: «Малинин жаловался на здоровье, пил таблетки, небось потерял равновесие». И тут такой подарок – соседка, рассказывающая о его глюках! Но эйфория психотерапевта длилась недолго, ты заявила, что тоже видела «Асю». У двух людей не бывает одинаковых видений.

– Она пыталась убедить меня в обратном, – хмыкнула я. – Целую лекцию прочла о трансовом состоянии. И я ей почти поверила. Светлана Петровна врет как дышит! Значит, на бензозаправке дамочка пыталась реанимировать роман с Малининым? Бросилась ему на шею, а получился обмен оплеухами?

– Точно, – подтвердил Сергей. – И тогда же Терентьева решила ему отомстить. Стала накручивать против него Лену, которая, конечно, не знала, что муж изменял ей. Малинина считала: подруга просто хочет ее поддержать, понимает, как она страдает.

– Странно, что Юрий Иванович не запретил супруге общаться с любовницей, – подал голос молчавший Дегтярев.

– Наверное, не хотел вызывать у нее подозрений, – предположила я. – С чего бы Юрию проявлять агрессию в отношении врача, помогавшего Лене выйти из депрессии? Но так ли думал Малинин, мы никогда не узнаем.

– Зато нам точно известно, кто убил Катю, – снова взял слово Дьяченко. – После смерти мужа Лена впала в истерику, твердила, что не хотела лишать Юру жизни. На следующий день после твоего первого визита к ним она устроила скандал Светлане. Катя услышала беседу, кинулась к хозяйке, та ее толкнула, домработница упала, ударилась виском и мгновенно скончалась. Терентьева запаниковала, но тут как раз Малинина взяла себя в руки и предложила временно спрятать тело и машину Розовой на участке Завгородней. Чтобы Андрюша, корпевший в своей комнате на втором этаже над учебниками и не слышавший, что творилось внизу, случайно не спустился, Елена запирает сына. Мать мотивирует это просто: Андрей наказан, потому что плохо выполняет задания, выпустит она его лишь после того, как он сделает уроки.

– Мне следовало вспомнить об этом эпизоде раньше, – пробормотала я. – Андрюша, рассказывая о поступке матери, воскликнул: «Раньше она ничего подобного не делала, понять не могу, чего мать так обозлилась!» Однако Елена Сергеевна со Светланой Петровной сильно рисковали. Вдруг бы их кто из посторонних заметил?

– До гаража Завгородней рукой подать, и ваша улочка безлюдная, – вздохнул Сергей. – Хотя, конечно, им повезло, ни одна душа не встретилась. Женщины вдвоем справились с непростой задачей.

– Тело и автомобиль не могли вечно находиться у соседки. Рано или поздно их домработница могла решить разморозить ледник или заглянуть в гараж, – вступил в беседу Дегтярев.

– У Терентьевой не было времени, чтобы сообразить, как избавиться от трупа и колес, – пояснил Дьяченко. – На нее разом свалилась куча проблем. Лена после всплеска активности сначала казалась нормальной. Но к вечеру дня, когда умерла Катя, у Малининой случилась истерика, потом она впала в состояние, которое напоминало каталепсию[18]. Терентьева поняла, что подругу необходимо срочно поместить в клинику. А еще предстояло заниматься похоронами Юрия, общаться с полицией, со страховой компанией, с нотариусом… Светлана Петровна временно выкинула из головы мысли о трупе, зная, что Завгородней нет в России, решила разрулить эту проблему позднее.

– Думаю, Малинин вовсе не оплачивал обучение сына в Лондоне. Как же Лена умудрилась извлечь из семейного бюджета столь крупную сумму? – удивился Александр Михайлович. – До вступления в наследство еще далеко.

– Отъезд Андрея никто не оформлял, – ответил Сергей. – Светлана говорила Даше о поездке в Англию как о решенном деле, выдавала ее за идею Юры, но они только собирались подыскать ему школу. Терентьевой пацан совсем не нужен, Елена сына не любит. Убийцы хотели жить в свое удовольствие, поделив средства Юрия Ивановича, а Андрей им мешал, ему предстояло укатить подальше, за рубеж. Кстати, не в дорогой Лондон намеревались услать его дамочки, а куда подешевле, например, на Мальту, в третьесортную гимназию.

– Вот крысы! – выпалила я. – И что теперь будет с Андрюшей?

Дьяченко скрестил руки на груди.

– Ну, с матерью-то ему уже точно не жить. Если Малинину признают вменяемой, она пойдет под суд и отправится отбывать наказание. А если психиатры сочтут Лену больной, ее поместят в спецбольницу.

– Ася! – ахнула я. – Какова судьба девочки? Елена знает, что дочь жива?

– Пока нет, – поморщился Сергей. – Доктора считают, что Малининой на данном этапе нельзя сообщать эту новость. Возможно, позднее. Насчет Аси сложный вопрос. Ее еще надо найти в Америке, отсудить у тех, кто украл ребенка. Процесс явно затянется на годы.

– Может, девочке лучше оставаться в США? – неожиданно произнес Дегтярев.

– Хм, не знаю, – пробормотала я. – Предлагаешь оставить супружескую пару, похитившую малышку, безнаказанной? А как же Лена? Это же ее любимая дочка, и она жива!

– Что ждет Асю на родине? – заспорил Александр Михайлович. – Детдом? Отца нет в живых, мать или на зоне, или в психушке, брат несовершеннолетний, ему Асю под опеку не отдадут. И готов ли будет Андрей взять на себя ответственность за младшую сестру, когда справит восемнадцатилетие? Твое мнение?

– Не знаю, – растерянно повторила я. – Честное слово, понятия не имею. До сегодняшнего дня я считала, что детям лучше всего жить с родителями, а теперь растерялась.

– Ася небось и по-русски-то не говорит, – вздохнул полковник, – забыла язык. Вот с Андреем более или менее ясно. Если не найдется опекун, паренек проведет несколько лет в приюте. А может, и в каком-нибудь пансионате. Денег-то на счетах Малининых достаточно, и если в органах опеки постараются… Потом он начнет самостоятельную жизнь и будет очень хорошо обеспечен как единственный наследник своего отца.

Я молча слушала полковника. Хорошо, конечно, в восемнадцать лет стать обладателем миллионов. Но если подумать, по какой причине достанется парню это богатство, становится плохо.