Тайная связь его величества - Донцова Дарья

Елизавета, похоже, тоже растерялась, внука по голове погладила и прошептала:

– Знаю, милый, ты меня любишь. И мама твоя мне лучший друг. Забудь про гадкого Ростика, его Господь накажет.

А через пару дней близнец в колодец свалился…

Зинаида сделала секундную паузу.

– Смотри, что получается. Ирка Астапова над Елизаветой Георгиевной прилюдно посмеялась – и очень быстро погибла. Ростислав прабабкину радость расколошматил – тоже после этого долго не прожил. Здорово, да?

Я молча кивнул, а Зина продолжила:

– Елизавета Георгиевна, Константин Петрович, Владик, Игорь и Кирюша вскоре на городскую квартиру уехали. Стефа с помощью моей мамы носильные вещи в чемодан сложила и за ними отбыла. Посуда, мебель, ковры, постельное белье в доме остались. Дачу зимой вместе с обстановкой Валерий Аркадьевич купил, но через короткое время продал. В общем, у бывшей фазенды Гусевых несчастливая судьба, она из рук в руки много раз переходила, никто там не приживался. Сейчас ее хозяин какой-то дипломат. Я его ни разу не видела, семья за границей, дом запертый стоит. Вот такая, Вань, история.

– Да уж, – вздохнул я.

– Две у нас в Авдеевке семьи невезучие, – тараторила дальше Зинаида. – Одна Гусевых, а вторая Гореловых. Из последней ты Фаинку видел, при тебе сейчас заходила, ну, та, которой я в долг товар дала. Вот у них тоже в семействе прямо Санта-Барбара. Виктор Петрович, отчим Фаи, по молодости красавец был – глаз не оторвать. Конечно, бабы по нему сохли…

Я перестал слушать, сидел с вежливой улыбкой на лице, а сам пытался систематизировать полученную информацию. Ирина Астапова поиздевалась над Елизаветой Георгиевной и была зарезана. Ростик, разбивший коллекцию прабабки, упал в колодец…

– И Вайнштейн на него запала, – ворвался в уши пронзительный голос Зинаиды. – Ваще головы лишилась!

Я вздрогнул.

– Вайнштейн? Зина, о ком ты говоришь?

– Неужели не понял? – удивилась собеседница. – О Фаине! Я ей на твоих глазах кефир и йогурты вручила.

– А при чем тут Вайнштейн? – перебил я. – Это фамилия Фаины?

– Нет, конечно. Она падчерица Виктора Петровича, но он ее по закону не удочерил, поэтому Файка по паспорту Бокова. Вань, ты вообще меня слушаешь? Виктор Петрович – это тот, кто руку повредил на пороге магазина, и Елизавета Георгиевна на него нагавкала, вместо того чтобы пожалеть. Он шофером работал, фуры гонял, я же тебе рассказывала.

– А при чем здесь Вайнштейн? – повторил я, пытаясь выплыть из водопада рухнувших на голову сведений.

Зина засмеялась.

– Они дачку снимали, жили у Настьки. Жену звали Адель, мужа Абрам, отчества я их не помню. Она красивая такая, черноглазая, волосы кудрявые, а он хоть и молодой, но лысый. Оба музыканты, не помню, на чем играли. А Виктор Петрович тогда в соку мужик был, красавец.

– Виктор Петрович Горелов! – подпрыгнул я, только сейчас сообразив, о ком говорит продавщица. – И родители Софьи Вайнштейн! Они жили в Авдеевке!

– Так ты эту историю знаешь? – обиженно протянула Зина. – Таисия рассказала, да?

– Просто слышал эти фамилии, – нашелся я.

– Ну так я тебе сейчас про них растолкую, – обрадовалась болтунья. – История совсем давняя, но захватывающая. Жаль, твой отец помер, мог бы роман написать. Любовь у них закружилась – бешеная. Вся Авдеевка рты пораскрывала и наблюдала. Мужики даже спорили: побьет он его или ей задницу надерет. А бабы завидовали – такие отношения красивые, и муж ее обожает, и полюбовник есть.

– Зина, – взмолился я, – сделай одолжение, объясни нормально, назови имена. Я ничего не понял.

– А я чего делаю? – удивилась продавщица. – Знаешь, не надо свои детские привычки во взрослую жизнь переносить. Очень меня, помню с тех пор, злило, когда ты из разговора вываливался. Я тебе чего-то говорю, ты сидишь, киваешь, вроде заинтересовался, а потом выясняется: спал с открытыми глазами, ни фига не слышал, о своем думал. Прямо треснуть тебя хотелось. Зачем прикидывался, что весь внимание? Сказал бы честно, что скучно, и ушел.

Я отвел глаза в сторону. То, что раздражает Зинаиду, в доме Подушкиных называлось хорошим воспитанием, я до сих пор не могу от него отделаться.

– Вот и сейчас ты такой, – возмущалась Зинаида, – совсем не изменился. Объяснила же один раз! Виктор Горелов красавец был – высокий, кудрявый, веселый, на гитаре играл, анекдоты травил, плясал лучше всех, к тому же при деньгах. Фуру он по разным странам гонял, вещи оттуда привозил. Неженатый, жил как хотел. Какие к нему бабы приезжали! С авдеевскими-то он не водился, крутил с женщинами из Москвы. Но из-за Адели Вайнштейн свой принцип нарушил. Может, решил: раз она дачница, то с ней можно.

Я сидел, не шевелясь, боялся пропустить хоть слово. А Зина, заметив мою явную заинтересованность, выкладывала давнюю историю с мельчайшими подробностями, припевом повторяя: «Сама, конечно, я ничего не видела, но мама рассказывала, она в то лето к Вайнштейнам дачу убирать нанялась».

… Абрам по утрам уезжал в город, Адель оставалась в избе. Наивный муж, наверное, полагал, что супруга хлопочет по хозяйству, готовит обед, а потом отдыхает на свежем воздухе, ходит на речку, гуляет в лесу, собирает землянику. Собственно, так первую неделю и было, но потом Адель начала вести себя иначе. Она провожала законного супруга до электрички, когда Абрам садился в вагон, махала вслед отъезжающему составу рукой и куда-то исчезала. На дачу она возвращалась около семи вечера, в восемь опять бежала на платформу, встречала мужа, под руку с ним возвращалась в снятую фазенду.

Вероятно, до того лета Адель никогда не жила в деревне, поэтому не предполагала, что у сельских баб по двенадцать глаз, а часть из них расположена на затылке, и кроме всевидящих очей, у них еще чуткие уши и бойкие языки. И вот по Авдеевке змеей поползла новость: Виктор Горелов крутит шашни с красивой дачницей. Адель тайком бегает в избу шофера, приносится утром, уходит вечером, она внаглую обманывает своего мужа.

Спустя месяц кто-то подбросил в почтовый ящик Вайнштейнам анонимку, в которой рассказывалось о похождениях развратницы. Авдеевка затаила дыхание: все знали, что только Абрам утром вытаскивает газеты, блудная жена к ним не прикасается. Доносчик был хитрый, опустил подметное письмо в ночь с субботы на воскресенье, понимал, что в выходной Абрам будет на даче, на работу не поедет, ему хватит времени, чтобы разобраться с прелюбодейкой.

Баба Тоня и баба Маша, жившие справа и слева от дачки, где поселились москвичи, распахнули в своих избах окна, чтобы лучше слышать скандал. Соседи, обитавшие напротив, вышли во двор. Все замерли. Вот сейчас Абрам прочитает послание, озвереет, схватит Адельку за волосы, наподдаст ей от души, помчится в сарай за топором, затем полетит к Виктору… Ой, что будет!

Но в избушке у Вайнштейнов царила тишина. А где-то через час Адель и Абрам под ручку вышли на улицу и дружно пошагали к автобусу. Вернулись они поздно, шли в обнимку. В понедельник Аделька, как всегда, проводив мужа, шмыгнула во двор к Горелову.

Авдеевцы решили, что донос не дошел до адресата, и отправили Абраму новое послание. Но тот и на него никак не отреагировал.

В следующее воскресенье Абрам, вышедший перед завтраком во двор, увидел на сарае надпись, сделанную большими корявыми буквами: «Адель спит с Витькой». Рогатый муж спокойно докурил сигарету и скрылся в избе. А через пару часов супруги, нежно взявшись за руки, отправились гулять в лес. Назад они вернулись довольные, несли корзинку с малиной, смеялись.

– Может, он читать не умеет? – предположила баба Тоня. – Или близорукий сильно, буквы не разглядел.

В понедельник утром стена сарая оказалась чистой, кто стер надпись, осталось неизвестным. Адель проводила мужа и нырнула в избу Виктора.

Деревня впала в ступор – с таким поведением тут никогда не сталкивались.

В конце августа Вайнштейны уехали в Москву и в Авдеевку более не возвращались. К Горелову вновь стали захаживать столичные красотки.

Через несколько лет баба Тоня, поехав в Москву за покупками, увидела в большом универмаге на привокзальной площади Виктора. К слову сказать, в жизни Горелова в то время произошли резкие изменения, он стал жить с веселой, но совсем не симпатичной женщиной по имени Марина Лазарева…

– Марина Лазарева? – не удержавшись, я перебил рассказчицу. – Владелица кондитерского магазина?

– Тебе точно Таисия все рассказала, – вновь расстроилась Зинаида. – Они с мамкой часто чай пили, болтали о всяком.

– Нет, нет! – возразил я. – Впервые эту историю слышу!

– А откуда про лавку знаешь? – недоверчиво протянула подруга детства.

– Зашел как-то на рынок, увидел вывеску «Марина Лазарева. Конфеты», – лихо придумал я.

– Ох, Ваня, врешь, – покачала головой Зина. – Маринку сто лет назад убили, за долги зарезали. Она, говорят, товар на реализацию взяла, но не расплатилась, торговую точку продала, а потом…