Гардемарин в юбке - Хрусталева Ирина

На следующее утро Вероника встала пораньше, хотя далось ей это с большим трудом. Читала она до двух ночи, поэтому сейчас еле разлепила веки. Ей очень хотелось зашвырнуть в окно будильник, который монотонно издавал пикающие звуки, но, пересилив лень, Ника оторвала голову от подушки.

– Давай, дорогуша, поднимайся и вперед на водные процедуры! Примешь душ, выпьешь крепкого кофе и сразу станешь человеком, – приказала себе Ника, вскочив с кровати.

Через полтора часа она уже сидела в электричке, которая несла ее к столице со скоростью сорок километров в час. По вагонам, как всегда, бегали коробейники и предлагали свои никому не нужные товары, которые даже если кто-то и покупал, то пользоваться ими не мог: как правило, все, что продавалось, не имело отношения к тому, что рекламировалось, кроме, наверное, газет. Но даже и тут предприимчивые старички ухитрялись подсунуть несвежий номер.

Следом за продавцом гелевых авторучек, в которых гель заканчивался на второй строчке, в вагон на инвалидной коляске въехал пожилой мужчина в тельняшке и браво сдвинутой на затылок бескозырке. Он развернул мехи своей гармони и не запел – заорал, перекрывая стук колес электрички:

– Врагу не сдается наш гордый «Варяг»!

Сзади него стояла благообразная старушка, которая держалась за ручки коляски и отбивала ножкой в такт музыке. После того как номер был виртуозно исполнен, «морячок» сдернул бескозырку с головы, а старушка покатила коляску по вагону. В головной убор сыпалась мелочь, и даже падали иногда бумажные деньги. Никто из пассажиров не остался равнодушным к такой душевной самодеятельности. Рядом с Вероникой сидел бочкообразный господин, смахивающий на бегемота, живот которого покоился у него на коленях, и недовольно ворчал:

– Развелось побирушек, никаких денег на них не напасешься, если всем подавать.

– Какой же он побирушка? Он свой талант продает и насильно ни у кого не отбирает. Хотите – дадите, не хотите – вас не заставляют, – возразила молодая женщина, сидящая напротив.

– Какой талант? Так и я смогу надрываться. Вы только поглядите, сколько ему в шапку уже насыпали, и это только в одном вагоне, а в электричке их десять, вот и посчитайте, – раздраженно прошипел бегемот.

– А вам завидно? – съязвила женщина.

Бегемот посмотрел на нее презрительным взглядом, недовольно засопел и отвернулся к окну. Вероника положила в бескозырку пятьдесят рублей и заметила, как алчно сверкнул глаз соседа. Она спрятала улыбку и уткнулась в журнал.

Некоторое время спустя электричка подъехала к Белорусскому вокзалу. Вероника вышла из душного вагона, тут же купила себе фруктовое мороженое в стаканчике и присела на лавочку. По спине ее стекали струйки пота, и девушке ужасно захотелось прямо здесь, на глазах изумленной публики, снять с себя прилипшую к телу футболку. Благоразумие взяло верх, и Ника, прикончив мороженое, отправилась к метро. Через тридцать минут она уже выходила из него и пешком шла к Институту Склифосовского. Ей не терпелось узнать, есть ли какие-то изменения в состоянии здоровья Вадима. Когда она постучалась в кабинет Виктора Ивановича, он принял ее как старую знакомую и начал расспрашивать о новостях. Вероника рассказала ему все без утайки, и на душе стало чуть легче.

– Виктор Иванович, можно мне к Вадиму хоть ненадолго?

– Отчего же нельзя? Пойдемте, я вас провожу.

Когда Ника сидела рядом с кроватью и вглядывалась в почти неузнаваемые черты, ей очень хотелось плакать, но она усилием воли сдержала слезы и тихо заговорила:

– Вадим, мне пришлось обмануть Юлю. Я сказала, что ты пришел в себя и скоро пойдешь на поправку. Ты меня не осуждай, я сделала это не только ради ребенка, но и ради самой Юльки. Она все время твердит, что не сможет жить без тебя, и я ей верю. Ты слышишь, Вадим? Ты обязательно должен помочь мне, иначе я буду выглядеть врушкой… – Улыбнувшись, она добавила: – И обязательно облысею. Я Юльке поклялась, что не вру, иначе стану лысой. Тебе будет не стыдно, если у твоей жены появится подруга с головой, как бильярдный шарик?.. Твои похороны, Вадим, прошли без сучка и задоринки. Вместо тебя положили бомжа без рода без племени, и лежит теперь он в лакированном гробу, в новом костюме и благоухает тройным одеколоном. Небось при жизни о таком комфорте и не мечтал. Представляешь, меня недавно тоже один бомж от смерти спас и теперь работает у меня садовником. Ничего мужичок, спокойный, услужливый. Что дальше будет, не знаю, а пока он мне нравится… Вадим, я тебе не надоедаю со своими разговорами? Что мне еще тебе сказать? Юля вроде ничего, держится, беременность переносит неплохо, во всяком случае, токсикоза сильного у нее нет. Убийцу пока не нашли, но я его обязательно разоблачу и вытащу Юльку из тюрьмы, обещаю тебе. Ты только приди, пожалуйста, в себя, очень тебя прошу.

Вероника взяла недвижимую руку в свою.

– А Ромка мой вообще предатель, хотел меня в камеру посадить, чтобы я в это дело больше не лезла. Я же уверена, что без меня им ничего не удастся доказать. Нужно преступника спровоцировать на новое убийство и брать его с поличным, иначе ничего не докажешь. Слушай, Вадим, как ты думаешь, у меня получится? Я, если честно, боюсь до ужаса, но как подумаю о Юльке…

В этот момент Нике показалось, что рука больного чуть дернулась. Она замерла и уставилась на лицо Демидова.

– Вадимчик, – дрожащим голосом проворковала девушка. – Мне показалось или ты правда рукой пошевелил?

В палату вбежала медсестра с испуганным видом:

– В чем дело? Приборы показали сумасшедший ритм пульса!

– Не знаю, – испуганно ответила Вероника. – Но мне показалось, что его рука дернулась.

– Ой, мамочки, нужно срочно Виктора Ивановича позвать, – зажала рукой рот медсестра и выскочила из палаты со скоростью межгалактической ракеты.

Вероника не сводила с Вадима испуганного взгляда и не отпускала его руку ни на секунду.

– Демидов, миленький, ну еще разок пошевели ручкой, а? Очень тебя прошу, пошевели, дай хоть маленькую надежду на то, что я не ошиблась! Демидо-о-ов. – Она стала трясти безжизненную руку.

– Вероника Дмитриевна, что вы делаете? Нельзя так с больным! – услышала Ника голос Виктора Ивановича. – Нуте-с, посмотрим, что здесь у нас произошло? – И доктор склонился над больным, стал прослушивать сердце. – Да, ритм участился, но это, милые дамы, ни о чем еще не говорит.

– Как это не говорит, как это не говорит? – забеспокоилась Ника. – Я почувствовала, как он рукой пошевелил.

– Вы приняли желаемое за действительное, только и всего.

– Хотите сказать, что у меня глюки? – прищурилась Ника.

– Ну, зачем же так категорично? Просто, видите ли, моя милая, этого не может быть, потому что не может быть никогда, – спокойно сделал заключение врач.

– Почему же не может? – не сдавалась девушка.

– Это противоречит всем законам медицины, – терпеливо продолжал объяснять Виктор Иванович.

– Неужели вы, врач, оставите это без внимания и ничего не станете делать, чтобы проверить мои слова?

– Я уже проверил, наши аппараты не ошибаются. Да, наблюдается некоторое изменение, но это еще ничего не значит. Вы, Вероника Дмитриевна, идите спокойно домой, а завтра позвоните, и я вам все расскажу, что произошло за ночь. Договорились?

– Договорились, – пробурчала Вероника и вышла из палаты.

Как только она скрылась за дверью, доктор сломя голову бросился к больному и начал давать распоряжения медсестре, от которых у той глаза повылезали из орбит.

– Милая Ирочка, не нужно смотреть на меня, как на умалишенного старика, делайте, что я вам говорю, и позвоните, пожалуйста, Игорю Николаевичу домой, пусть прерывает свой отпуск и летит сюда на всех парусах.

– Так он, наверное, на даче? – удивилась девушка.

– Ну и что? Звоните на дачу, ничего с его кабачками и помидорами не сделается, пусть немедленно приезжает сюда. Что вы замерли? Делайте, что говорю, промедление смерти подобно! Быстренько, быстренько, моя дорогая, – торопил доктор медсестру, сам при этом сосредоточенно подбирая ампулы с лекарственными препаратами. – Идите, чего вы ждете? – повернулся он к девушке.

– А как же укол? Вы сказали, что ему надо сделать внутривенную инъекцию…

– Я все сделаю сам, здесь нужно подумать, чтобы не ошибиться в дозах, – задумчиво проговорил врач, продолжая разглядывать ампулы.

Ирочка выбежала из палаты, а Виктор Иванович набрал в шприц лекарство и подошел к больному.

– Ну, господин Демидов, будем надеяться, что это первая ласточка. – Доктор поднял глаза к небу, прошептав: – Господи благослови! – И нагнулся к больному, чтобы вставить иглу в вену.

Вероника не спеша добрела до метро и вошла в прохладную подземку. Она села на платформе на скамеечку и задумалась: «Что же делать дальше? Сидеть и ждать у моря погоды, пока придет убийца и придушит капроновым чулком? Тьфу ты, черт, начиталась детективов на свою голову! Думаю, что душить меня никто не будет. Как я посмотрю, этот преступник культурный чистоплюй. Убийства у него какие все аккуратные, изощренные. Одна попала в автомобильную катастрофу, второй сам прыгнул с балкона, третья умерла от инфаркта, и Вадим тоже должен был отойти в мир иной очень просто: дали сбой аппараты. Правда, стрелял же он в него, значит, не совсем «белоручка»? Но со мной у него промашка вышла. Кто ж предполагал, что в заброшенный дом бомж придет за своей постелью? А интересно, зачем этот козел бородатый туда опять приезжал? Наверняка хотел накачать меня какой-нибудь гадостью, чтобы даже не вякнула, когда бульдозеры прибудут разрушать дом, и была бы я уже похоронена под его обломками».