Привидение в кроссовках - Донцова Дарья

– Бегом в салон, шефу секретарша нужна, тебя возьмут по моей рекомендации.

Так они оказались вместе в «Афине». Естественно, что Вика чувствовала себя обязанной Ксюше, но повода отблагодарить подружку никак не представлялось. Как-то раз Ксюша спросила у Вики:

– Помнится, твоя мать работала паспортисткой в милиции?

– Ко­гда это было, – засмеялась Вика.

– Значит, она уволилась?

– Давным-дав­но.

– Жаль, – протянула Ксюша, – честно говоря, я рассчитывала на Веру Кузьминичну.

– Да что случилось?

– Паспорт нужен, на имя Дарьи Ивановны Васильевой.

– Кому? – недоумевала Вика.

– Мне.

– Зачем? И потом, мама не мо­жет выдать тебе паспорт, знаешь, какое это непростое де­ло?

Ксюша сморщилась:

– Я и не хотела Веру Кузьминичну подставлять. Сейчас менты за деньги на все способны. Ду­мала, она подскажет, кому барашка в бумажке подсунуть!

– Но зачем? – продолжала удивляться Вика.

Ксюша села рядом и, понизив голос, сообщила:

– Слушай.

Вика вся обратилась в слух. С каждой секундой ее рот все шире и шире открывался от удивления. Полгода тому назад свекровь Ксюши попросила невестку выставить на продажу в салоне старинный письменный стол. Если сказать честно, вещь не представляла особой ценности, но свекровь сказала:

– Душенька, это мебелишка Татьяны Борисовны Алтуфьевой.

Ксюша удивилась, ведь ее супруг Валерий носил ту же фамилию, и уточнила:

– Она ваша родственница?

Свекровь кивнула:

– Татьяна Борисовна – мать моего покойного мужа Константина.

– Она вам свекровь?

– Да, – кивнула мать Валерия, – только пос­ле смерти Кости Татьяна Борисовна свела все на­ши отношения к нулю. Я пыталась посещать старушку… Но, знаешь, у пожилых людей свои причуды. Татьяна Борисовна дама обеспеченная, дом у нее набит антиквариатом, она его продает потихоньку и живет на эти средства. Материальная помощь ей не требуется. Татьяна Борисовна сама мо­жет кому угодно денег дать.

Но, к сожалению, с возрастом у интеллигентной дамы появились фобии. Алтуфьевой стало казаться, что из квартиры исчезают мелочи. Сначала недосчиталась пары фарфоровых фигурок, затем кое-какого столового серебра, а ко­гда из шкатулки пропало колечко, она заявила жене своего покойного сына:

– Ты воровка!

– Господь с вами, – принялась отбиваться невестка, – мне и в голову такое не придет.

– Кроме тебя, некому, – стояла на своем старуха, – домработница ко мне тридцать лет ходит и ни в чем предосудительном до сих пор замечена не была. Подруги тоже все стародавние. Кроме тебя, некому.

Невестка да­же не знала, как поступить, но, решив, что у Татьяны Борисовны просто от старости помутился рассудок, решила не обращать на глупые речи внимания.

Другая ее фобия, кстати, существовавшая всю жизнь, была да­же трогательной. Татьяна Борисовна многократно рассказывала невестке и сыну про то, что в доме спрятан клад. Нечто безумно ценное, передаваемое в роду Алтуфьевых из поколения в поколение. Константин посмеивался над матерью, да и его жена хихикала, слыша старушечьи бредни.

Дня че­рез два пос­ле неприятного разговора о воровстве невестка явилась к матери Кости и наткнулась на новый замок в двери. Татьяна Борисовна, не открывая дверь, сообщила:

– Ты меня обокрала, больше не ходи сюда!

Естественно, женщина обозлилась на свекровь и прекратила с бабкой всякое общение. Прошла пара лет, и вот сейчас свекровь позвонила и как ни в чем не бывало сказала:

– Душенька, хочу продать письменный стол. Ты работаешь в магазине, посодействуй, сделай милость!

Вдова Кости и впрямь работала в магазине, только он не торговал антиквариатом, но отказать Татьяне Борисовне невестка не могла. Речь шла о самом простом, корыстном расчете. У нее имелся сын, Валерий, а у старухи Алтуфьевой никаких других родственников, кроме внука, не было. Пос­ле кончины Татьяны Борисовны оставалась хорошая квартира в центре, до потолка забитая антиквариатом. Теперь понятно, почему невестка Алтуфьевой обратилась к своей невестке Ксюше с просьбой пристроить стол.

Ксения выставила вещичку в салоне, назначив запредельную цену, но неожиданно в зал забрел один чудаковатый интеллигент, профессор, и купил столик. Короче говоря, все остались довольны. Ксюша угодила своей свекрови, а та – Татьяне Борисовне.

Потом Ксюша сломала ногу, началась чехарда с квартирами, развод… Несколько дней тому назад раздался звонок. Профессор, купивший в «Афине» письменный стол Алтуфьевой, Федор Валерьянович Зырянов, попросил:

– Ксюшенька, не могли бы заскочить ко мне домой на секундочку?

Жил Зырянов в двух шагах от салона, но Ксения все же поинтересовалась:

– Что-то случилось со столом? У вас претензии?

– И да и нет, – загадочно ответил старик. – Забегите, ангел мой, на секундочку.

Ксения пошла к Федору Валерьяновичу, тот провел ее в кабинет и объяснил суть дела. Письменный стол замечательный, в хорошей сохранности, но все равно требовалась реставрация. Зырянов отдал столик мастеру, и тут выяснилась удивительная деталь. Краснодеревщик обнаружил хитроумно спрятанный тайник. Ни Алтуфьева, ни, конечно, Ксюша и не предполагали, что под столешницей имеется крошечный ящичек. Там лежал пожелтевший конверт, и на нем была надпись: «Дарье Ивановне Васильевой лично в руки». Именно так, без адреса.

Федор Валерьянович отдал послание Ксюше.

– Естественно, деточка, я его не читал. Меня так воспитали, что чужие письма проглядывать неприлично. Только, думается, прежней владелице стола бу­дет интересно изучить бумажку, все-таки семейная история. Сделайте одолжение, передайте первой хозяйке стола.

Ксюша только вздохнула. Ну не рассказывать же было Федору Валерьяновичу о разводе, истории с квартирой и полном разрыве отношений со свекровью!

Шмелева сунула письмо в сумочку, да и забыла о нем благополучно до вечера. Часов в девять она полезла в сумку за мобильником, нашла послание и открыла конверт. В отличие от Федора Валерьяновича, человека старого, да­же старомодного воспитания, Ксения не считала зазорным полюбопытствовать о чем речь. Цидулька была написана давным-дав­но, Дарья Ивановна Васильева скорей всего покойница… Ну публикуют же во всяких книгах письма А.С. Пушкина, Л.Н. Толстого, А.П. Чехова… Весь мир читает интимную переписку, и ниче­го! Пока в голове девушки вихрем пронеслась эта мысль, руки развернули тонкую бумагу:

«Здравствуй, свет мой ясный, Дарьюшка. Приключилась тут оказия, вот и передаю тебе с добрым человеком послание. Он хоть и красноармеец, но юноша благородного воспитания, так что не опасайся его, а поблагодари от души.

Ангел мой, Дарьюшка, уж и не знаю, придется ли свидеться. Мо­жет случиться так, что строки эти пос­ледние, которые выводит моя рука. Но господь милостив: пославши горести, он просто испытывает нашу веру. Ты, дружочек мой любезный, не ропщи, неси крест свой спокойно да молись за на­ших мучителей, что­бы Создатель вразумил их, потому как за гробовой доской ждет их наказание, а нас с тобой награда. С иконой Божьей матери не расставайся, она тебе бу­дет защитницей.

Что же касаемо дел земных, то прошу тебя, радость моя, береги Татьяну. Помни, что она носит фамилию Алтуфьевых и должна поэтому вырасти человеком благородным.

Помнишь ли о том, что лежит тайно? Умоляю, друг мой, сохрани это во что бы то ни стало. Несколько поколений Алтуфьевых передавало это из рук в руки, и мне невыносимо да­же предположить, что оно окажется у тех, кто просто воспользуется этим, польстившись на его материальную цену. Очень прошу, Дарьюшка, сбереги это и передай Танюше. Род Алтуфьевых не должен угаснуть. Зная, что мои потомки получат семейные реликвии, я со спокойной душой явлюсь на суд к Господу, где смиренно стану ожидать своей участи. Земные страдания меня не пугают, и в остроге можно жить, что же касаемо еды и постели, то ты знаешь, что я все­гда был неприхотлив. Кружка кипятка из твоих рук мне милее шоколада, поданного градоначальником. О тайнике не печалься. Сделан он надежно, обнаружить его, не зная секрета, невозможно. Тайну береги, а коли почувствуешь, что пришла пора явиться к трону Создателя, открой ее Танюше. За сим, мой друг, прощаюсь, многократно лобызая твое милое личико. Христос с тобой. Пусть оградит вас ангел-хранитель от бед и искушений.

Твой венчаный супруг Борис Алтуфьев.

Написано году в двадцатом четвертом, марта шестнадцатого числа, в Бутырской темнице, в четыре часа пополудни».

Прочитав написанные бледно-фиолетовыми чернилами строки, Ксюша заметалась по квартире. Вот оно что! Сокровище все же существует, причем оно настолько ценное, что Борис Алтуфьев, чувствуя приближение смерти, сумел напомнить жене о необходимости сохранить брильянты. Ксюша ни на секунду не сомневалась – это камни. Лад­но, не алмазы, так рубины, изумруды, сапфиры… Что еще мо­жет быть столь дорогим?