Привидение в кроссовках - Донцова Дарья

– Кто там?

Ответа не пос­ледовало.

– Маня, Леля, это вы?

Вновь молчание.

– Значит, собаки или кошки, – громко, что­бы успокоить себя, сказала я.

Но в комнату никто не вошел: ни Снап, ни Банди, ни Черри, ни Жюли, ни Клепа, ни Сомс, ни Фифина… Затем в проеме мелькнуло нечто белое, по моим босым ногам пронесся ледяной ветер.

– Что? – прошептала я, холодея. – Что?

Внезапно дверь распахнулась до конца, и перед моими глазами предстала фигура, с головой закутанная в светлую хламиду. Лица у пришельца не наблюдалось, впрочем, рук и ног тоже.

– А-а-а, – выдохнул гость, – а-а-а.

– А-а-а, – завизжала я что есть силы, – сгинь, рассыпься!

Фигура в саване сделала шажок в кабинет.

– Мама, – заорала я, – мамочка, убирайся!

Краем глаза я успела заметить, что Хучик вздыбил на спине короткую шерстку, распрямил хвост и трясется крупной дрожью то ли от страха, то ли от возбуждения. Нечто попятилось и исчезло. Я продолжала орать.

– Муся, – спросила Маша, всовывая голову в кабинет, – что-то стряслось?

Я кивнула.

– Сомс опять мышь принес?

– Сомс у нас, – отозвалась Леля.

– Тут только что было привидение, – дрожащим голосом пояснила я, – большое, под светлым покрывалом!

Маня вошла в кабинет и ткнула пальцем в газету «Тайная власть», валявшуюся у дивана:

– Ты листала ее перед сном?

– Да!

– И зачем?

– Мне нравится там полоса читательских писем, – чуть успокоившись, пояснила я, – люди всерьез рассказывают о таких вещах!

– Например?

– Ну, о встречах с инопланетяна­ми, лешими, ведьмами… Обхохотаться можно, я это издание держу за сборник анекдотов.

– Ясненько, – подвела итог Маня, – обчиталась ерунды и увидела сон.

– Я не спала!

– Спала, спала, бывают та­кие сновидения, очень четкие.

– Но Хучик перепугался, он ведь не дремал!

– Мы тоже затряслись, – добавила Леля, – ты так завизжала, жуть.

– Давай сюда, – велела Маня, схватив газету.

Потом, скомкав ни в чем не повинное издание, дочь сказала:

– Больше не покупай ниче­го подобного, спи давай.

Я покорно легла на диван, вытянула ноги и попыталась думать о нейтральных вещах. Отче­го в моем магазине плохо идут копеечные шариковые ручки? Вроде дешевый товар, по три рубля, а народ берет те, которые по десять… Хорошо бы поставить ларек с открытками, их многие спрашивают… Открытки! Я рывком села, Хучик свалился на пол. Так, кажется, я знаю, кто помо­жет подобраться к бумагам про Лешку Красавчика.

Дождавшись одиннадцати утра, я отыскала на столе нужную бумажку и набрала номер. Вчера, уходя, Женя Бетон оставил мне визитку, сообщив:

– Если Шурку еще разок у себя поймаете, гоните взашей, мо­жете ей подзатыльников надавать, а потом мне звякните, я вечером подъеду и все оплачу.

И вот сейчас визитка пригодилась.

– Алло, – прочирикал девичий голос, – вам кого?

– Женю.

– Кого?

– Женю.

– Которого?

– Женю Бетона.

– Сама ты каменоломня, – рявкнула девушка, – обожралась с утра и идиотничает!

Поняв, что совершила ошибку, я быстренько отсоединилась и набрала номер снова.

– Да, – рявкнул мужской голос.

– Женя?

– Ну?

– Это Даша, директор книжного магазина на Федосеева.

– Здрасьте вам, – сбавил тон парень, – опять Шурка бузит? Вот шалава, пихайте ее коленкой под зад.

– Нет-нет, – поспешила я успокоить юношу, – просто я приду­мала, как вам развлечь жену, вот слушайте…

– Лад­но, – сообщил Женя, побеседовав со мной, – ща приеду.

Он и впрямь прибыл че­рез час, такой же шикарный, как вчера, только в сером костюме и пронзительно-яркой синей рубашке. Где-то с полчаса мы обсуждали всякие практические проблемы, связанные с установкой ларька, потом Женя осведомился:

– Ну и сколько мне это встанет? Какую сумму возьмете на лапу?

– Мне не нужны деньги.

Бетон напрягся:

– Что то­гда?

– Нужна небольшая услуга, если, конечно, получится…

– Выкладывайте.

Я изложила проблему.

– Это я могу, – обрадовался Женька, – такое мне по силам. Подождите секундочку.

Он вытащил трубку и сказал:

– Николай Петрович? Женя Краснов беспокоит.

Я уставилась в окно. По ледяной январской улице неслись прохожие. Стужа в этом году стоит невероятная, дав­но не было в Москве таких морозов.

– Ну все, – сказал Женя, – договорился. Подъезжайте к восьми вечера в кафе «Луна», на Колесниковской улице, там вас Николай Петрович бу­дет ждать.

– Мне ему платить?

– Ни в коем случае, – подскочил Женя, – разбалуется мужик, он свое и так имеет, просто бумажку заберете, и все!

За пять минут до указанного времени я вошла в полупустую забегаловку и оглядела зал. Сидевший у стены мужчина примерно моего возраста приветливо помахал рукой. Я подошла к столику и спросила:

– Николай Петрович?

– Коля, – улыбнулся тот, – для красивых женщин просто Колян.

– Даша.

Милиционер галантно продолжил:

– Кофе?

– Спасибо, я тороплюсь.

– То­гда держите.

У меня в руках оказался легкий, совершенно невесомый пакетик.

– Здесь все?

– Абсолютно, Жене привет.

Я кивнула и пошла на выход, чувствуя спиной, как Николай Петрович шарит по моей фигуре липким взглядом.

Желание узнать правду было таким сильным, что я вытащила тоненькую папочку прямо в «Пежо». Так, Алексей Андреевич Морозов, кличка Красавчик, родился в 1955 году, осужден в 1988-м, скончался в 1990-м. Ближайшие родственники… Да, никого. Алексей Морозов был из детдомовцев. Ни отца, ни матери, ни братьев с сестрами. Не было и жены с детьми. Парень существовал один как перст. Зато имелась свидетельница и одновременно, говоря языком милицейского протокола, сожительница, Наталья Сергеевна Филимонова. Пос­леднее место работы – Союз композиторов, секретарша. Наталья Сергеевна была вдовой. Ее муж, некто Парасов Константин Львович, скончался аж в 1973 году. Наташеньке то­гда стукнуло двадцать пять. Детей у нее не имелось, впрочем, они не появились и позже, зато нашлись сведения о матери Филимоновой Екатерине Андреевне, 1928-го года рождения. В бумагах был и адрес: улица Сошальская, дом 62.

Я тяжело вздохнула. Сведения за 1988 год, с тех пор прошло слишком много лет. Нет в живых ни Лешки Красавчика, ни Натальи Филимоновой, скорей всего давным-дав­но скончалась и Екатерина Андреевна, хотя проверить не мешает. Ведь это пос­ледняя ниточка, за которую я могу потянуть. Вроде бы Надя и Алеша Колпаковы двоюродные племянники Филимоновой…

Я в задумчивости принялась включать и выключать фары «Пежо». Если в чем нико­гда не могла разобраться, так это в сложных родственных отношениях, существующих в некоторых семьях. Кто та­кие племянники, понятно. Вот если бы у меня имелись брат или сестра, то Кеша и Маша пришлись бы им племянниками. Но прямыми, не двоюродными… наверное, если у вашей сестры имеется дочь, то ваши дети и эта девочка… Нет, все же я в этом ниче­го не понимаю…

Лад­но, я завела машину и поехала в сторону Зубовской площади. Ясно одно: двоюродных племянников никто не станет указывать в анкетах, в документы вписывают только так называемых родственников первой очереди. Конечно, я абсолютно зря еду сейчас на Сошальскую. Небось в квартире дав­но живут посторонние люди, но все-таки следует проверить, потому что, честно говоря, я хватаюсь за пос­леднюю соломинку. Больше у меня никаких версий нет.

Дом шестьдесят два оказался блочной девятиэтажкой. Но в подъезде было чисто, почтовые ящики выглядели целыми, кнопки в лифте не топорщились обгорелыми кусками, и на линолеуме не расплывалась зловонная лужа. Аккуратной оказалась и лестничная площадка шестого этажа, а все двери, обитые черным кожзаменителем, гляделись близнецами, да­же номера квартир были подобраны по одному образцу: круглые пластмассовые таблички с золотыми цифрами.

– Кто там? – раздалось из-за двери в ответ на мой звонок.

– Простите, пожалуйста, тут проживала в кон­це восьмидесятых Екатерина Андреевна Филимонова…

Загремели замки, залязгали запоры, дверь распахнулась.

– Почему проживала? – хмыкнула элегантно одетая моложавая дама. – Я и сейчас тут живу.

От удивления мой язык ляпнул:

– Вы Екатерина Андреевна Филимонова?

– Она самая.

– Мать Натальи Сергеевны?

Дама поджала тонкие губы, покрытые помадой элегантного темно-коричневого колера и процедила:

– Да что вам угодно, в кон­це концов?

Но я от неожиданности говорила одни глупости:

– Господи, сколько же вам лет? Больше пятидесяти не дать!

Екатерина Андреевна не улыбнулась. Но внутри ее безупречно подкрашенных глаз блеснуло удовлетворение.

– Вы явились, что­бы выяснить мой возраст?

– Нет, конечно.

– Чему обязана?

– Я – частный детектив.

– Кто? – Дама отступила на шаг назад. – Детектив? Из милиции? О нет, только не это! Мы с Натальей много лет не имеем ниче­го общего, родственницами являемся только на бумаге, и, честно говоря, мне не слишком приятно…