Клубничное убийство - Куликова Галина Михайловна

— Николай Борисович, — прошептала Люся сиреневыми от страха губами. — Вы что?!

— Нечего было нос совать, куда не просят. Впрочем, это Белоярова тебя подставила. Поделилась с тобой своими мыслишками. Если бы не это, жила бы себе дальше.

— Я буду кричать, — неуверенно предупредила Люся.

— Не успеешь, это я тебе гарантирую. — Он поводил ножом перед ее носом. — Давай, влезай на подоконник. Влезай, я сказал!

Именно в этот момент позади него кто‑то вежливо кашлянул. Словно подброшенный пружиной, Клебовников всем корпусом развернулся назад, выставив перед собой нож. Напротив него с постной миной на лице стоял старший лейтенант Половцев. В руке он держал пистолет, его дуло смотрело Клебовникову в живот.

— Он снят с предохранителя, — предупредил старший лейтенант. — Брось нож и отойди от окна. Слышал, что я сказал?

Клебовников посмотрел через его плечо. Там, на фоне открытого встроенного шкафа, возвышался еще один тип с пистолетом в руке.

— Давай, Бутов, действуй, — обращаясь к нему, приказал Стас, не поворачивая головы. — А вы, Антипова, катитесь отсюда. Все сделали, как надо. Молодцом.

Люся на глиняных ногах отступила от все еще опасного ножа, прошла мимо двух заряженных пистолетов и выскользнула в приемную, попав прямо в объятия Майи и незнакомой женщины в черной форменной юбке. Они увели ее из приемной в холл и после коротких успокаивающих реплик и похлопываний по спине усадили в кресло. Кудахчущая Зинаида притащила откуда‑то кружку горячего чаю и ушла, часто оглядываясь.

Через некоторое время мимо них провели Клебовникова, который смотрел только себе под ноги. На его лице отражалась вся мировая скорбь. Он сразу как‑то сгорбился и потускнел, словно голая правда, выскочив на свет божий, уничтожила его обаяние.

Прошло пять минут, и Половцев вернулся обратно.

— Стратег, — сказал он, похлопав по плечу помощницу Сильвестра. — Если бы вы ничего не придумали, Антипова бы нам всю операцию провалила. Должен перед вами извиниться, — обратился он к удивленно вскинувшейся Люсе. — Это я виноват в том, что вы сегодня так расстроились.

— В каком смысле? — спросила она, не зная, чего ждать от этого типа, который был похож на повзрослевшего дворового хулигана.

— Когда я вас утром увидел, то сразу понял, что вы все испортите. Вы так боялись и так при этом фальшивили, что Клебовников раскусил бы вас с первых двух слов. Хотя подготовили вас прекрасно. Наши графологи такое письмо состряпали — сама Белоярова не заметила бы подделки. Эта операция была единственным шансом схватить убийцу за руку. А вы могли ее провалить.

— Аза что вы извиняетесь? — не поняла Люся.

— Если честно, — вмешалась Майя, — это я заметила, что вы неравнодушны к Свиноедову.

Люся подпрыгнула в своем кресле, чай плеснул через край и чуть не ошпарил ей коленки.

— Что?!

— Да ладно, Люся, чего там… — с дружеской неуклюжестью успокоил ее Половцев. — Дурак и тот догадался бы. Майя несколько раз видела, как вы смотрите на этого парня. А он на вас. Я ей поверил. Пошел к Свиноедову, все ему объяснил и попросил разыграть сцену. Ну… Ту, которая вас так расстроила. Как только вы отправились в туалет, я дал ребятам отмашку, и они принялись целоваться у вас на глазах.

Люся сделалась такой красной, как будто ее с ног до головы окатили кипящим чаем.

— Теперь Свиноедов мается в своем кабинете — ждет известий. Пообещал, что если вас его поступок отпугнет, он устроит мне публичную порку. Да и черт с ним. Своего‑то мы добились. Целующийся арт‑директор произвел на вас такое сильное впечатление, что вы перестали трястись из‑за этого «письма в прокуратуру». Вообще‑то вы здорово рисковали. Кстати, Свиноедов об этом не знает. И пожалуйста, не рассказывайте ему. Боюсь, он обратится в суд с требованием выплатить вам крупную денежную компенсацию, а в милиции люди небогатые…

Сильвестр все раскладывает по полочкам

— Он просто садист, ваш босс, — заявил Половцев и потер щеки ладонями, чтобы немного взбодриться. Глаза у него были осоловевшими, а щетина отросла такая, что можно было подумать, будто он решил отпускать бороду. — Пока мы с Бутовым прятались в шкафу, ваш Сильвестр прохлаждался дома. Единственное, чего у него просят, — это объяснений. А он все тянет и тянет. Разве не садист?

В кои‑то веки Майя была с Половцевым абсолютно согласна. Они сидели на кухне за разоренным столом. Разорил его, разумеется, старший лейтенант. Если он ел курицу, то обязательно разгрызал кости. От хлеба оставлял корки, вареную картошку раздавливал вилкой, а салфетки, которыми вытирал губы, комкал и бросал сверху на остатки еды.