Смерть Ахиллеса - Акунин Борис

— Фиска-то какова, — заговорил третий голос, вроде бы искательный, но с истеричной ноткой. — Кабы не она, дедок этот нас всех порешил. А ты, Миша, говорил, их двое будет, а, Миш? А их, Миш, вишь, трое. И Ломтя вон продырявили. Кончается Ломоть-то, Миш. Всю внутреннюю он ему пулей прожег.

Услышав имя «Миша», Фандорин окончательно передумал уходить в черноту. Болел ушибленный затылок, но Эраст Петрович отогнал боль, загнал ее в пустоту, в ту самую черноту, откуда недавно вынырнул. Не до боли сейчас было.

— Тебя бы, Фиска, кнутом по роже, чтоб не пила, — вяло, с развальцей, произнес фальцет. — Но заради такого случая прощаю. Ловко легаша одарила.

Подошли два алых сафьяновых сапожка, встали напротив хромовых.

— Можно и по роже, Мишенька, — певуче пропел хрипловатый женский голос. — Только не гони. Третий день тебя, соколика, не видела. Истосковалася вся. Приходи нынче, поласкаю.

— После поласкаемся. — Щегольские сапожки сделали шаг и приблизились к Фандорину. — А покамест поглядим, что за жук такой припожаловал. Вертани-ка его, Шуха. Ишь, глазом высверкивает.

Эраста Петровича перевернули на спину.

Вот он каков, Миша Маленький. Ростом цыганке чуть выше плеча, а против «деловых» и вовсе недомерок. Лицо тонкое, дерганое, уголок рта подрагивает. Нехорошие глаза, будто не человек, а рыба смотрит. Но в целом, пожалуй, красавчик. Волосы поделены пробором ровнехонько пополам, на концах курчавятся. Неприятная деталь: черные усики точь-в-точь как у самого Эраста Петровича, и подкручены точно так же. Фандорин немедленно дал себе зарок, что усы фиксатуарить больше никогда не станет. Тут же подумалось: а больше, пожалуй, и не придется.

В одной руке бандитский король держал «герсталь», в другой — стилет, который Фандорин носил у лодыжки. Выходит, обыскивали.

— Ну и кто ж ты такой будешь? — спросил сквозь зубы Миша Маленький. Если смотреть снизу, он казался вовсе не маленьким, а совсем напротив — прямо Гулливером. — С какой части? С Мясницкой, что ль? Верно, оттуда. Все мои гонители там собрались, вампиры ненасытные.

Эраст Петрович, во-первых, удивился «гонителям» и «вампирам», а во-вторых сделал себе на будущее пометочку, что в Мясницкой части, кажется, взяток не берут. Полезная информация. Если, конечно, доведется воспользоваться.

— Почему вас трое пришло? — задал Миша не вполне понятный вопрос. — Или ты один, а те сами по себе?

Был соблазн кивнуть, но Фандорин решил, что правильнее промолчать. Посмотреть, что дальше будет.

Дальше было скверно. Коротко размахнувшись, Миша ударил лежащего ногой в пах. Эраст Петрович видел замах и успел подготовиться. Представил, что с размаху прыгает в прорубь. Ледяной водой обожгло так, что по сравнению с этим удар кованым сапогом показался сущим пустяком. Фандорин даже не охнул.

— Крепок старый, — подивился Миша. — Видать, придется повозиться. Ну да ничего, так оно даже антиресней, да и время имеется. Киньте его, ребята, покамест в погреб. Закусим чем бог послал, а тама и покуражимся. Распалюся-разыграюся, а Фиска меня после охолонит.

Под визгливый женский хохот коллежского асессора за ноги проволокли по полу за стойку, потом каким-то темным коридором. Скрипнула дверца погреба, и в следующий миг Эраст Петрович ухнул в кромешную тьму. Кое-как подобрался, но все равно ударился боком и плечом.

— Держи клюшки свои, горбушка! — крикнули сверху со смехом. — Погуляй там, милостыньку пособирай!

На Фандорина один за другим упали оба его коротких костылька. Тусклый квадрат наверху с треском исчез, и Эраст Петрович закрыл глаза, потому что все равно ничего не было видно.

Изогнув кисть, он пощупал пальцами путы, стягивавшие запястья. Ерунда — обычная веревка. Нужна мало-мальски твердая, желательно ребристая поверхность и некоторое количество терпения. Что это там такое? А, лесенка, о которую он только что ударился. Фандорин повернулся к лесенке спиной и принялся быстро, ритмично тереть веревку о деревянный стояк. Возни было, пожалуй, минут на тридцать.

И Эраст Петрович стал считать до тысячи восьмисот — не для того, чтобы скоротать время, а чтобы не думать о страшном. Но отсчет не мешал черным мыслям вонзаться иглами в бедное сердце коллежского асессора.

Что же вы натворили, господин Фандорин! Нет вам прощения и теперь уже не будет никогда.

Как можно было притащить в этот зверинец своего старого учителя! Добрейший Ксаверий Феофилактович поверил своему молодому другу, обрадовался, что еще может послужить на пользу отечества, а вон как все вышло. И не судьба виновата, не злой рок, а неосторожность и некомпетентность того, кому отставной пристав доверял, как самому себе. Ждали, ждали хитровские шакалы Фандорина. Точнее, того, кто придет с «китаезой». На верную казнь вел близких людей бездарный сыщик Фандорин. А ведь предупреждал Грушин, что у Миши Маленького вся полиция куплена. Проболтался кому-то из своих людей несимпатичный Хуртинский, а тот послал весточку на Хитровку. Куда как просто. Потом, конечно, выяснится, что у них там в секретном отделении за иуда такой, но ведь Масу с Грушиным не вернешь. Непростительная оплошность! Нет, не оплошность, преступление.

Эраст Петрович застонал от нестерпимой душевной муки, заработал руками еще быстрей, и веревка раньше ожидаемого вдруг поползла, ослабла. Но не обрадовался коллежский асессор, а только закрыл освободившимися ладонями лицо и заплакал. Ах, Маса, Маса…

Четыре года назад, в Иокогаме, спас Фандорин, второй секретарь российского посольства, жизнь пареньку-якудза. С тех пор Масахиро стал верным — да что там — единственным другом и не раз спасал жизнь падкому на приключения дипломату, однако по-прежнему числил себя в неоплатном долгу. Ради чего, господин Фандорин, притащили вы сюда, за тридевять земель, в чужой мир, хорошего японского человека? Чтобы он нелепо, по вашей же вине, погиб от подлого удара душегуба?

Горько, невыразимо горько было Эрасту Петровичу, и если не разбил он себе голову о склизкую стену подвала, то лишь благодаря предвкушению мести. Ох, как безжалостно отомстит он убийцам! Ксаверию Феофилактовичу как христианину это, может, и все равно, а вот японская душа Масы в ожидании следующего рождения наверняка возрадуется.

За собственную жизнь Фандорин больше не опасался. Был у Миши Маленького хороший шанс прикончить коллежского асессора — там, наверху, когда тот лежал на полу оглушенный, связанный и безоружный. А теперь извините, ваше бандитское величество. Как говорят игроки, карта легла не в вашу масть.

Медный крест на цепи и чудные звездчатые вериги по-прежнему висели у бывшего горбуна на шее. Да эти болваны еще и подарок преподнесли — клюшки в погреб швырнули. А это означало, что в распоряжении Эраста Петровича был целый японский арсенал.

Он снял с шеи вериги и разъял их на звезды. Пощупал краешки — отточены, как бритва. Звезды назывались сяринкенами, и умение метать их без промаха входило в самую первую ступень подготовки ниндзя. В серьезном деле кончики еще и отравой смазывают, но Фандорин рассудил, что ладно будет и без яда. Теперь оставалось собрать нунтяку — оружие пострашнее любой сабли.

Эраст Петрович снял с себя крест на цепочке. Сам крест отложил в сторону, а цепочку разомкнул и приладил к ней свои костыльки — к одному концу и к другому. Оказалось, что на деревяшках для этой цели имеются специальные крючочки. Молодой человек, не вставая с земли, высвистел нунтякой над головой молниеносную восьмерку и остался вполне удовлетворен. Угощение готово, дело за гостями.

Нащупывая в темноте перекладины, поднялся по лесенке. Уперся головой в люк — заперто с той стороны. Что ж, подождем. Овес к лошади не ходит.

Он спрыгнул вниз, опустился на четвереньки, зашарил руками по полу. Через минуту наткнулся на какой-то раскисший рогожный куль, от которого невыносимо несло плесенью. Ничего, не до нежностей.

Эраст Петрович откинулся головой на импровизированную подушку. Было очень тихо, только шныряли во тьме юркие зверьки — наверное, мыши, а может, и крысы. Ох, скорей бы, подумал Фандорин и сам не заметил, как провалился в сон — минувшей-то ночью поспать не довелось.

Проснулся от скрежета открываемой дверцы и сразу вспомнил, где находится и почему. Неясно только было, сколько прошло времени.

По лесенке, покачиваясь, спускался человек в поддевке и юфтевых сапогах. В руке он держал свечу. Эраст Петрович узнал одного из Мишиных «деловых». Следом в люк влезли знакомые хромовые сапожки с серебряными оковками.

Всего гостей было пятеро — сам Миша Маленький и четверо давешних. Для полного удовольствия не хватало только Абдула, отчего Фандорин немного расстроился и даже вздохнул.

— Вот-вот, легаш, повздыхай, — оскалился жемчужной улыбкой Миша. — Щас ты у меня так заорешь, что крысы по щелям упрячутся. С дохлятиной обжимаешься? Энто правильно. Скоро сам такой будешь.