Волчья сотня - Александрова Наталья

До вечера Борис сидел рядом с Вариной постелью и смотрел на бледное лицо с темными кругами вокруг глаз. Потерю ребенка она восприняла довольно спокойно.

– Не время сейчас, – шепнула тихонько, – да и Бог с ним, с Черкизом этим, незачем семя его на свете оставлять, не тот он был человек, от кого детей рожать нужно. Тебя вот только подвела, задержала.

– Сиди здесь и с места не двигайся, – строго наказал ей Борис при расставании. – Галина – женщина надежная, ничего с тобой не случится.

Она доверчиво кивнула, но на душе у Бориса скребли кошки. Саенко тоже всю дорогу был мрачен и молчалив, а на провокационное высказывание Бориса о том, что такую красивую женщину, как Галина, нельзя надолго одну оставлять, а то уведут, посмотрел волком, но ничего не ответил.

Ехали всю ночь, а на рассвете услышали звуки боя.

– Интересно, кто там с кем воюет? – сам себе задал вопрос Борис. – Не наши ли?

– Не, бой-то маленький, орудий не слыхать, хотя… – Саенко прислушался, – пулемет работает, «льюис».

Они сделали большой крюк, чтобы подойти к деревне со стороны рощи и не маячить в степи у всех на виду.

– Тихо, ваше благородие, – встрепенулся вдруг Саенко, – неспокойно мне чего-то…

– Чего уж тут спокойного, когда бой рядом! По всему видать, что наши это с махновцами дерутся, для красных тут далековато будет. – И Борис послал свою кобылу вперед.

– Краешком вон той поляны пройдем, да в роще и обождем, – бубнил сзади Саенко, – чую я, беда близко.

И накликал. Из кустов вдруг неожиданно стеганули по ним из пулемета. Как потом понял Борис, бой с махновцами был в стороне, а тут оказалась засада на случай, если белые прорвутся. Увидев двух конных, пулеметчик в засаде не разобрался и со страху дал очередь, тем самым обнаружив себя. Как видно, пулеметчик был неопытный, потому что пули не причинили Борису с Саенко особого вреда. Однако лошади испугались и понесли всадников прямо навстречу беспорядочно отступавшим махновцам. В отряде примерно было человек семьдесят, навскидку определил Борис. Одуревший пулеметчик садил и садил им вслед, не видя, что близко свои.

– Мама моя, вот попали-то! – заорал Саенко. – В сторону, в сторону забирай, ваше благородие!

И тут Борис почувствовал, что лошадь под ним покачнулась. Шестым чувством он понял, на какой бок она сейчас упадет, и вытащил ногу из стремени, так что, когда кобыла грузно упала в пожелтевшую траву, Борис вскочил, невредимый. Пулеметчик наконец замолчал, махновцы же, малость очухавшись, заметили двух конных.

– Спасаться надо, делай, как махновец в том бою! – кричал Саенко.

Борис вспомнил, что видел в одном из боев, когда жив еще был полковник Азаров. Они стреляли картечью, и под одним из махновцев убили лошадь. Наступали уже казаки, но махновец ухватился за хвост жеребца своего товарища, и это помогло ему убежать от казаков. Борис ухватился за хвост лошади Саенко и, делая огромные скачки, побежал что было сил.

– Быстрее надо, ваше благородие, – подгонял Саенко, – а то конец нам.

Борис не отвечал, чтобы не сбиться с дыхания, только зло сверкал глазами: куда уж быстрее! Махновцы приближались, и тут выскочила из деревни конница белых.

– Наши! – обрадованно заорал Саенко, заметив, как сверкнул погон на плече офицера.

Кавалеристы, человек сорок, шли ровно, с шашками наголо. Они без труда догнали махновцев и частью порубили, частью обезоружили, сбили с лошадей и взяли в плен. Победа далась им с такой легкостью, потому что махновцы устремились за Борисом с Саенко, то есть свернули в сторону, также в сторону свернули и преследующие. И совершенно случайно получилась такая позиция, что между пулеметчиком в засаде и белыми находились махновцы. Пулемет молчал, это решило исход боя.

– Кто такие? – послышался строгий голос над Борисом.

– Ребята! – умилился Саенко. – Да мы же свои, заплутались тут…

– Я поручик Ордынцев! – Борис с трудом поднялся с земли, так как ноги не держали после сумасшедшего бега. – Кто командует отрядом?

– Ротмистр Мальцев! – ответил кавалерист, недоверчиво глядя на Бориса.

– Веди! – обрадовался Борис. – Мы с ротмистром сами разберемся.

Белые подсчитывали потери, сгоняли в кучу спешившихся пленных. Подъехал офицер, в котором Борис с неудовольствием узнал Осоргина. Тот тоже не выказал особой радости при виде Бориса, поглядел насмешливо на потертый френч без погон и хмыкнул. Сердце стало биться в нормальном ритме, красные круги перестали плавать перед глазами, и Борис пошел потихоньку к деревне.

Ротмистр Мальцев встретил его приветливо. Борис вкратце рассказал, что с ним случилось после боя, как очнулся он при помощи Саенко, как ночевали в имении, как позорно проспали в поезде и попали к красным. И как потом удалось бежать совершенно случайно. Отбили лошадей у мелких бандитов, которые, на свою беду, решили с ними связаться, и вот, встретили отряд ротмистра. В целом рассказ был правдив, только Борис промолчал, разумеется, о картине, что показал ему в экономии Борисоглебский, о мерзавце Черкизе и о найденной сестре.

Ротмистр, в свою очередь, рассказал Борису, что после того замечательного боя, в котором погиб полковник Азаров, махновцев вроде бы разбили. Они мигом рассыпались на десятки мелких банд и затаились по деревням. Решено было поступить так же. Подсчитали потери, отправили раненых с обозом в Ценск, а остальные разделились тоже на несколько отрядов, чтобы удобнее было преследовать расколовшуюся армию Махно. Отряд насчитывает около пятидесяти шашек, имеются две пулеметные тачанки, а также несколько хозяйственных и санитарных повозок – небольшой обоз. Командует отрядом ротмистр Мальцев, есть еще один офицер – поручик Осоргин.

– Теперь будет два поручика, – заметил Мальцев, – присоединяйтесь к отряду, Борис Андреевич! Походим по своим тылам, наведем относительный порядок, а будет приказ – сразу в Ценск.

– Думаю, что мне ничего более не остается, – согласился Борис.

– Если интересуетесь местонахождением друга вашего Петра Алымова, то могу сообщить, что после смерти полковника Азарова он принял батарею, которая находится сейчас при большом отряде под командованием самого Говоркова. Идите, поручик, погоны пришейте да лошадь достаньте – у пленных.

– Слушаюсь, господин ротмистр!

Пленных согнали ближе к селу, чтобы не разбежались. Солдаты толпились возле, хозяйственно присматривая, что бы можно было взять из одежды. Но махновцы одеты были так себе, да и из оружия при них были обрезы да плохонькие шашки.

– Ну что, ребята, начнем? – Это подъехал Осоргин, возбужденный, с блестящими глазами. – Кто со мной?

Вызвались несколько – двое одетых в гусарскую форму, один унтер, еще кто-то. От всех сегодняшних переживаний Борис несколько отупел и не сразу понял, что сейчас произойдет. Пятеро конных отъехали подальше, разогнали лошадей и с размаху врезались в безоружную толпу. Кто-то пытался бежать, его давили лошадьми. Борис видел только ровные взмахи шашек и слышал звук – вжик, вжик… Конные действовали деловито и слаженно, чувствовалось, что такое они проделывают не впервые. Все кончилось минут за пятнадцать. Двадцать восемь зарубленных пленных лежали на земле.

– Отличные удары! – горделиво сообщил Осоргин, вытирая окровавленную шашку и убирая ее в ножны. – Вы только посмотрите, Ордынцев.

Против воли Борис перевел взгляд на трупы.

– Обратите внимание, – пояснял Осоргин, – черепа срезаны блюдцем и открыты, как крышка коробки, которая держится только на полоске кожи. Это казачий удар. Понятно, что в древности делали из черепов кубки – вот это готовые кубки и есть.

Борис посмотрел на него с твердым презрением, он чувствовал отвращение не к теплым еще трупам, а к поручику Осоргину. Он отвернулся молча и встретил внимательный взгляд ротмистра Мальцева.

– Изволите любоваться? – процедил Борис.

– Вам прекрасно известно, что пленных уничтожают и с той и с другой стороны, – спокойно ответил тот. – Таков приказ, иначе нельзя – они снова возьмутся за оружие.

– Однако вы не устраиваете из этого представления, – не утерпел Борис.

– Я – командир и могу поручить такое отвратительное дело другим, – вздохнул Мальцев.

– Осоргин и остальные делают это совершенно добровольно.

– Человек – великая тайна, но и большая сволочь, – философски изрек ротмистр и отвернулся.

– Ваше благородие, пока вы тут канителитесь, всех приличных коней разберут! – окликнул Бориса Саенко.

Так оно и вышло. Когда Борис притащился к лошадям, там уже оставались только последние клячи. Саенко, охая и причитая, рассматривал их и безнадежно качал головой.

– Уж не знаю, как вы ездить будете на этом старье. Выбирать-то не из чего, – вздыхал он.

Пришел солдат, привел заморенную лошадь с опавшими боками, снял уздечку, плюнул и ушел.

– Забирайте этого! Я себе у махновца нормальную кобылку нашел.