Печальный кипарис - Кристи Агата

– Верно.

– Какую линию предполагает избрать защита? – продолжал Пуаро.

– Балмер собирается сделать упор на отсутствие мотива. Он будет развивать версию, что помолвка Элинор с Родериком была чисто семейным делом, затеянным исключительно для того, чтобы угодить миссис Уэлман, и как только тетя умерла, Элинор ее расторгла по собственному желанию. Родерик Уэлман даст показания в пользу этой версии. И, по-моему, он почти верит в нее!

– Верит в то, что Элинор не испытывала к нему большой любви?

– Да.

– В таком случае, – заметил Пуаро, – у нее не было причины убивать Мэри Джерард.

– Совершенно точно.

– Но тогда кто же убил Мэри Джерард?

– Вот именно.

– C’est difficile, – покачал головой Пуаро.

– В том-то вся и штука! – с яростью воскликнул Питер Лорд. – Если не она, то кто? Взять хотя бы чай, но его пили и Мэри, и сестра Хопкинс. Защита постарается представить дело так, что Мэри Джерард приняла морфин сама, когда две другие женщины вышли из комнаты, то есть, по сути дела, совершила самоубийство.

– Но какая у нее могла быть для этого причина?

– Абсолютно никакой.

– Может, у нее была склонность к самоубийству?

– Нет.

– Что же она собой представляла, эта Мэри Джерард?

Питер Лорд задумался.

– Она была… милый ребенок. Да, это самое подходящее определение – милое дитя.

Вздохнув, Пуаро пробормотал:

– Выходит, этот Родерик Уэлман влюбился в нее, потому что она была милым ребенком?

– Понимаю, что вы имеете в виду, – улыбнулся Питер Лорд. – Да, она действительно была очень хороша собой.

– А что испытывали вы? У вас не было к ней никакого чувства?

Питер Лорд удивленно уставился на него.

– Господи, да нет же!

После некоторого размышления Пуаро спросил:

– Родерик Уэлман утверждает, что между ним и Элинор Карлайл существует некоторая симпатия, но ничего серьезного. Это соответствует, по-вашему, действительности?

– Откуда мне это знать, черт побери!

Пуаро покачал головой.

– В начале нашего разговора, войдя в эту комнату, вы заявили, что у Элинор Карлайл плохой вкус, ибо она влюбилась в длинноносого надутого осла. Я полагаю, что этими словами вы описали Родерика Уэлмана. Так что, согласно вашему собственному утверждению, она его любит.

В отчаянии Питер Лорд воскликнул:

– Да, черт возьми, она любит его! Любит до безумия!

– Значит, мотив был… – проговорил Пуаро.

Питер Лорд резко повернулся к нему, лицо его полыхало гневом.

– Ну и что? Да, она могла совершить преступление! Меня это не волнует, пусть это даже правда!

– Вот оно что! – бросил Пуаро.

– Но я не хочу, чтобы ее повесили! Вам ясно? Она могла быть доведена до отчаяния. Любовь может довести до крайней точки, она может сломать человека. Она может превратить ничтожество в отличного парня и, наоборот, достойного, сильного человека сделать подонком. Допустим, она совершила преступление. Но неужели у вас нет ни капли жалости?

– Я не одобряю убийства, – произнес Пуаро.

Питер Лорд пристально посмотрел на него, отвел взгляд, снова посмотрел и вдруг расхохотался.

– И это все, что вы смогли сказать, – да еще с таким апломбом! Да кто вас просит одобрять убийство? Я вовсе не требую, чтобы вы лгали! Истина есть истина, не так ли? И если вы обнаружите какие-либо факты, говорящие в пользу обвиняемого, вы же не станете их утаивать только потому, что он виновен, а?

– Конечно, не стану.

– Тогда, черт побери, почему же вы не можете сделать то, о чем я прошу?

– Друг мой, я готов сделать это…

Питер Лорд внимательно на него посмотрел, вынул носовой платок, вытер лицо и плюхнулся в кресло.

– У-уф! – вырвалось у него. – Ну и напугали же вы меня! Никак не мог понять, куда вы клоните.

– Я выяснял обстоятельства дела, говорящие против Элинор Карлайл. Теперь они мне известны. В организм Мэри Джерард попал морфин, и, насколько я могу судить, он должен был находиться в сандвичах. Сандвичи делала сама Элинор Карлайл, никто к ним больше не прикасался. У нее был мотив для убийства Мэри Джерард, и, по вашему мнению, она могла пойти на убийство. По всей вероятности, она и убила Мэри Джерард. Не вижу причин в этом сомневаться.

Но это, mon ami, лишь одна сторона проблемы. Теперь перейдем к другой. Выбросим из головы все эти соображения и взглянем на дело под другим углом зрения: если Элинор Карлайл не убивала Мэри Джерард, то кто это сделал? Или, может быть, она покончила с собой?

Питер Лорд выпрямился в кресле. Его лоб перерезала морщинка.

– Вы только что выразились не совсем точно, – заметил он.

– Я? Выразился неточно? – Эркюль Пуаро был оскорблен.

– Да, – настаивал Питер Лорд. – Вы сказали, что никто, кроме Элинор Карлайл, не прикасался к этим сандвичам. Вы этого не знаете.

– Но в доме больше никого не было.

– Насколько мне известно. Но вы не учитываете один короткий промежуток времени, когда Элинор выходила из дома и когда она отправилась в сторожку. В это время блюдо с приготовленными ею сандвичами стояло в буфетной, и кто-то мог-таки к ним прикоснуться.

Пуаро глубоко вздохнул.

– Вы правы, мой друг. Не могу этого не признать. Действительно, был промежуток времени, когда у кого-то мог быть доступ к сандвичам. Мы должны постараться представить себе, кто бы это мог быть. Точнее говоря, что это был за человек… – Он помолчал. – Давайте будем отталкиваться от личности самой Мэри Джерард. Предположим, что не Элинор Карлайл, а кто-то другой желает ей смерти. Почему? Кому-нибудь выгодна ее смерть? Было ли у нее наследство?

Питер Лорд покачал головой.

– Только не сейчас. Через месяц она получила бы две тысячи фунтов, которые Элинор Карлайл ей выделила – поскольку считала, что таким образом выполняет обещание, данное тетушке: позаботиться о Мэри. Однако формальности, связанные с наследством старой леди, еще не улажены.

– Значит, мотив, касающийся денег, мы можем отбросить, – сказал Пуаро. – Вы говорите, она была красива. Это всегда создает дополнительные осложнения. У нее были поклонники?

– Возможно. Но мне это неизвестно.

– А кто мог бы знать?

Питер Лорд усмехнулся.

– Лучше всего спросить об этом у сестры Хопкинс. Она наш деревенский глашатай. Она знает обо всем, что происходит в Мейденсфорде.

– Я как раз хотел попросить вас поподробнее рассказать об этих двух медсестрах.

– Ну что ж. О’Брайен. Ирландка, хорошая опытная медсестра, несколько глуповата, может быть язвительной, немного привирает, но не из каких-то корыстных соображений, а так, для красного словца.

Пуаро кивнул.

– Хопкинс – сообразительная, практичная женщина средних лет, довольно добродушная, ловкая, но слишком любит совать свой нос в чужие дела!

– Если бы в этой истории был замешан какой-то местный молодой человек, сестра Хопкинс знала бы об этом?

– А то как же! – воскликнул доктор Лорд, но тут же, подумав, добавил: – И все же это маловероятно. Мэри долго не было дома. Она провела два года в Германии.

– Ей исполнился двадцать один год?

– Да.

– Может, было что-то, связанное с ее пребыванием в Германии?

Лицо Питера Лорда просияло. Он ухватился за эту мысль.

– Вы имеете в виду, что это мог сделать какой-нибудь немецкий парень? Мог последовать за ней сюда? Выждал время и наконец свел с ней счеты?

– Звучит несколько мелодраматично, – с сомнением произнес Пуаро.

– Но ведь такое в принципе возможно?

– Возможно… хотя и не очень.

– А почему бы нет, – возразил Питер Лорд. – Кто-нибудь мог здорово в нее втюриться. А потом она его отвергла, и он рассвирепел. И решил, что с ним поступили нечестно. По-моему, это мысль.

– Да, это мысль, – проговорил Пуаро без всякого энтузиазма.

– Продолжайте, мосье Пуаро, – умоляюще сказал Питер Лорд.

– Вы, как я вижу, ожидаете, что я, как фокусник, буду извлекать кролика за кроликом из пустой шляпы.

– Можете считать и так, если вам нравится.

– Имеет право на существование и другая версия, – сказал Пуаро.

– Валяйте.

– Кто-то вытащил трубочку с таблетками морфина из саквояжа сестры Хопкинс в тот июньский вечер. Предположим, Мэри Джерард видела того, кто это сделал.

– Она сообщила бы об этом.

– Нет-нет, mon cher. Давайте рассуждать логически. Если бы Элинор Карлайл, или Родерик Уэлман, или сестра О’Брайен, или даже кто-нибудь из слуг открыл саквояж и достал оттуда маленькую стеклянную трубочку, что могло прийти в голову любому из наблюдавших эту сцену? Просто что этот человек по просьбе медсестры пришел, чтобы взять что-то для нее из саквояжа. Этот эпизод Мэри Джерард могла забыть. Однако впоследствии она могла случайно вспомнить о нем и упомянуть в разговоре с этим самым человеком – причем без всякой задней мысли, ничего не подозревая. Но представьте, что почувствовал бы при этом случайном упоминании убийца миссис Уэлман: «Мэри все видела, любой ценой надо заставить ее молчать!» Уверяю вас, мой друг – тот, кому однажды удалось безнаказанно совершить убийство, ни в коем случае не остановится перед вторым!