Печальный кипарис - Кристи Агата

– Понимаю… – тихо сказал Пуаро. – А ее мать?

Сестра Хопкинс замялась, прикусив губу, потом все-таки ответила:

– Ее мать была горничной старой миссис Уэлман. Она вышла замуж за Джерарда после рождения Мэри.

– Ну тогда вы правы – романтики хоть отбавляй… сплошная таинственность.

Сестра Хопкинс тут же просияла.

– Ведь правда? Это так интересно – знать о ком-либо то, что всем остальным неизвестно. Я сама совершенно случайно об этом узнала. По правде говоря, это все благодаря сестре О’Брайен, но это уже другая история. Но, как вы говорите, знать прошлое очень важно. Как много трагедий сокрыто от наших глаз! Сколько в мире бед и печалей!

Пуаро вздохнул и покачал головой.

– Но мне, наверное, не следовало говорить об этом, – вдруг встревожилась сестра Хопкинс. – Не хотелось бы, чтобы это стало кому-нибудь известно. В конце концов, это не имеет никакого отношения к делу. Для всех Мэри – дочь Джерарда, и пусть так оно и останется. Еще не хватало опорочить ее перед всем светом после смерти! Джерард женился на ее матери, вот и ладно.

– Но, быть может, вы знаете, кто был ее настоящим отцом? – тихо спросил Пуаро.

Сестра Хопкинс ответила неохотно:

– Ну, может, знаю, а может, и нет. Точнее сказать, я ничего не знаю. Я могу только догадываться. Как говорится, у старых грехов – длинные тени. Но я умею держать язык за зубами и не скажу больше ни слова!

Пуаро мудро отступил с завоеванных позиций и попытался атаковать собеседницу с другого фланга:

– Есть кое-что еще… весьма деликатная тема. Но я уверен, что могу положиться на вашу скромность.

Сестра Хопкинс гордо вскинула подбородок. Ее грубоватое лицо расплылось в улыбке.

– Я говорю о мистере Родерике Уэлмане. Он был, как я слышал, влюблен в Мэри Джерард.

– Сражен наповал! – воскликнула сестра Хопкинс.

– Хотя и был обручен с мисс Карлайл?

– По правде говоря, он никогда по-настоящему не любил мисс Карлайл. Во всяком случае, так, как я понимаю смысл этого слова.

Предпочтя более старомодное выражение, Пуаро поинтересовался:

– А Мэри Джерард… э… поощряла его ухаживания?

– Она вела себя достойно. Никто не мог бы упрекнуть ее в том, что она его обольщала, – резко сказала сестра Хопкинс.

– А она была в него влюблена? – спросил Пуаро.

– Нет! – коротко отрезала сестра Хопкинс.

– Но он ей нравился?

– О да, он ей нравился.

– И, как я полагаю, со временем это могло перерасти во что-то большее?

– Могло быть и так, – согласилась сестра Хопкинс. – Но Мэри не стала бы ничего делать, не подумав. Она ему сказала еще здесь, что он не должен говорить ей о своей любви – ведь он помолвлен с мисс Карлайл. И когда он приходил к ней в Лондоне, она ответила ему то же самое.

С явной заинтересованностью Пуаро спросил:

– А что вы сами думаете о мистере Родерике Уэлмане?

– Довольно симпатичный молодой человек, хотя и нервный. Похоже, в будущем у него может появиться диспепсия[24]. С этими неврастениками частенько такое случается.

– Он очень любил свою тетушку?

– Думаю, да.

– Много ли он проводил с ней времени, когда ее самочувствие резко ухудшилось?

– Вы имеете в виду, когда с ней случился второй удар? В тот вечер перед ее смертью, когда они приехали? По-моему он вообще не заходил к ней в комнату!

– Неужели?

– Она его и не звала. Но, разумеется, ни у кого у нас и в мыслях не было, что ее конец совсем близок. Среди мужчин немало таких, как он: боятся зайти в комнату к больному человеку. Ничего не могут с этим поделать. И это вовсе не бессердечность. Просто не хотят расстраиваться.

Пуаро понимающе кивнул. Потом спросил:

– А вы уверены, что мистер Уэлман не заходил в комнату своей тетушки незадолго до ее смерти?

– Уверена. По крайней мере во время моего дежурства. Сестра О’Брайен сменила меня в три часа ночи, возможно, она и посылала за ним перед ее кончиной, но мне она, во всяком случае, и словом об этом не обмолвилась.

– А не мог он заглянуть к ней в ваше отсутствие? – предположил Пуаро.

Сестра Хопкинс тут же оборвала его:

– Я не оставляю своих пациентов без присмотра, мосье Пуаро.

– Тысяча извинений. Я не это имел в виду. Я подумал, вы могли выйти за горячей водой или спуститься вниз за нужным лекарством.

Смягчившись, сестра Хопкинс сказала:

– Я действительно спускалась вниз, чтобы сменить воду в грелках. Я знала, что на кухне всегда есть чайник с горячей водой.

– Вы долго отсутствовали?

– Минут пять.

– Но, возможно, именно в это время мистер Уэлман заходил в комнату тети?

– Но тогда он должен был тут же от нее сбежать.

Пуаро вздохнул:

– Ваша правда: мужчины страшно боятся сталкиваться с болезнью. Женщины – вот кто наши ангелы-хранители. Что бы мы без них делали? Особенно без представительниц вашей благородной профессии.

Сестра Хопкинс слегка порозовела от смущения.

– Вы очень любезны. Я никогда об этом не задумывалась. У медсестер такая тяжелая работа, что как-то даже и не вспоминаешь о том, что делаешь благородное дело.

– Вам больше нечего сказать мне о Мэри Джерард? – спросил Пуаро.

Последовала довольно продолжительная пауза.

– Нечего. Я больше ничего не знаю.

– Вы совершенно в этом уверены?

– Вы не понимаете… Я любила Мэри, – вдруг с жаром выпалила сиделка.

– И вам нечего сказать?

– Да! Больше нечего!

В присутствии величественной, затянутой в черное миссис Бишоп Эркюль Пуаро стал вдруг робким и незаметным.

Завоевать доверие миссис Бишоп была задача не из легких. Воспитанная в старых традициях, она порядком недолюбливала иностранцев. А Эркюль Пуаро был просто вопиющим иностранцем. От ее ответов веяло ледяным холодом, а во взгляде сквозило неодобрение и недоверие.

То обстоятельство, что его представил доктор Лорд, ничуть не смягчило суровость этой дамы.

– Разумеется, – заметила она, когда доктор Лорд ушел, – доктор Лорд – весьма одаренный врач, и у него доброе сердце. Но доктор Рэнсом, его предшественник, прожил здесь столько лет!

Из чего следовало, что доктор Рэнсом вполне соответствовал требованиям местного общества, и ему можно было доверять. А у доктора Лорда, еще весьма молодого человека, чужака, занявшего место доктора Рэнсома, было одно-единственное достоинство – «одаренный» врач.

Судя по тому, как это было сказано, для миссис Бишоп одной одаренности было явно недостаточно!

Эркюль Пуаро пустил в ход все свое красноречие, всю свою находчивость, обаяние, но, увы, миссис Бишоп оставалась холодна и непреклонна.

Смерть миссис Уэлман очень, очень опечалила ее. Покойную так уважали во всей округе. Арест мисс Карлайл был, по мнению миссис Бишоп, «просто позорным!» и явился результатом «этих новомодных методов работы полиции». Относительно смерти Мэри Джерард она не могла сказать ничего определенного. «Ничего не могу сказать наверняка» – вот, в сущности, все, что от нее удалось добиться.

Эркюль Пуаро разыграл свою последнюю карту. С простодушной гордостью он сообщил о своем недавнем посещении Сандрингема[25], горячо восторгаясь очаровательной простотой и сердечностью королевского семейства.

Миссис Бишоп, которая по «Придворному циркуляру»[26] неукоснительно следила за жизнью высочайших особ, была покорена. Если даже Они, Их Королевские Величества, пригласили мосье Пуаро… Это, естественно, в корне все меняет. Пусть он даже и иностранец, но кто такая она, Эмма Бишоп, чтобы давать ему от ворот поворот, если Само Королевское Семейство распахивает перед ним двери?

Вскоре они с мосье Пуаро погрузились в приятную беседу на поистине захватывающую тему – обсуждали наиболее подходящего кандидата в супруги принцессы Елизаветы.

Наконец, когда все вероятные кандидаты были оценены как Не Вполне Достойные, они переключились на менее возвышенные темы.

– Женитьба, увы, чревата опасностями и ловушками! – назидательно изрек Пуаро.

– Да, действительно. А эти разводы! – с брезгливой гримаской воскликнула миссис Бишоп, словно речь шла о какой-нибудь заразной болезни вроде ветрянки.

– Полагаю, миссис Уэлман желала видеть свою племянницу хорошо устроенной? Чтобы, как говорится, спокойно умереть.

– Да, это так, – кивнула миссис Бишоп. – Помолвка мисс Элинор с мистером Родериком была для нее большим утешением. Она всегда очень надеялась, что это свершится.

– А не была ли их помолвка вызвана – в какой-то мере – желанием сделать приятное тетушке? – рискнул спросить Пуаро.

– Что вы, мистер Пуаро, я бы так не сказала. Мисс Элинор всегда любила мистера Родди, еще с той поры, когда была крохотной симпатичной малышкой. Мисс Элинор – чрезвычайно цельная и преданная натура.

– А он?

– И мистер Родерик был предан мисс Элинор, – строго сказала миссис Бишоп.

– Однако помолвка, кажется, была расторгнута?