Талер чернокнижника - Гладкий Виталий Дмитриевич

Куда бы я ни шел, этот старец постоянно попадался мне на пути. Согнувшись в три погибели и протянув грязную ладонь, нищий глядел на меня глазами у которых, как мне показалось, совсем не было зрачков.

И главное – он просил подаяние, не издавая даже мычания, как это делают некоторые псевдопопрошайки, изображая из себя совсем ущербных. Хоть бы слово сказал, сволочь!

Сначала я давал ему мелочь, которая всегда болталась у меня в карманах; я любил шелест купюр и звон монет – эти звуки для настоящего нумизмата как допинг. Но когда он начал встречать мне раз по пять на дню, притом в самых неожиданных местах, я взбунтовался.

Какого хрена! Я что, дойная корова ему, записной меценат или копилка без дна? Делая вид, что не замечаю протянутой руки, я быстрым шагом уходил прочь… чтобы снова встретить его в другом месте. Создавалось впечатление, что он ездит за мной по городу на такси.

Вот зараза! Я же не телефон, отключиться на некоторое время и лечь на дно мне как-то не в жилу. Тем более, что как раз в этот момент я вел переговоры о покупке нескольких ценных экземпляров для своей коллекции. А такие бизнесовые проблемы нужно решать тет-а-тет.

Тогда я выкинул следующий фортель – при очередной встрече достал из кошелька пятисотенную купюру, положил ее на грязную ладонь нищего и сказал: «Еще раз протянешь ко мне руку, урод, протянешь ноги. Забью, как мамонта. Чтобы я тебя, образина, на своем пути больше не видел!»

После столь проникновенного и горячего выступления этого вонючего и грязного сукиного сына я не встречал. Похоже, слух у него все-таки был. А может, и речь.

Затем случилась наглая и страшная смерть соседа. Она потрясла меня до глубины души. То, что я увидел в квартире Хамовича, не шло ни в какое сравнение с фильмами-«ужастиками», которыми пичкают и оболванивают наш наивный народ большие американские демократы и человеколюбцы, в качестве демонстрации своей мессианской миссии сбросившие на Японию две атомные бомбы.

Ко всему этому можно приплюсовать странное видение, которое продефилировало передо мной в челне, когда я гужевал с Клипером в «Ё-мое». Хмырь в длинном плаще произвел на меня неизгладимое впечатление. От него явно исходила угроза.

Так бывает, когда в террариуме смотришь на разъяренную ядовитую змею. Ты знаешь, что между вами стоит толстое стекло и что она никак не может его пробить, чтобы добраться до тебя, но все равно на сердце холодок, а нервы натянуты как струны.

И наконец исчезновение Бетти. После ухода ее матери я вдруг понял, что она права – с моей подружкой случилось какое-то несчастью. Я просто уверовал в это, уж непонятно с каких соображение.

Интуиция. Предчувствие. Или как там все это называется. Меня даже дрожь пробила.

Нет, все это точно не к добру. На меня словно надвигалась монолитная стена, готовая в любой момент упасть. Упасть и раздавить, как лягушку.

Прищурив глаза, я даже увидел каменные глыбы, с которых она была сложена. Стена была как живая – меняла очертания, бугрилась, росла, словно ее снизу что-то подпитывало.

Черт побери! Что все это значит!?

Глава 6

После ухода матери моей подружки я сидел и размышлял минут десять. Конечно, мыслитель из меня хреновый, но ситуация требовала хоть какого-то анализа.

Но в голову, как назло, не пришла ни одна толковая мысль. Верно говорят, что мозги нужно тренировать. Но по окончании института (я поступил туда только из-за уважения к своим родителям и под их сильным нажимом) мое серое вещество большей частью отдыхало.

Так что я лишь тупо перебирал всякие мыслимые и немыслимые варианты, связанные с исчезновением Бет, у которых напрочь отсутствовала логика. В своем смятении я напоминал детектив, написанный какой-нибудь современной писательницей – ни четкой сюжетной линии, ни интересных коллизий, лишь не связанные ничем отдельные эпизоды и сплошной базар-вокзал, пустая бессмысленная болтовня.

Вот такое творилось в моей башке.

Наконец, не выдержав напрасного бурления бестолковых мыслей, я принял, пожалуй, единственное толковое в данной ситуации решение, о котором уже думал ранее. Я сел за телефон и начал обзванивать своих приятелей.

Лучше бы я сделал это не сейчас, а ближе к вечеру. Несмотря на дневное время, народ еще дрых в своих кроватках. Все, кому я звонил, были ночными птицами, и обычно спать ложились не раньше пяти утра. Ну просто какие-то вурдалаки.

Большинство из моих корешей убивали время в ночных барах и казино, ну, а некоторые, особо патриархальные личности, гужевали в домашних условиях с привлечением особ противоположного пола, не страдающих повышенной целомудренностью.