Талер чернокнижника - Гладкий Виталий Дмитриевич

Похоже, он признал свое поражение, но не хотел в этом сознаваться.

– Иван Сергеевич!… – Я с такой ярко выраженной укоризной заглянул Паташону в глаза, что он смутился и отвел взгляд в сторону.

– Ах, Никита, Никита… – сказал он с горечью в голосе. – Обманул старика… Нехорошо.

– Да, нехорошо. Простите меня. Но теперь мы с вами квиты.

– Ты о чем?

– Вам напомнить или не надо?…

– Не надо, – сердито ответил Паташон. – Я еще не совсем из ума выжил. Что было, то быльем поросло.

– Вот и я об этом. Я почему-то абсолютно уверен, что имя покупателя этого талера вы помните до сих пор.

– Мне бы твою уверенность, – буркнул Паташон. – Научил на свою голову… Вцепился в меня, как клещ.

– А мне было у кого учиться… – Я приятно улыбнулся. – За что вам огромное спасибо. Теперь в нумизматике я задних не пасу.

– Вижу. Обошел меня на повороте, да так ловко, что я, старый дурень, даже не заметил.

– Так вы скажете или нет?

– Зачем тебе это надо знать?

– Если я отвечу, что для удовлетворения элементарного любопытства, вы не поверите. Но и всю правду выложить не могу. Может быть, потом, попозже. Говорю вам все это, как на духу.

– Темнишь, темнишь, хлопчик… Что ж, твое право. И я бы так поступил. Признаю. В общем, ты прав, талер я помню. А вот имя покупателя я, конечно же, забыл. Старею, Никита, старею. Поймешь когда-нибудь… – Заметив, что я сильно огорчился и мгновенно помрачнел, Паташон ехидно ухмыльнулся и продолжил: – Но это не беда. У меня все записано. Погодь чуток…

Он снова нырнул в свой чудо-секретер, покопался там немного, и достал из ящика толстую линованную книгу бухгалтерского учета.

– Тэк-с… – Паташон листал книгу как автомат – с потрясающей быстротой. – Посмотрим… Год – нашел. Месяц… Дата – тринадцатое августа. Вот, есть – рудничный талер, серебро, вес, описание… Продан… – И он назвал фамилию покупателя.

Я буквально закаменел в кресле от неожиданности. Этот человек был мне более чем знаком.

Глава 13

Я пришел к родителям как раз вовремя. Маманя приготовила свой фирменный борщец, потрясающе аппетитный запах которого я учуял еще в подъезде. Когда я вошел в квартиру, она как раз разливала борщ по тарелкам – батя приехал с работы. Он уже успел принять душ и теперь сидел за столом раскрасневшийся и довольный.

– А, Ника! – воскликнул он – как обычно, экспрессивно. – В самый раз. Я тут сижу, смотрю на графин и думаю – с кем бы выпить? Одному как-то не в жилу. А мать у нас употребляет только компот.

– Перестань! – Маманя посмотрела на него с осуждением. – К чему ты ребенка приучаешь?

– Ну, не такой он уже и ребенок… – Батя окинул меня оценивающим взглядом с головы до ног. – Что-то ты, парень, неважно выглядишь. Какой-то помятый. Никак загулял?

– Проблемы… – бросил я коротко и пошел мыть руки.

Когда я возвратился, отец уже разлил настойку по рюмкам и дожидался меня, глотая слюнки.

– А мне? – Мать посмотрела на него с вызовом.

– Вот те раз! – удивился отец. – Это по какому же поводу?

– Сын наконец в гости пришел, – ответила она, взглянув на меня с укоризной.

Я виновато опустил голову и промолчал. А что скажешь?

Телефон – это проклятие века. Чего проще: поднял трубку, набрал номер, спросил у стариков «Как дела, как живете, не болеете ли, может, чего надо?», и потом с легким сердцем целый месяц считаешь, что долг перед родителями выполнен.

Настойка взорвала внутри бомбу. Серая муть в голове вдруг исчезла, и мысли стали светлыми и прозрачными. А когда вслед настойке пошел горячий борщ, я почувствовал себя на верху блаженства.

Нужно сказать, что настойку готовил сам отец. Он рассказывал, что в ней присутствуют восемьдесят семь трав. И я верил ему. Батя был помешан на здоровом образе жизни и употреблял только экологически чистые продукты. По крайней мере, так он утверждал.

Что касается трав растений, то отец привозил их с Алтая. У него там жил друг, и он навещал его раз в два года.

С Алтая батя приезжал нагруженный как ломовая лошадь. Он тащил на себе маленькую копну сена – пучки целебных трав, бочонок алтайского меда, туго набитый рюкзак каких-то корешков и сушеных ягод, а также деревянные скульптурки местных умельцев, изображающие разных страшилищ – своих древних божков.

По его словам, он общался там с шаманами и знахарками, у которых добывал диковинные рецепты. Одно время батя запал на философию буддизма под влиянием своего алтайского друга, и я уже начал опасаться за его обычно здравый рассудок, но потом он неожиданно резко завязал с этим делом и возвратился в лоно православной церкви.