Талер чернокнижника - Гладкий Виталий Дмитриевич

«Еще бы не обрадоваться! – подумал я. – Он за копейку удавится, а тут ему в руки сам приплыл настоящий клад, притом почти даром». Иваном Сергеевичем звали Паташона. Но по имени-отчеству его кликали только самые старые члены нашего общества нумизматов.

Молодежь называла старика или Паташоном, или дядюшкой Скруджем – по имени мультяшного персонажа. Естественно, в разговорах между собой.

– Но я объяснил ему, – продолжал Князь, – что монета, скорее всего, заколдованная. Я никогда не был суеверным, поэтому мое заявление очень удивило Ивана и, конечно же, он не поверил мне. Тогда я сказал: «Хочешь – покупай, опасаешься – сегодня же выкину монету на помойку». Он купил… Почему взял с него деньги? Я где-то вычитал, что в таком случае зло не передается.

– И что? У него тоже были проблемы?

– Не знаю. Похоже, у него все прошло нормально. Не интересовался. Мне думается, он сразу же кому-то перепродал этот талер.

«Да, на Паташона это похоже… Ему до лампочки разные мистические истории. Старый лис… Конечно же, он не упустил момент хорошо наварить на перепродаже талера, который свалился ему в руки как манна небесная. И еще, наверное, смеялся над Князем втихомолку, считая его лохом».

Пора было прощаться. Это я сразу почувствовал. Дед как-то потускнел, даже съежился; похоже, воспоминания завладели его мыслями всецело. И он все чаще и чаще посматривал на часы.

Похоже, Князь и впрямь кого-то ждал.

– Пойду… – Я встал. – Спасибо за консультацию, берегите себя. До свидания.

– Будь здоров, Никиша. И послушайся старика – избавься от этого талера. Если хочешь, продай, или подари, но не держи его у себя. В твоей жизни будет еще много разных открытий. Да и коллекция у тебя вполне приличная, так что одной монетой меньше, одной больше…

– Подумаю. А за совет спасибо. Но, скажу честно, я пока не готов расстаться с этим талером. Вы своим рассказом застали меня врасплох.

Князь больше ничего не стал говорить, лишь посмотрел на меня долгим взглядом, сокрушенно покачав головой, и я покинул квартиру старого нумизмата.

На душе было неспокойно.

Глава 12

Перекусив на скорую руку в каком-то затрапезном кафе – нужно отметить, что готовили в нем неплохо, я посмотрел на часы. Времени было больше, чем достаточно. Конечно, меня сильно тревожило исчезновение Лизаветы, но чем я мог помочь в ее розысках? Тем более, будучи безлошадным.

У меня был «фольксваген», но я продал его, а вырученные деньги вложил в покупку коллекции монет вскладчину с Князем. Потом, конечно, я вернул их, притом с хорошей прибылью, и еще кое-что накопытил, так что мой счет в банке был вполне солидным, и я мог приобрести даже не подержанную, а новую машину.

Но я не был большим любителем днями торчать за рулем, да и колеса в моей деятельности не очень были нужны. Нумизматы в основном люди кабинетного плана.

Поэтому покупку нового авто я все время откладывал на неопределенное время. Если мне нужно было куда-то смотаться, я вызывал такси. Так дешевле обходилось.

Однако сегодня я пожалел, что не имею колес. Хотя бы потому, что хотел проехать еще и к Паташону – чтобы не откладывать дело в длинный ящик.

Проблема заключалась в том, что старик жил, в отличие от Князя, у черта на куличках – в так называемых Подлипках, на самой, что ни есть, окраине города. Там, конечно, хорошо, – природа, речка, воздух, и все такое – но мало кто из таксистов соглашался туда ехать. Ну разве что молодой и неопытный. Но такого еще надо было найти.

Таксисты не хотели ехать в Подлипки не потому, что там водилось много бандитов или отморозков. Они, конечны, были, – как же без них при развитой демократии. Но в своем микрорайоне вели себя тихо, а если кого-то и метелили, а то и валили, то больше в центральной части города, где попросторней и где есть благодарные зрители – любит русская душа анархическую вольницу и показушную широту. Наверное, эта любовь произошла от наших предков-ушкуйников*, которые разбойничали на широких волжских плесах.

*Ушкуйник – вольный человек, член вооруженной дружины, которая снаряжалась новгородскими боярами и купцами (14-15 вв.) для набегов и торгового промысла на Волге и Каме.

Все дело заключалось в дороге. Улицы в Подлипках напоминали шоссе после бомбежки фрицами в сорок первом году. А возможно, так оно и было – что улицы и переулки Подлипок не ремонтировались со времен нашей победы над Германией.

Для обычного таксиста отвезти клиента в Подлипки значило угробить машину. Там могли ездить лишь опытные профессионалы или виртуозы своего дела.