Черное солнце - Арбенина Ирина

— Отчего при ежемесячном расходе на хозяйство нескольких тысяч долларов в доме никогда нет в нужный момент туалетной бумаги?

Дочка хозяйки дома, Настя, как быстро выяснилось, готовилась к отъезду. Но не в Южную Африку, куда Козловым прислали приглашение. Туда собиралась Настина мама, которой, собственно, и предназначалось приглашение, переданное Петром. Сама же Настя готовилась отбыть к месту постоянной дислокации — в Англию.

Настя училась в Милфилде, в модном английском учебном заведении, неожиданно ставшем в последние годы особенно популярным среди новой русской знати из-за того, что его «открыли» для страны, отдав обучаться туда своих детей самые первые лица этой страны.

В гардеробной, где Аня разделась, среди немыслимого количества разбросанных кроссовок, тапочек, сапожек и прочего валялись две толстенные тетради, на одной из которых было крупно старательным почти детским почерком выведено: «Business», на другой «Law».

Честно говоря, Светловой интересно было поближе взглянуть и на «новое поколение, выбравшее пепси».

Разница в семь-восемь лет, которая отделяла ее от нынешних шестнадцатилетних, при динамичной нынешней жизни казалась Ане весьма существенной и превращала этих новых маленьких русских в совсем загадочных и не слишком понятных ей существ.

— Это твои тетради? — поинтересовалась Анна у ребенка госпожи Козловой.

— Ага… Я выбрала такие предметы. Там у нас, в Милфилде, можно выбирать.

— Хороший выбор, — похвалила Светлова.

— Я тоже так думаю. Практичный. Без дела с такими знаниями не останешься.

— А у тебя, значит, каникулы заканчиваются?

— Угу! В Милфилде ведь занятия в октябре начинаются. Это вообще принцип: у них каникулы намного длиннее наших. С мая по октябрь… Но уж когда начинаешь учиться, пашешь на все сто. Никакого сачкования!

— Понятно. Ситуация максимально приближенная к реальной жизни. Если отдыхаешь — отдыхай, если работаешь — работай!

Слово за слово завязалась беседа. О жизни, диетах, о том и о сем.

Настя Козлова, жизнерадостный упитанный ребенок шестнадцати лет, как выяснилось, не прочь была бы погрустить и изобразить черную меланхолию, но природное здоровье, сангвинический темперамент и приятная полнота тела никак не позволяли ей этого делать.

Настиным идеалом, как поведала она Светловой, была тонкая высокая бритая наголо девушка в черном длинном пальто и высоких шнурованных, тоже, разумеется, черных, ботинках. С крысой — конечно же, черной! А какой же еще? — на плече. Такую девушку Настя видела однажды в одной европейской столице.

— Правда, здорово?

— Нет слов! — поддержала Аня.

— Да чего уж там! — Настина мама, услышав обрывки разговора, присоединилась к беседе. — Ну, вот есть же у тебя работа Дюрера, так там девушка на смерть похожа…

— Ну и что, что похожа? — перебив мать, Настя пожала плечами. — Главное, что она замечательная.

"И в самом-то деле, — подумала Светлова, — девчонку, которая делала уроки в майке с портретом Курта Кобейна, вряд ли могло отпугнуть такое сходство. Поколение детей, которое запивало апельсиновым соком фразу лидера «Нирваны» — подтвержденную делом! — «Я ненавижу себя и хочу умереть», по всей видимости, относится к смерти как-то иначе, чем их родители. Может быть, проще.

В общем, мамино замечание, что та девушка уж слишком похожа на смерть, такой, какой ее обычно изображали на средневековых гравюрах, нисколько не умаляло Настиного восторга.

Ничего более стильного, ничего более замечательного, чем та девушка с крысой, Настя в жизни своей пока еще не встречала.

Но, к сожалению, этот идеал был для нее абсолютно недостижим. Настиным же уделом оставались приятная, неистребимая полнота и привычка орать песни в ванной — просто так, от счастья и полноты жизни и тела, что часто связано напрямую.

Поэтому в добропорядочных швейцарских отелях через пару дней пребывания мать с дочерью обычно переселяли в какое-нибудь крыло, где концентрировались итальянцы.

Настина мама, воспитанная еще в пионерской организации, все-таки немного робела, Настя же — нисколько — и начинала орать свои песни, едва намылившись, а маму успокаивала: «Да не волнуйся ты, папа нас отмажет, в случае чего!»

Настин папа был настоящей шишкой. Поэтому им сначала приносили записку, чтобы телевизор сделали потише и чтобы Настя не пела в ванной, особенно по ночам. Потом устно предупреждали, а потом…