Одна минута и вся жизнь - Полянская Алла

– Сима, у меня нет на это времени, понимаешь?

– Нет. И не желаю понимать.

– Через неделю я уйду.

– Ты сумасшедшая.

Они молчат, думая каждая о своем. Дана думает о Леке, о своем доме и о том, что Виталька, наверное, с ног сбился, разыскивая ее. Серафима смотрит в темное окно и думает о том, что на свете множество странных людей, и Дана – одна из них. Она видит, что ее гостью что-то угнетает, она беспокоится и тоскует, и Симе становится жаль, что она так и не узнает ничего об этой странной женщине с холодным неподвижным взглядом.

– Полторы недели. – Сима поднимается со стула. – Слышишь, что я сказала? Минимум полторы недели. Это мое последнее слово.

– Хорошо.

– Дана, я серьезно. Ну, скажи мне, что тебя тревожит?

– Тебе лучше не знать. Этого никому не стоит знать, и мне самой бы тоже.

– Ладно.

Дана достает новый телефон, принесенный сегодня Родионом. Тот, другой, сгинул в недрах морга вместе с ее сумочкой и одеждой.

– Это я. Привет.

На другом конце провода молчание, потом сдавленный голос:

– Это правда, ты? Откуда?

– С того света, сам знаешь.

– Дана…

– Успокойся, Костик. Все в порядке. Здесь тоже есть телефонная связь. Ты скажи, кто тогда взял меня заложницей? Ведь ты знаешь, не правда ли?

– Нет, не знаю. Мы с шефом выдвигали гипотезы, но так и не пришли к общему знаменателю. А точнее – вариантов масса, но чтоб вот так, сразу – в яблочко, нет, не знаю. Дана, где ты?

– На том свете, Костик. Думаю, это чистилище.

– Ты не доверяешь мне?

– «Ты мне не доверяешь», – сказала лисица курице и откусила ей голову». Люблю скандинавские пословицы.

Дана отключается и прячет телефон. Она устала, но надо позвонить еще. Она со вздохом набирает домашний телефон родителей.

Константин Подольский никогда не думал, что способен плакать. Но в тот день, когда ему показали протокол вскрытия и фотографии с места происшествия, когда он увидел бледное, забрызганное кровью мертвое лицо Даны, он понял, как мало знает себя. Понадобилась вся его выдержка, чтобы не закричать, не потерять сознание, а с невозмутимым видом отложить снимки в сторону и продолжить разговор.

Благо, через час он оказался дома. Уткнувшись в подушку, он тяжело всхлипывал. Он вспоминал глаза, руки, нежную кожу и неподвижный взгляд хищной кошки. Он вспоминал – запах волос, царственную осанку, тонкие сильные пальцы. Ему больше ничего не оставалось – только вспоминать. Жизнь превратилась в серый кошмар, и Константин медленно сгорал.

В этот вечер Подольский решил, что с него хватит. Он пытался разузнать хоть что-то о смерти Даны, но тела в морге не оказалось, его успели кремировать – якобы по ошибке. И сколько он ни бился, везде была серая стена. Никто ничего не знал. И Костя приготовил пистолет.

Он раньше считал, что самоубийцы – слабаки. А вот теперь думал о том, что такое отчаяние, такую бездну тоски не выдержит никто. По крайней мере, он больше не может. Но телефон зазвонил, и Костя ответил. И услышал:

– Это я. Привет.

Этот голос он не спутал бы ни с каким другим. Голос из небытия. Звонила Дана, и Костя подумал, что либо он уже умер, либо сошел с ума. На минуту он даже поверил, что она и правда звонит с того света, ведь иначе и быть не могло, он сам видел… Что видел? Фотографии, протокол вскрытия, а тело? Нет, тела он не видел.

Костя лавиной ринулся вниз по ступенькам, заскочил в машину. Он должен понять. В его голове роятся мысли, но ни одного ответа на вопросы нет. Почему убили Вику? Почему Вика упорно не желала говорить с ним о Дане? Как могло случиться, что смерть зафиксирована, есть протокол вскрытия, а тело исчезло? И Дана жива! Или кто-то решил устроить мистификацию? Но почему именно с ним? Ни к каким делам шефа он не причастен. Он начальник охраны – и все.

Патологоанатомов двое. Они похожи друг на друга, как братья-близнецы, оба лысоватые, невысокие и худые. Только один в очках, другой – без.

– Конечно, я помню тот день.

– Мы все помним, правда, Михалыч? Это же у нас в больнице произошло ЧП!

– Вы проводили вскрытие? – Костя видит, что эта тема неприятна собеседникам.

– Мы, само собой. – Тот, кого назвали Михалычем, закашлялся. – У одной проникающее огнестрельное в грудную клетку, несовместимое с жизнью, умерла, скорее всего, в течение минуты-двух. В крови остатки наркотического препарата. Отчет токсикологов видели?

– А вторая?

– Ну, что – вторая? Причина смерти очевидна. Проникающее в грудь, навылет. Мгновенная смерть, задето сердце, спинной мозг, разрывы плевры и легких, само собой…

– Кто конкретно производил вскрытие?

– Да мы оба. И протокол в тот же день сдали. А что случилось-то?

Костя чувствует, что сейчас взбесится и изобьет двух негодяев, потому что они лгут. А ему нужно знать правду.

– Значит, так, ребята. Я вам ничего не сделаю и не стану вас пинать, если вы мне скажете правду. Я даже дам вам по паре сотен баксов. Но – за правду. А если нет – пеняйте на себя.

Рыцари пилы и скальпеля переглянулись, потом очкастый вздохнул:

– Мама, приезжай, я соскучился.

– Сынчик, мой маленький, я люблю тебя, я скоро-скоро приеду.

– А когда? Я просил Деда Мороза, чтобы он привез мне тебя, а он принес кошечку и игрушки, мама, приезжай!

– Скоро-скоро, вот увидишь. А какая кошечка?

– Серая.

– Значит, диск липовый?

Человек, сидящий спиной к темному окну, предельно раздражен.

– У нее, несомненно, был настоящий, потому что этот она состряпала не с потолка, у нее явно была достоверная информация на другом диске, но его не нашли. Кто-то нас опередил, как и с покойной Ивановой.

– Но ты меня уверял, что там была именно эта девица!

– Я ошибся. Скорее всего, она просто случайно оказалась в это замешана.

– Но ты говорил, что эта девица – Дана Ярош?

– Я ошибался. Дана Ярош жива, вчера звонила своим родителям.

– Откуда?

– Не смогли установить.

– Тогда кто та, рыженькая?

– Журналистка из захолустья.

– Значит, надо поискать Дану Ярош. Потому что это именно она опередила вас.

– Этого быть не может. Какая-то домохозяйка…

– Это не домохозяйка. Видел когда-нибудь рассерженную кошку?

– Ну, видел.

– Тогда представь себе разъяренную тигрицу. Это и будет Дана.

– Откуда вы знаете?

– Знаю. Ищите ее. А когда найдете – она нужна мне живой.