Головорез - Брюер Стив

Майкл сидел на балконе второго этажа беленого сельского дома, под полотняным зонтиком, защищавшим его от палящего солнца. Нервозный слуга мялся в дверном проеме, готовый по первому кивку принести новую «Кровавую Мэри». С балкона открывался вид на широкую, золотисто-бурую равнину, на которой черными пятнами выделялись подагрические деревья и несколько тощих коров. В воздухе висела пыль, желтой пеленой застилая горизонт, но небо было ярко-синим, лишь чуть-чуть обесцвеченным набирающей силу жарой.

В кармане предоставленного ему хозяином купального халата запищал мобильный телефон. Майклу казалось чудом, что здесь, в этакой глухомани, ловится сигнал. Он даже взял себе на заметку выразить благодарность отделу технических служб, которые обслуживали его телефоны и прочее электронное оборудование. Эти раздолбай отлично поработали.

— Алло?

— Это Крис. Ты меня слышишь?

На линии раздавался треск, но Майкл слышал брата.

— Да, Крис. Что поделываешь? Сколько там у вас сейчас, час ночи? Два?

— Да (треск) разница? (Щелчок, треск) разговаривал с отцом. Он спрашивает про (хлопок).

— Ты временами пропадаешь, Крис. Повтори.

— Отец узнал, что что-то затевается.

Эти слова прозвучали громко и четко, отозвавшись в виске Майкла уколом боли. Чертово похмелье!

— Откуда?

— Через Эбби. По дороге в клинику наша дорогая племянница ляпнула что-то про Африку. Ничего конкретного. Но Соломон, естественно, (треск) отцу. Теперь отец хочет знать, что ты задумал.

— Дерьмовая ситуация.

— Совершенно верно, дерьмовая. Тебе лучше вернуться домой.

Майкл встал из-за затененного зонтом столика и зашагал взад-вперед по балкону. Нервозный слуга приплясывал на месте, не зная, что делать. Майкл прошел мимо него в комнату, держа телефон у уха.

— А ты не сможешь это уладить, Крис? Запудри им мозги. В воскресенье к вечеру все будет закончено. Я должен сам довести дело до конца.

— Запудрить мозги Соломону? Как ты предлагаешь мне (треск) это?

— Займи его чем-нибудь. Скажем, ушли его из города.

— А отец?

Майкл остановился в полутемном коридоре. Может, Крис и прав. Майкл лучше умеет заговаривать зубы, особенно Дону.

К тому же дома спокойнее. Накануне вечером, слушая пьяные вопли Гомы о скорой победе, он понял, что, когда колесо закрутится, Нигер станет опасным местом для Шеффилдов. А где безопаснее, чем на противоположном конце света? И лучшего алиби не придумаешь.

— Хорошо, Крис. Сегодня же распоряжусь относительно перелета. Но сначала мне нужно поговорить с Гомой. Может, прилечу только во вторник утром.

— Отлично, (треск) скорее.

Майкл распахнул дверь спальни. Девушки проснулись, и чернокожая села. Атласная простыня стекала с ее груди, как красное вино.

Он улыбнулся женщинам. Они улыбнулись в ответ.

— Пока, Крис. До отъезда мне нужно уладить пару дел.

Глава 12

В понедельник утром Соломон встал рано, чтобы успеть пробежать три мили по лесным тропинкам, прежде чем принять душ и одеться. Бежал он быстро, с возрастающей скоростью, и сбавил ход лишь на последней полумиле маршрута, на широкой дорожке среди секвой, отделявших особняк от взлетной полосы. Он всегда переходил здесь на шаг, остывая в тени, проникаясь царившей между секвойями соборной тишиной.

Позднее, летя в тесном вертолете в Сан-Франциско, Соломон порадовался, что нашел время для пробежки. Мышцы разогрелись и набрали упругость.

Туман все еще окутывал мост «Золотые Ворота» и укрывал западную часть города, словно сползшее с океана хлопчатобумажное одеяло. Над ним вздымались верхушки небоскребов, посверкивавшие на солнце.

Соломон прильнул к окошку, разглядывая проплывавшую внизу набережную Эмбаркадеро. Он не уставал изумляться, насколько эта часть города изменилась с тех пор, как он впервые увидел ее ребенком. До землетрясения 1989 года вдоль берега шла эстакада, по которой туристов доставляли к тридцать девятому пирсу и Рыбачьей пристани. Но после землетрясения обвалившуюся эстакаду снесли. Воспользовавшись моментом, городские власти вместо двухэтажного шоссе проложили просторный бульвар с широкими тротуарами и рядами пальм. Старый паромный вокзал превратился после реставрации в торгово-рыночный центр, набитый разнообразными магазинчиками и кафешками. Теперь этот район, с просторными площадями и видами на «Золотые Ворота», отличался такой живописностью, что львиная доля романтических рекламных роликов снималась на его фоне.