ПРЕДАТЕЛЬ ПАМЯТИ - Джордж Элизабет

Спутница Кати Вольф взяла ее под руку и что-то оживленно говорила на ходу. С ее правого плеча свисала кожаная сумка размером с портфель, и она плотно придерживала ее свободной рукой, как и подобает женщине, отлично осознающей опасность, которой подвергаются на улицах невнимательные люди. Увлеченная беседой парочка двигалась по Аппер-Ричмонд-роуд, но не в сторону вокзала, а в направлении Уондсуорта.

Где-то через четверть мили они свернули налево. Этот путь вел в густозаселенный район одно- и двухэтажной застройки. Если там они войдут в какой-нибудь особняк, то Нкате понадобится вся его удача, чтобы найти их. Он ускорил шаги, перейдя на трусцу.

Оказывается, удача пока не покинула его, сказал себе Нката, завернув за угол. От главной дороги ответвлялись и исчезали в глубине между домами несколько поперечных улочек, но женщины не выбрали ни одну из них. Они по-прежнему шагали впереди него, все так же занятые разговором, только теперь говорила немка, жестикулируя в такт своим словам, а дама в черном слушала.

В конце концов они свернули на Галвестон-роуд — в узкий проулок, тесно застроенный типовыми домами, часть из которых была поделена на квартиры, а часть стояла как единоличные домовладения. Здесь селился средний класс со своими тюлевыми занавесками, свежей краской, ухоженными садами, цветочными ящиками под окнами, в которых сидели в ожидании зимы маргаритки. Вольф и ее спутница дошли почти до середины проулка и открыли железную калитку, откуда по дорожке подошли к красной двери. На ней между двумя полупрозрачными окошками блестел медный номер: пятьдесят пять.

Садик у этого дома, в отличие от соседних, не мог похвастаться ухоженностью. По обе стороны от входной двери вольготно разросся кустарник, к крыльцу жадно протянулись щупальца звездчатого жасмина и тутовника. Остановившись на противоположной стороне улицы, Нката смотрел, как Катя боком прошла между кустами и поднялась по ступенькам к входной двери. Она не нажала на звонок, а сама отомкнула замок и вошла внутрь. Ее спутница вошла в дом следом за ней.

Дверь захлопнулась, и через мгновение в двух ее узких окошках зажегся свет. Еще через несколько секунд засветилось из-под занавесок большое окно справа от входа. Ткань занавесок была довольно плотной, так что Нката различал лишь силуэты. Но ничего больше и не требовалось, чтобы понять, что происходит, когда две женские фигуры слились в одну.

— Вот оно, — выдохнул Нката.

Наконец-то он увидел то, ради чего проделал весь этот нелегкий путь: недвусмысленную иллюстрацию неверности Кати Вольф.

Предъявив эту информацию ничего не подозревающей Ясмин Эдвардс, он добьется того, чтобы она начала говорить о своей любовнице начистоту. Если он сейчас же двинется в обратный путь, добежит до машины и не застрянет в пробках по дороге к Доддингтон-Гроув, то прибудет туда гораздо раньше Кати Вольф и не даст ей возможности подготовить Ясмин к тому, что он может рассказать ее подруге но тюрьме. Таким образом, она не сумеет навесить на его слова ярлык «лживые».

Однако когда две фигуры в гостиной дома на Галвестон-роуд разошлись по сторонам и занялись тем, чем намеревались заняться ради взаимного удовольствия, Нкату охватили сомнения. Он не очень представлял себе, как сможет завести разговор о неверности Кати, не рискуя вызвать у Ясмин Эдвардс желания убить на месте вестника дурных новостей, вместо того чтобы выслушать его до конца.

А потом он подивился тому, что вообще думает о таких вещах. Ведь она стоит по другую сторону линии огня. Она бывшая заключенная. Она убила собственного мужа, отсидела пять лет и за то время, что провела за решеткой, наверняка выучила еще несколько приемчиков. Она опасна, и ему, Уинстону Нкате, счастливо избежавшему жизни, которая привела бы его на ту же дорожку, и не следует об этом забывать.

Нет никакой необходимости мчаться в Доддингтон-Гроув, решил он. Если судить по состоянию дел здесь, на Галвестон-роуд, Катя Вольф не собирается в ближайшее время покидать этот дом.

Линли не ожидал застать свою жену в доме Сент-Джейм-Он приехал туда ближе к ужину, гораздо позже того часа, когда Хелен обычно уходила домой. Но едва Джозеф Коттер — тесть Сент-Джеймса и тот человек, который последние десять лет вел хозяйство в доме на Чейни-роу, — открыл ему дверь, то тут же все разъяснилось.

— Они в лаборатории, всей оравой. Впрочем, неудивительно. Его милость сегодня заставил их попотеть. Деб тоже там, хотя не думаю, что она так же послушна, как леди Хелен. Та даже обедать не стала. Сказала, что не может оторваться и что они почти закончили.