ПРЕДАТЕЛЬ ПАМЯТИ - Джордж Элизабет

Должно быть, я всегда ощущал их взаимную антипатию, хотя никогда не говорил об этом открыто. Все эти годы они, несмотря на неприязнь друг к другу, как-то уживались, и только сейчас, когда они начали с особым тщанием скрывать свою антипатию, у меня возник вопрос о том, что же породило ее.

Первым на ум приходит отношение Рафаэля к моей матери: он испытывал к ней особые чувства. Но это объяснило бы только его неприязнь к моему отцу, обладавшему тем, что Рафаэль так хотел заполучить. Это не объясняет отцовскую нелюбовь к Рафаэлю. Здесь должно быть что-то еще.

«Возможно, дело в том, что Рафаэль мог дать вам и чего не мог дать вам отец?» — предлагаете вы еще один вариант.

Это верно, мой папа не владеет ни одним музыкальным инструментом, но мне кажется, что его неприязненное отношение к Рафаэлю кроется в чем-то более глубинном, даже атавистичном.

Когда мы покинули загон со слонами и отправились на поиски коал, я спросил Рафаэля: «Сегодня тебе было велено вывести меня на улицу?»

Он не отрицал этого. «Ричард говорит, что ты слишком много думаешь о прошлом и избегаешь заниматься настоящим».

«А ты как считаешь?»

«Я доверяю доктору Роуз. Как минимум, я доверяю доктору Роузу-отцу. А что касается доктора Роуз-дочери, то, полагаю, она обсуждает этот случай со своим отцом». Произнеся слово «случай», Рафаэль с тревогой взглянул на меня, ведь оно низводило меня до уровня редкого феномена, описание которого вскоре появится в том или ином психиатрическом журнале, причем имя мое будет скрупулезно вычеркнуто, но все остальное, неоновыми стрелками указывающее на меня как на пациента, останется. «Он десятки лет занимался тем, что происходит сейчас с тобой, и наверняка делился опытом с дочерью».

«А что, по-твоему, со мной происходит?»

«Я знаю, как она называет это. Какая-то там амнезия».

«Папа сказал тебе?»

«Конечно сказал, как же иначе? Ведь твоя карьера имеет отношение и ко мне».

«Но ты сам в амнезию не веришь?»

«Гидеон, я не в том положении, чтобы верить или не верить

чему-либо».

Он подвел меня к вольеру с коалами, внутри которого из пола торчали под разными углами ветки, изображая заросли эвкалипта, а о природном месте обитания диких коал напоминало панно с изображением леса, нарисованное на высокой розовой стене. Единственный некрупный медведь спал в перекрестье двух веток; рядом с ним висело ведро, наполненное листьями, служившими ему кормом. Вместо травы и почвы под медведем был бетон, а вокруг ни кустика, ни укрытия, ни игрушки. У одинокого коалы не было товарищей, только посетители вольера, которые свистели и кричали ему, недовольные тем, что ночное по своей природе животное отказывается изменить свой образ жизни в соответствии с их расписанием.

Я смотрел на все это, и на душе у меня росла тяжесть. «Господи, и зачем только люди ходят в зоопарк?»

«Это напоминает им об их свободе».

«Чтобы в полной мере насладиться своим превосходством».

«Да, и это тоже. В конце концов, ведь именно мы, люди, держим ключи от клеток».

«А-а, — протянул я. — Я так и знал, что за этой прогулкой в Риджентс-парк кроется нечто большее, чем просто желание подышать свежим воздухом. Прежде я не замечал за тобой особой любви ни к пешеходным прогулкам, ни к животным. Так что сказал тебе папа? "Покажи Гидеону, как ему повезло. Покажи ему, какой тяжелой может быть жизнь"?»

«Если бы у него и были такие намерения, то он бы нашел место похуже, чем зоопарк».

«Тогда что? Только не говори мне, что сам выдумал идею с зоопарком».

«Ты слишком много размышляешь. Это вредно. И он это понимает».

Я невесело рассмеялся. «Как будто то, что уже случилось, не вредно!»

«Мы не знаем точно, что случилось. Мы можем только строить догадки. И эта амнезия, уж не знаю, какая именно, — не более чем предположение».

«Значит, он советовался с тобой. Вот уж не думал, что такое возможно, учитывая ваши прошлые отношения».

Рафаэль не сводил глаз с несчастного коалы. «Мои отношения с твоим отцом тебя не касаются», — произнес он ровным голосом, но капельки пота — извечная его Немезида — уже показались на его лбу. Еще пара минут — и с его лица потечет, и ему придется утираться носовым платком.

«Ты ведь был в доме, когда утонула Соня, — сказал я. — Папа рассказал мне. То есть ты все знал с самого начала. Знал, что случилось, что привело к ее смерти и что за этим последовало».