ПРЕДАТЕЛЬ ПАМЯТИ - Джордж Элизабет

— Э-э… Ты знаешь, я бы не отказалась от вчерашнего пирога с мясом. Нашел, Роб? Должен быть где-то на верхней полке. Все равно его надо съесть, а то стухнет.

— Ага. Нашел, — отозвался Роб.

Он плюхнул бесформенные остатки пирога на тарелку, а тарелку сунул Бренту. Тот сообразил, что нужно передать тарелку матери, и исчез на несколько минут. Роб вскрыл банку пива, швырнул крышку в раковину и залил пиво прямо в горло. Он прикончил банку в один заход и тут же схватил пиво Брента, которое тот по глупости оставил без присмотра.

— Ну, — сказал Роб, напившись. — Значит, сматываешься? И куда же это, Джей?

— Хочу эмигрировать. Пока не знаю точно куда. Но это и не важно.

— Тебе, может, и не важно, а мне еще как важно.

«Конечно, тебе важно, — подумал Пичли. — А иначе где брать

деньги, когда поставишь не на ту лошадь, когда разобьешь еще одну машину, когда захочется вдруг позагорать на море?» Без старшего брата, который выписывает чеки каждый раз, когда у Робби обострится финансовая чесотка, закончится жизнь, к которой привыкли младшие Пичесы. Робу и Бренту придется всерьез заняться автомойкой, и если их бизнес в конце концов прогорит — а под беспомощным управлением Роба он постоянно висел на волоске, — то соломки внизу не окажется. «Что ж, такова жизнь, Робби, — думал Пичли. — Дойная корова околела, золотое яичко разбилось, радуга растаяла навсегда. Ты смог проследить меня от Восточного Лондона до Хаммерсмита, от Кенсингтона до Хэмпстеда, ты находил меня во всех промежуточных точках, когда тебе было нужно. Но найти меня на том берегу океана будет не так-то просто». Он повторил:

— не знаю, где в конце концов осяду. Пока не решил.

— у и чего ты тогда заявился? — Робби ткнул в сторону Пичли пустой банкой. — Не думаю, что тебе вдруг захотелось поговорить о прошлом. Ты о чем угодно поговорил бы, только не о прошлом, да, Джей? Ты бы предпочел вообще забыть обо всем. Но тут маленькая проблемка, Джей. Кое-кто не может забыть то что было. Кое-кому некуда от него убежать. Все, что было с нами, остается с нами, вот здесь, оно повторяется снова и снова. Той же банкой он описал несколько кругов, указывая и на упомянутое движение прошлого, и на ветхую квартирку, в которой они провели детство. Затем он в сердцах швырнул обе пустые банки в пластиковый пакет, висевший на ручке кухонного шкафчика. Это нехитрое приспособление уже много лет служило семье Пичес мусорным ведром.

— Я знаю, — сказал Пичли.

— Знаешь ты, как же, — передразнил его брат. — Ни хрена ты не знаешь, Джей, и не забывай об этом.

В тысячный раз Пичли начал говорить брату, что он не просил его угрожать журналистам. То, что они сделали…

— О да, ты не просил. Ты просто сказал: «Ты видел, что они обо мне написали, Роб?» Вот что ты сказал. «Если так будет продолжаться, они разорвут меня на части, — сказал ты. — От меня не останется ничего, когда они закончат».

— Может быть, я говорил это, но на самом деле имел в виду…

— Да плевать мне на то, что ты имел в виду! Роб пнул дверцу шкафчика. Пичли вздрогнул.

— Чего это вы тут?

Брент вернулся в кухню, прихватив по дороге пачку сигарет матери.

— Этот гад намерен снова сделать ноги и пытается запудрить мне мозги, будто не знает, куда поедет. Как тебе такое понравится?

Брент мигнул.

— Дерьмо собачье, Джей.

— В точку, Брент, дерьмо это собачье. — Роб прицелился пальцем в лицо старшему брату. — Я ради тебя срок отмотал. Шесть месяцев. Ты представляешь себе, как это было?

И он начат перечислять все тот же список несчастий, который Пичли слышал каждый раз, когда братья испытывали нужду в Деньгах. Начинался он с повода для столкновения Роба с правоохранительной системой: с избиения журналиста, который в тщательно выстроенном прошлом Джеймса Пичфорда раскопал Джимми Пичеса и который не только напечатал статью, основанную на россказнях информатора из хэмпстедского участка, но и имел наглость дополнить первую статью второй, невзирая на предупреждение Роба. Роб же действовал от широты сердца, ничего не получая и не прося — «Ни хрена, Джей, ты слышишь?» — за защиту репутации брата, давным-давно сбежавшего от них.

— Мы к тебе и близко не подходили, Джей, пока не понадобились тебе, и тогда ты выжал нас досуха, — закончил Робби.

Пичли подумал, что способность его брата к переписыванию истории поразительна.

— Тогда ты появился у меня потому, что увидел в газете мою фотографию, Роб. Ты увидел возможность сделать меня твоим должником. Проломил несколько голов, вывихнул несколько конечностей — и все ради того, чтобы сохранить прошлое Джимми в тайне. Ему это должно понравиться. Он нас стыдится. И если он будет думать, что в любой момент мы вместе с прошлым можем выпрыгнуть, как чертик из табакерки, то он будет платить, болван, лишь бы мы держались подальше. Он будет платить, платить и платить.