Спаситель - Несбё Ю

Харри закрыл глаза, сердце молотом стучало в груди.

Когда он выбрался на дорожку, парень давным-давно скрылся во мраке. Харри проверил магазин автомата. Так и есть. Во внезапном порыве ярости он отшвырнул оружие — уродливой птицей автомат нарисовался на фоне стены гостиницы «Плаза» и с негромким плеском упал в воду.

Когда подошел Халворсен, Харри стоял в сугробе, с сигаретой во рту.

Халворсен наклонился, уперев ладони в ляжки, грудь ходила вверх-вниз.

— Ну ты и мчался! — прохрипел он. — Исчез?

— Утонул, — ответил Харри. — Пошли обратно.

— А где автомат?

— Ты разве не про него спрашивал?

Халворсен взглянул на Харри и решил не уточнять.

Возле Приюта стояли две патрульные машины с синими маячками. Кучка дрожащих людей с длинными объективами на груди толпилась у дверей, судя по всему запертых. Харри с Халворсеном шли вниз по Хеймдалсгата. Халворсен заканчивал разговор по мобильнику

— Почему я всегда думаю об очереди на порнофильм, когда вижу такое? — сказал Харри.

— Репортеры, — отозвался Халворсен. — Как они пронюхали, что здесь что-то происходит?

— Спроси у молокососа, который сидел на радиосвязи, — сказал Харри. — Спорим, он проболтался. Что говорит оперативный центр?

— Они сразу выслали все доступные патрульные экипажи к реке. Оперчасть высылает десяток пеших сотрудников. Что скажешь?

— Он не дурак. Не найдут они его. Позвони Беате, пусть приедет.

Один из репортеров, заметив их, поспешил навстречу.

— Ну как, Харри?

— Опоздал, Йеннем?

— Что происходит?

— Да ничего особенного.

— Неужели? Кто-то прострелил лобовое стекло полицейской машины.

— Кто это сказал? По-моему, его просто выбили, — на ходу бросил Харри, но репортер не отставал.

— Полицейский, который сидел в машине. Он говорит, стекло раздолбали выстрелом.

— Ну-ну, надо с ним потолковать. Извините, господа! — сказал Харри.

Репортеры нехотя расступились, Харри постучал в дверь подъезда. Жужжание камер, блеск фотовспышек.

— Это связано с убийством на Эгерторг? — крикнул один из репортеров. — Здесь замешаны люди из Армии спасения?

Дверь приоткрылась, полицейский шофер выглянул наружу. Чуть посторонился, Харри с Халворсеном протиснулись в дом. Прошли мимо стойки администратора, где, устремив пустой взгляд в пространство, поник на стуле молодой полицейский, а перед ним на корточках сидел коллега и что-то тихонько говорил.

Дверь номера 26 на втором этаже так и стояла настежь.

— Старайтесь ничего не трогать, — сказал Харри шоферу. — Госпожа Лунн зафиксирует отпечатки пальцев и следы ДНК.

Они осмотрелись, открыли шкафы, заглянули под кровати.

— Господи, — сказал Халворсен, — ничего. Вещей у парня только то, что на нем.

— Чтобы провезти в страну оружие, он наверняка имел чемодан или что-нибудь в этом роде, — заметил Харри. — Стало быть, он где-то его бросил. Или положил в камеру хранения.

— Камер хранения в Осло теперь не больно-то много.

— Думай.

— Н-да. Камера хранения в одной из гостиниц, где он жил? Или автоматическая, на Центральном вокзале.

— Продолжи мысль.

— Какую?

— Что он сейчас, ночью, в городе и где-то у него чемодан.

— Возможно, сейчас он ему понадобится. Я позвоню в оперативный центр, скажу, чтобы послали людей в «Скандию» и на Центральный вокзал… в каких еще гостиницах Станкич числился в списке постояльцев?

— В «Рэдиссон-САС» на Хольбергс-плас.

— Спасибо.

Харри обернулся к шоферу, спросил, не хочет ли тот покурить. Они спустились вниз, вышли через дверь черного хода. В заснеженном садике на заднем дворе курил какой-то старикан, смотрел в небо, не обращая на них внимания.

— Как там с вашим коллегой? — спросил Харри, поднося зажигалку к сигарете шофера и к своей.

— Ничего, оклемался почти. Репортеров нелегкая принесла.

— Вы не виноваты.

— Виноват. Когда он связался со мной по рации, чтобы сообщить, что какой-то человек вошел в дом, и сказал «Приют». Мне нужно было получше натренировать его насчет таких вещей.

— Кое в чем другом тоже не помешает.

Шофер быстро посмотрел на Харри. Дважды моргнул.

— Мне жаль. Я пытался предупредить, но вы сразу припустили бегом.

— Ладно. Но почему?

Кончик сигареты ярко вспыхнул, когда шофер глубоко затянулся.

— Большинство сразу сдаются, как только видят дуло автомата, — сказал он.

— Я спросил не об этом.

Мышцы на скулах напряглись и тотчас расслабились.

— Это давняя история.

Харри хмыкнул, посмотрел на полицейского:

— У всех есть давние истории. Но это не означает, что мы подвергаем опасности жизнь коллег и держим оружие с пустым магазином.

— Ваша правда. — Полицейский бросил недокуренную сигарету, которая с шипением исчезла в свежем снегу. Вздохнул поглубже. — Неприятностей у вас не будет, Холе. Я подтвержу ваш отчет.

Харри переступил с ноги на ногу, пристально глядя на свою сигарету. Этому полицейскому лет пятьдесят. Мало кто из таких еще ездит в патруле.

— Давняя история… я ее услышу?

— Да вы уже слышали.

— Хм. Молодой парень?

— Двадцать два года, ранее не судим.

— Смертельный исход?

— Парализован от груди и ниже. Я попал ему в живот, но пуля прошла навылет.

Старикан закашляся. Харри взглянул на него. Он держал сигарету, зажав ее двумя спичками.

Молодой полицейский по-прежнему сидел на стуле, коллега утешал его. Харри кивком попросил заботливого утешителя удалиться и сам присел на корточки.

— Кризисная психиатрия не помогает, — сказал Харри бледному парню. — Сам справляйся.

— А?

— Ты сейчас напуган, потому что думаешь, что был на волосок от смерти. Так вот, ничего подобного. Он целился не в тебя, он стрелял по машине.

— А? — повторил юнец, без всякого выражения.

— Этот малый — профи. Знает, что, застрелив полицейского, останется без единого шанса на спасение. Он стрелял, чтобы напугать тебя.

— Откуда вы знаете…

— Он и в меня не стрелял. Скажи себе об этом, и сможешь уснуть. А психолог тебе ни к чему, в нем нуждаются другие. — Коленные суставы противно хрустнули, когда Харри выпрямился. — И помни, люди, которые рангом старше тебя, по определению умнее. Так что в другой раз подчиняйся приказу. О'кей?

Сердце у него стучало как у загнанного зверя. Фонари над дорогой, подвешенные на тонких стальных тросах, раскачивались на ветру, и его тень плясала по тротуару. Ему бы хотелось идти широким шагом, но ледяная корка вынуждала чуть ли не семенить.

Должно быть, его звонок в Загреб вывел полицейских на Приют. Да как быстро! Значит, звонить ей больше нельзя. За спиной приближался автомобиль, и он заставил себя не оборачиваться. Только прислушался: машина пока не тормозит. Она проехала мимо, обдав его ветром и снежной пылью, которая осела на той узкой полоске шеи, какую не укрывала синяя куртка, полицейский видел его в этой куртке, а значит, он уже не незрим. Скинуть ее, что ли? Нет, человек в одной рубашке не только вызовет подозрения, но и закоченеет. Он посмотрел на часы. Город проснется лишь через несколько часов, откроет кафе и магазины, куда можно зайти. Надо где-нибудь отсидеться. Найти укрытие, не замерзнуть и передохнуть, пока не рассветет.

Он шел мимо грязно-желтого фасада, изрисованного граффити. «Западный рубеж». Чуть дальше у подъезда съежившись стоял человек. Издали казалось, будто он прислонился к двери. Подойдя ближе, он увидел, что человек жмет на кнопку домофона.

Он остановился, подождал. Возможно, это спасение.

Из динамика над домофоном послышался скрипучий голос, мужчина выпрямился, пошатнулся, злобно буркнул что-то в ответ. Физиономия пьяницы, красная, отечная, кожа обвисла, болтается из стороны в сторону, как у китайского шарпея. Потом алкаш вдруг замер, эхо затихло среди безмолвных фасадов ночного города. Электронный замок негромко зажужжал, алкаш, с трудом сохраняя равновесие, толкнул дверь и вошел в подъезд.

Дверь медленно закрывалась, и он стремительно бросился к подъезду. Чересчур стремительно. Подметки поехали по льду, падая, он успел упереться ладонями в обжигающе холодную поверхность тротуара. Неловко поднялся, увидел, что дверь сию минуту захлопнется, ринулся вперед, сунул ногу в щель, почувствовал тяжесть двери на щиколотке, ужом протиснулся внутрь и замер, обратившись в слух. Медленные, шаркающие шаги. Временами почти замирающие и с усилием возобновляющиеся. Стук. Где-то наверху открылась дверь, женский голос выкрикнул что-то на этом странном певучем языке. И тотчас осекся, точно ей перерезали горло. Несколько секунд спустя он услыхал тихий скулящий звук, будто ребенок плачет после драки. Дверь захлопнулась, наверху воцарилась тишина.