Неизвестный венецианец - Леон Донна

– Свою долю я тратил целиком. Мне хватало только на месяц. По сравнению с ними я был просто нищий.

– Сколько вам причиталось?

– Девять-десять миллионов.

– Вы не в курсе, что они делали со своими деньгами?

Мальфатти задумался, будто не знал.

– Ну, Сантомауро, наверное, спускал большую часть на мальчиков. Что до Раванелло, то я не уверен. Акции небось какие-нибудь покупал. Он, по всему видно, из таких. – Судя по тону Мальфатти, это было в высшей степени недостойное занятие.

– Вам есть что добавить касательно ваших отношений с Раванелло и Сантомауро?

– Только то, что это они надумали убрать Маскари, а не я. Я помог им, но начали все они. Я ничего не терял, если бы стало известно о квартирах, мне не было резона убивать его. – А если бы терял, то убил бы без колебаний, подумал Брунетти, но промолчал.

– Это все, – произнес Мальфатти.

Брунетти встал и подал знак молодому человеку.

– Мы распечатаем ваши показания, а вы потом подпишете. На это уйдет некоторое время.

– Да пожалуйста, – оскалился Мальфатти. – Торопиться мне некуда.

Глава двадцать девятая

Час спустя Брунетти принес ему три листа показаний, отпечатанных на принтере. Мальфатти подписал, не читая.

– Разве вам не интересно знать, что вы подписываете? – спросил Брунетти.

– Да какая разница? – отвечал Мальфатти. Он по-прежнему валялся на койке. – Кто этому поверит? – Он ткнул в листы ручкой, которую ему дал Брунетти.

Поскольку Брунетти тоже посещала эта догадка, возражать он не стал.

– Что теперь будем со мной? – спросил арестант.

– Через несколько дней состоится слушание, и магистрат должен будет постановить, выпускать ли вас под залог или нет.

– А вашего мнения он спросит?

– Может быть.

– Что вы ему скажете?

– Что я против.

Мальфатти покрутил ручку в пальцах и вернул ее назад Брунетти.

– Я надеюсь, мою мать оповестят?

– Да, я прикажу, чтобы с ней связались.

Мальфатти с удовлетворением кивнул, повернулся на спину и закрыл глаза.

Выйдя из камеры, Брунетти направился в покои синьорины Элеттры. Сегодня она нарядилась во что-то красное, того оттенка, какой редко увидишь за пределами Ватикана. Брунетти нашел его чересчур вызывающим. Он был не в настроении воспринимать яркие цвета. Но когда она улыбнулась, ему немного полегчало.

– У себя? – спросил он.

– Да. Пришел около часа назад. Говорит по телефону. Приказал ни в коем случае не беспокоить.

Брунетти это было только на руку. Он не хотел сидеть рядом с Паттой, пока тот будет читать признания Мальфатти. Положив листки ей на стол, он сказал:

– Передайте, пожалуйста, ему вот это, как только он закончит разговор.

– Мальфатти? – спросила она с любопытством.

– Да.

– Где вас искать?

Услышав эти слова, Брунетти вдруг понял, что он совершенно потерялся во времени и пространстве. Он понятия не имел, который час. Он посмотрел на часы. Пять. Ему это ничего не говорило. Есть не хотелось. Мучила жажда и разбитость. Когда он попытался вообразить себе реакцию Патты, жажда разыгралась сильнее.

– Я схожу промочу горло, а потом буду у себя в кабинете.

Он повернулся и вышел. Ему было плевать, станет она читать или не станет, ему было плевать на все. Он чувствовал только жажду, жару и шероховатость своей кожи, покрывшейся за день соленой коркой. Поднеся руку к губам, он лизнул тыльную сторону ладони и почти обрадовался горечи на языке.

Час спустя его вызвал Патта. Когда Брунетти пришел, он увидел за столом прежнего Патту: за одну ночь он как будто помолодел на пять лет и набрал пять килограммов веса.

– Садитесь, Брунетти, – сказал Патта, беря со стола шесть страничек признания и подбивая их в аккуратную стопку. – Я прочитал это. – Он взглянул на Брунетти и положил листы на стол. – Я ему верю.

Брунетти изо всех сил старался сохранять внешнюю невозмутимость. Жена Патты состоит в Лиге. Сантомауро имеет большой вес в городе, и его поддержка необходима Патте, который лезет в самые верхи. Из этого вытекает, что какой бы им ни предстоял разговор, закон и справедливость не станут главным его предметом. Остается чуть-чуть подождать.

– Но я сомневаюсь, что поверят другие, – добавил Патта, решив, вероятно, просветить Брунетти, и, видя, что тот молчит, продолжил: – Мне сегодня звонили несколько человек.

Было бы излишним спрашивать, был ли одним из них Сантомауро, и Брунетти не спросил.