Неизвестный венецианец - Леон Донна

– Нет, такое тело – товар негодный.

Глава двенадцатая

В субботу утром Брунетти провожал семью в отпуск. Дойдя пешком до остановки Сан-Сильвестро, их небольшая компания села на vaporetto первого маршрута и отправилась на вокзал. Все были не в духе. Паола злилась, потому что Брунетти ради «своего трансвестита» отказался провести с семьей в Больцано хотя бы первые выходные. Брунетти злился, потому что злилась она. Раффаэле переживал разлуку с Сарой Пагануцци, утешаясь, впрочем, мыслью о том, что время пролетит быстро, а в лесу в горах растут грибы, которые можно собирать. Выказывая, как всегда, полнейшее бескорыстие, Кьяра печалилась не о себе. Ей было жаль, что папа, который так много работает, опять не сможет отдохнуть.

У них в семье было заведено, что каждый несет свои вещи. Но уж коль скоро Брунетти ехал только до Местре и у него не было вещей, то Паола, воспользовавшись случаем, немедленно сплавила ему свой тяжелый чемодан, а сама взяла только маленькую сумочку и сборник произведений Генри Джеймса – внушительных размеров кирпич, намекая Брунетти, что ей так и так было бы не до него. Поскольку было объявлено, что Брунетти понесет чемодан Паолы, сработал принцип домино. Кьяра переложила туда свои книги, а Раффи сунул в сумку Кьяры вторую пару горных ботинок, хотя Паола планировала заполнить освободившееся место «Священным источником» ^[20], решив, что в этом году она наконец-то найдет время его прочесть…

Они заняли одно купе поезда отправлением в 8.35. Десять минут спустя Брунетти должен был сойти в Местре, в Больцано поезд прибывал к обеду. Пока ехали через лагуну, почти не разговаривали. Паола удостоверилась, что у Брунетти в бумажнике есть телефон гостиницы, Раффаэле напомнил, что в следующую субботу Сара поедет этим же поездом, оставив Брунетти в недоумении по поводу того, обязан ли он тащить ее сумку тоже.

В Местре он поцеловал детей, Паола проводила его до дверей вагона.

– Приезжай в ближайшие выходные, Гвидо. Вообще, чем раньше, тем лучше.

Он улыбнулся, не желая говорить ей, насколько это невероятно: они даже не знали пока имени убитого. Поцеловав Паолу в обе щеки, он вышел на платформу и подошел к окну купе, где сидели дети. Кьяра уже ела персик. В купе вернулась Паола. Не глядя на дочь, она вынула носовой платок и подала ей. Поезд тронулся. Кьяра повернулась к окну, вытираясь, и увидела Брунетти. Ее лицо, перемазанное персиковым соком, вспыхнуло от радости, она подскочила к окну и закричала сквозь рев локомотива:

– Чао, папа, чао, чао!

Она вспрыгнула на сиденье, высунулась из окна, бешено замахала ему платком Паолы. Брунетти стоял на платформе и махал рукой вслед поезду, пока мог видеть этот маленький белый трепетный символ любви.

На пороге квестуры он столкнулся с сержантом Галло.

– У нас новости! Нашлись желающие опознать тело, – без предисловий заявил он.

– Кто? Когда?

– Сегодня утром позвонили в квестуру Венеции. Звонила синьора… – Он заглянул в бумагу, которую держал в руке, – некая синьора Маскари. Ее муж – директор венецианского филиала Банка Вероны. Он исчез в прошлые выходные.

– Так это неделю назад, – удивился Брунетти, – почему она спохватилась только сейчас?

– Он поехал в командировку. В Мессину. В воскресенье днем он уехал из дому, и с тех пор о нем ни слуху ни духу.

– Я все равно не понимаю, почему она ждала неделю.

– Да я с ней еще не разговаривал, я вообще ее не видел, сам только что пришел, – стал оправдываться Галло, хотя Брунетти и не думал его обвинять.

– А кто разговаривал?

– Я не знаю. Мне только что принесли записку, где сообщалось, что она едет в Умберто Примо, чтобы опознать тело, и будет там к девяти часам.

Они молча переглянулись; Галло отвернул манжету и взглянул на часы.

– Хорошо, – сказал Брунетти, – поехали.

По пути приключилась почти киношная по идиотизму история. Дороги в этот час были забиты. Объезжая пробку, водитель решил пробраться переулками и подъехать к больнице с черного хода. Но там было еще больше машин. Когда они добрались до больницы, оказалось, что синьора Маскари не только успела опознать тело своего мужа Леонардо, но и уехать на том же такси, что доставило ее из Венеции, в квестуру, где, ей сказали, полиция ответит на ее вопросы.

В конце концов, Брунетти и Галло вернулись в квестуру и застали там синьору Маскари, которая ждала их уже более получаса. Она одиноко сидела, прямая как палка, на деревянной скамейке у дверей кабинета Галло. Судя по одежде и манере держаться, это была женщина не только не молодая, но никогда и не бывшая молодой. Строгий костюм из темно-синего шелка, юбка ниже колена, очки. Насыщенный цвет костюма подчеркивал мертвенную бледность ее кожи. Когда они подошли, она повернула голову, блеснули рыжие крашеные волосы с красным отливом. Брунетти знал, что это любимая краска многих сверстниц Паолы. Легкий макияж не скрывал морщин в уголках глаз и рта, которые оставили на ее лице годы или несчастья, нельзя было сказать наверняка. Она встала и шагнула им навстречу. Брунетти протянул руку: