Необоснованные претензии - Коултер Кэтрин

— Минутку, — сказал спокойно Джонатан. — Моя невеста никак не может решить вопрос о своих денежных вкладах.

— Я положу этому конец, черт возьми! Перестань обращаться со мной покровительственно. Я не дурочка, а ты не супермен.

— Давай поженимся, Элизабет. Сейчас же. Он провел ладонями по ее рукам — вверх и вниз, слегка массируя.

— Послушай меня, я уже попал под прицел. Если Хантер охотится за тобой, он скоро узнает обо мне. Этот человек безумен. Разве ты не видишь, поженимся мы или не поженимся, что это уже не имеет значения? Мы не можем, — сказал он с расстановкой, глядя ей прямо в глаза, — мы не можем позволить диктовать нам правила игры и управлять нашей жизнью.

Элизабет почувствовала, что на глаза ей навернулись слезы. Она шмыгнула носом.

Джонатан притянул ее к себе.

— Я тоже напуган. Но я не хочу дрожать от страха в одиночестве.

Прижавшись к его плечу, она выругалась сквозь зубы, но достаточно громко, и Джонатан улыбнулся. Выражение лица миссис Эверет не изменилось, поэтому Джонатан решил, что она не слышала.

— О, черт бы тебя побрал, ладно, я согласна!

Через пятнадцать минут Джонатан и Элизабет Харли вышли из здания суда в Ньюкасле. Ни миссис Эверет, ни судья Коламбус не узнали Элизабет. Она благодарила Бога за это небольшое везение. Весь день Джонатан опасался, что газетчикам станет известно об их браке, но, когда это случилось, никто их не беспокоил.

Джонатан чувствовал себя потрясающе. Во время недолгой церемонии он совершенно забыл о Кристиане Хантере и надеялся на то, что Элизабет — тоже. Он сделал попытку улыбнуться.

— Сначала поедим или ты позволишь мне отвезти тебя обратно в хижину, чтобы дать волю своей похоти?

— Почему бы и нет? У меня такое чувство, что это неплохая мысль.

Часом позже они лежали перед огнем. Джонатан играл ее сосками, лаская их и чмокая при этом, что вызывало у нее смех. Затем он придвинулся ближе и начал целовать ее в губы, перемежая поцелуи с нежными и страстными словами.

И, доведя ее до оргазма, как всегда, не отрываясь, смотрел в ее лицо, думая: она моя жена. Моя на всю жизнь.

— Боже, — сказала Элизабет, чувствуя, как его тело соскользнуло с нее. — Мы оба мокрые, как свиньи.

— Свиньи, — сказал он и прикусил мочку ее уха.

— Никогда не думала, что у меня будет два мужа, — сказала Элизабет тихо, пытаясь думать вслух, чтобы проверить, не сон ли все это.

Он ничего не ответил, и она заподозрила, что он уснул. Его нога покоилась на ее бедре.

— Я никогда не предполагал, что у меня будет две жены, — сказал Джонатан, проводя рукой по ее телу и обнимая за талию. — Нам обоим повезло.

— Ты — это целый мир.

— И это наш медовый месяц. Как французы называют оргазм? Ах, да, маленькой смертью. Так вот, это наш медовый месяц. Завтра мы подумаем о настоящем мире, завтра, как говорила Скарлетт.

Но в этот момент он думал о своем автоматическом пистолете 22-го калибра, и пулях к нему, и о Кристиане Хантере. Где-то в глубине души Джонатан хотел, чтобы он явился, Джонатан хотел его уничтожить, чтобы Элизабет никогда больше не испытывала страх.

И тогда и он сам бы избавился от страха навсегда. К несчастью, он очень хорошо осознавал, что далеко не супермен.

Они уснули, лежа на одеяле между двумя валунами у самого океана. Над головой ярко светило солнце, и для декабря погода была немыслимо теплой, а вино довершило остальное.

Элизабет лежала, зарывшись головой в его плечо, а рука Джонатана обнимала ее бедро.

В какой-то момент между сном и бодрствованием солнце вдруг спряталось — его закрыла какая-то тень. Стало прохладно, зябко. Он притянул Элизабет ближе. Потом его глаза мгновенно раскрылись.

Он смотрел прямо в жерло автоматического черного пистолета. Потом его взгляд проследовал выше и уперся в лицо мужчины, державшего оружие. Человек выглядел изможденным, щеки его запали, будто он не спал неделю.

Кристиан Хантер.

Джонатан метнулся, чтобы попытаться встать.

— Даже и не думайте об это, Харли. Кристиан стоял и смотрел на него сверху вниз добрых десять минут. Последние два дня он следовал за ними по пятам, наблюдая, подглядывая ночью в окна, когда они занимались любовью; он видел их смеющимися и болтающими.

Он выжидал. Он хотел усыпить их бдительность. Элизабет дала этому человеку все то, в чем отказала ему. Отказала в любви и преданности. И в своем теле. Он пытался вспомнить, было ли такое, чтобы она смеялась вместе с ним.