Ты мне принадлежишь - Кларк Мэри Хиггинс

«Она старается быть объективной, — подумала Сьюзен, — но она не просто обеспокоена. Мне кажется, она напугана».

— Дело в том, Сьюзен, что Дуглас недвусмысленно дал мне понять, как он близок со своими кузенами. Теперь я припоминаю, что он начал рассказывать об их близкой дружбе только после того, как я сказала, что утратила связь с ними. Сегодня я заметила, что он подслушивает, когда разговаривала с вами по телефону. Дверь была приоткрыта, и я видела его отражение в застекленной дверце книжного шкафа. Я была просто поражена. Зачем ему это нужно? С какой стати ему за мной шпионить?

— Вы задали ему этот вопрос?

— Нет. Я плохо себя почувствовала, у меня просто не было сил с ним объясняться. Кроме того, я не хочу, чтобы он был настороже. Я собираюсь подвергнуть аудиторской проверке одну из заявок на грант, полученную нашим фондом. Мы рассматривали ее сегодня — это сиротский приют в Гватемале. Дуглас должен поехать туда на будущей неделе и представить отчет на следующем собрании попечителей. Когда я спросила, какую сумму они запрашивают, Дуглас вдруг заявил, что это был один из любимых проектов Регины. Якобы она сама ему об этом говорила. Он рассказывал так убедительно, словно они с Региной подробно обсуждали это.

— Но он ведь говорил, что не знает ее!

— Вот именно. Сьюзен, мне было необходимо поделиться этим с вами, потому что я вдруг поняла, что могло заставить Дугласа Лейтона покинуть вчера приемную столь внезапно.

Сьюзен догадалась, что собирается сообщить ей Джейн Кляузен: что Дуглас Лейтон побоялся встретиться лицом к лицу с Карен.

Через несколько минут Джейн Клаузен попрощалась и ушла.

— Я думаю, завтра утром мой доктор потребует, чтобы я легла в больницу и прошла новый курс лечения, — сказала она на прощание. — Я хотела сначала поделиться с вами своими соображениями. Мне известно, что в прошлом вы какое-то время работали заместителем окружного прокурора. По правде говоря, я сама не знаю, зачем рассказала вам о своих подозрениях: то ли мне хотелось получить совет психолога, то ли узнать от бывшего представителя юстиции в суде, что предпринять, чтобы открыть следствие.

Доктор Дональд Ричардс покинул студию сразу после передачи и слишком поздно понял, что Рина уже приготовила ему обед. Он отыскал телефон-автомат и набрал свой домашний номер.

— Забыл предупредить, что у меня дела в городе, — извиняясь, сказал он Рине.

— Доктор, почему вы всегда так поступаете, когда я готовлю для вас горячее?

— Этот же вопрос мне постоянно задавала жена. Вы не могли бы переставить еду на заднюю конфорку или что-то в этом роде? Я буду дома примерно через час.

Он улыбнулся сам себе. Потом, сообразив, почему глаза у него как песком засыпаны, снял очки, которыми пользовался только для чтения, и сунул их в карман.

* * *

Когда через полтора часа он добрался до дома и прошел прямо в кабинет, Рина уже поджидала его с обедом.

— Я оставлю поднос у вас на столе, доктор, — сказала она.

Его пациенткой в два часа дня была тридцатилетняя деловая женщина, страдающая анорексией^[13] в тяжелой форме. Это был ее четвертый визит. Ричардс слушал, делая краткие пометки в блокноте.

Пациентка наконец-то начала говорить с ним откровенно, рассказала, что в отрочестве страдала избыточным весом, и это было очень мучительно, тем более что ей никак не удавалось выдержать диету.

— Я любила поесть, но потом смотрела в зеркало и видела, что я с собой делаю. Я стала ненавидеть свое тело, а потом возненавидела еду за то, что она со мной сотворила.

— И вы до сих пор ненавидите еду?

— Терпеть ее не могу, но иногда думаю, как чудесно было бы пообедать — просто насладиться процессом. Я сейчас встречаюсь с одним человеком... у нас все серьезно, он очень дорог мне, но я понимаю, что рискую его потерять, если не сумею измениться. Он уже сказал мне, что устал смотреть, как я гоняю вилкой еду по тарелке.

«Мотивация, — подумал Дон. — Это всегда первый и главный шаг к любым переменам». Перед его мысленным взором мелькнуло лицо Сьюзен Чандлер.

Без десяти три он проводил пациентку и позвонил Сьюзен, рассудив, что она тоже устраивает десятиминутные перерывы между визитами пациентов. Ее секретарша сказала, что Сьюзен говорит по телефону.

— Я подожду, — сказал он.

— Боюсь, что на второй линии ее ждет еще один звонок.

— Ничего, я рискну.

Без четырех минут три он готов был отказаться от своей затеи. Пациент, назначенный на три, уже дожидался в приемной, но тут в трубке раздался немного запыхавшийся голос Сьюзен.