Апокалипсис Томаса - Кунц Дин

— В те дни это было долгое путешествие, четыре часа на «Моделе Т», удивительное приключение, особенно для женщины с маленьким мальчиком. Я до сих пор помню, какой оно вызвало у меня восторг.

Зазор между браслетом и запястьем позволял просунуть в него край полотенца. То есть, распилив сталь, ножовка наткнулась бы на материю, а не пустила мальчику кровь.

— Ее не удивило, когда у ворот нас встретил Паули Семпитерно. Он давно уже работал у отца телохранителем. Паули предупредил отца по телефону, прежде чем направил нас к особняку…

…Я не сомневался, что в моем распоряжении, как минимум, пятнадцать минут, возможно, и все двадцать. Раньше Клойс и его команда найти Викторию никак не могли…

— Маму изумило великолепие Роузленда. Она знала, что его убежище — не лачуга, но ни о чем таком не подозревала. Он ей ничего не рассказывал. Вел себя как диктатор. А она, как я и говорил, во всем ему подчинялась… до какого-то момента…

Проверив натяжение ножовки, я чуть подкрутил регулировочный винт.

— Сондра и Гленда жили в гостевом крыле. Мой отец сказал матери, что это крыло для слуг, и они послушно играли роль служанок все то время, которое она провела в Роузленде. Разумеется, это крыло не предназначалось ни для гостей, ни для слуг. На самом деле там жили шлюхи…

…Я никак не мог свыкнуться с тем, что такие слова произносит вроде бы девятилетний мальчик. Поднялся со скамеечки и наклонился к Тимоти, чтобы приступить к его освобождению.

— Мама видела конюхов и тренера, которые приходили ежедневно, чтобы позаботиться о лошадях, но не жили в поместье. И она никак не могла понять, как две служанки, повар и несколько охранников управляются с таким огромным поместьем. И где садовники для всех этих лужаек и клумб?

Браслет состоял из трех рядов звеньев, как, впрочем, и любой часовой браслет. С крайними рядами справиться не составляло труда, с центральным, более прочным, предстояло повозиться: толщина превышала четверть дюйма.

— Отец сказал ей, что у садовников выходной день, у всех одновременно, хотя приехали мы в четверг. Он также сказал, что большая команда горничных приходит три раза в неделю, но постоянно в доме работают только Сондра и Гленда…

Чтобы посмотреть, как ножовка будет справляться со сталью, но не сильно нажимая, чтобы не сломать зубья, я провел ею вперед…

— Я не знаю всего, что он сказал матери, но, думаю, она поняла, что отец лжет.

…Сначала я совершал только поступательные движения, пока не появилась достаточно глубокая линия надреза, потом начал водить ножовку взад-вперед…

— В тот же день, где-то после полудня, он согласился отдать ей Мага. Но она настаивала на том, чтобы уехать в Малибу вместе с лошадью, а договориться о перевозке уже не получилось. Мы остались на обед и на ночь…

…Чтобы ножовка не выскакивала из надреза, требовалось сосредоточиться, и я не решался бросить на Тимоти даже один взгляд, но его слова вызывали череду образов, так что я вроде бы не только слушал, но и наблюдал за ходом его рассказа.

В ту роковую ночь ему выдали подушки и одеяла и уложили на диван в гостиной апартаментов отца, расположенных в западном крыле. Его родители удалились в спальню в тех же апартаментах.

Хотя и устав, Тимоти долго не мог заснуть. На новом месте ему было как-то не по себе, хотя он не мог объяснить, в чем причина. Потом все-таки заснул, но спал очень чутко и проснулся ночью, когда отец, в халате и шлепанцах, прошел через гостиную к двери и вышел в коридор.

Большой поклонник детективных радиопередач, мальчик заподозрил какую-то тайну и решил сыграть роль детектива. Спрыгнул с дивана, поспешил к двери, тихонько открыл ее и выскользнул в коридор.

Последовал за отцом, но держался так далеко, что дважды едва не потерял его из виду, а на третий раз все-таки потерял. Тимоти еще долго бродил по огромному особняку-лабиринту, благо по небу плыла полная луна и света, который проникал через большие окна, хватало.

Через какое-то время, сам того не зная, он пришел в гостевое крыло на первом этаже, где в коридоре горел свет. Услышал голоса в одной из комнат: одна женщина мягко смеялась, вторая хныкала.

Подслушивая у двери, иногда разбирая приглушенное слово, раздающееся среди криков и стонов, как мужских, так и женских, которые могли свидетельствовать и о наслаждении, и о боли, юный Тимоти все более убеждался, что в этом особняке происходит что-то странное и очень важное.

Героев радиосериалов, которыми он восхищался, отличали ум, смелость и отвага. Они никогда не боялись за себя и никогда не отступали. А поскольку всегда использовали шанс, который им предоставлялся, обязательно побеждали.

Он решился приоткрыть дверь.

За ней оказалась погруженная в сумрак гостиная, далее освещенная спальня, дверь в которую оставалась открытой.

Словно притягиваемый магнитом, мальчик пересек гостиную, бесшумно двигаясь на бледно-персиковый свет, идущий от двух ламп под шелковыми абажурами, которые стояли на прикроватных столиках.

На пороге спальни он остановился, увидев в кровати своего отца, Сондру и Гленду. Он был слишком юным, да еще жил в тот гораздо более невинный век, чтобы понять, что происходит, но он, может, и понял бы, если б не собачий ошейник на шее и не черные шелковые шнуры, которыми привязали Сондру к стойкам кровати.

Но особенно странным показалось ему присутствие Чиань Пу-ю, в наши дни известного как Джэм Дью. За предыдущие год-другой Тимоти несколько раз видел его в компании Клойса.

Потом он узнает, что Чиань Пу-ю был очень богатым человеком с интересами в Гонконге и Англии. Чиань и Константин встретились в Лондоне, где провели какое-то время с Алистером Кроули[34], знаменитым мистиком и главой секты, который называл себя Зверем из Откровения.

В ту ночь 1925 года Чиань Пу-ю сидел по другую сторону кровати от открытой двери и наблюдал за этой троицей. Одетый очень странно. Тимоти не помнил, во что именно был одет Чиань, потому что его поразило другое: мужчина, гораздо старше Константина, теперь вдруг помолодел на много-много лет.

В недоумении Тимоти простоял у порога, окутанный тенями, еще с минуту, испытывая одновременно отвращение, влечение и нарастающий страх, хотя он и не знал, перед чем именно.

И тут Тимоти показалось, что взгляд Чианя сместился с кувыркающийся на кровати троицы на него. Когда Чиань улыбнулся, мальчик понял, что его увидели, и убежал.

К тому времени, когда он вернулся в спальню второго этажа, где спала его мать, странная привлекательность увиденного в гостевом крыле уступила место ужасу. Хотя Сондра вроде бы и не боялась, мальчик подумал, что они убивали ее.

Ему с большим трудом удалось разбудить мать, потому что, как он узнал позже, за обедом отец подсыпал ей снотворного, и по прошествии многих часов оно все еще действовало. Но он ее разбудил и рассказал, по-детски, что видел.

Осознав, что ее затуманенный разум — следствие лекарства, Марта решила, что уезжать им надо немедленно. Если ее муж мог так поступить с ней, а потом заниматься тем, что видел ребенок, тогда он способен на что угодно. За годы, прошедшие после свадьбы, она не раз замечала в нем тревожащую жестокость, которую он всегда пытался скрыть. Без задержки она схватила пальто мальчика и поспешила с ним вниз.

Когда они вышли из дома через парадную дверь и не нашли на подъездной дорожке «Модель Т», Марта не знала, где искать автомобиль, потому что не видела гаража. Потом до нее дошло, что ключа в замке зажигания не будет, даже если автомобиль и удастся отыскать.

Зато она знала, где конюшни, а потому могла найти Мага, своего любимого жеребца фризской породы. Ему ключ не требовался.

Хотя юный Тимоти дрожал от страха и едва передвигал ноги, хотя его мать еще боролась с туманом, застилавшим разум, они понимали, что Константин к этому времени уже может их искать. Позже мальчик узнал, что Чиань Пу-ю сидел обдолбанный и, увидев излишне любопытного мальчонку, не сразу сообразил, к каким это может привести последствиям. Вместо этого он принялся представлять себе, какую роль сможет сыграть девятилетний мальчик в их групповухе.

Под полной луной мать и сын спешили к конюшне. Марте, опытной наезднице, седло особо и не требовалось, поэтому она не стала возиться с упряжью. Встала на табуретку конюха, уселась на жеребца, подтянула сына, посадила перед собой, велела крепко держаться за гриву. Сама схватилась за нее правой рукой, левой обняла Тимоти, и они трусцой направились к въездным воротам, не рискуя перейти на галоп, опасаясь, что мальчик может свалиться с лошади. Особняк они огибали по широкой дуге.

Сторожка ночью пустовала. Охранник приходил только ранним утром, чтобы впустить конюхов. Марта собиралась открыть ворота, добраться до города, найти человека, которого она знала и кому доверяла — может, даже обратиться к властям — и написать заявление, что муж подсыпал ей снотворное и занимался чем-то непристойным на глазах их юного сына…