Крутой вираж - Фоллетт Кен

— Картина мрачная. Мы не можем защищать собственную страну, мне даже летать не разрешают. Наци захватили все. Сопротивляются только британцы, да и те из последних сил.

— Но кто-то же должен был начать сопротивление.

Арне хмыкнул:

— Если бы и начал и я об этом знал, я бы все равно не мог тебе ничего сказать, так ведь?

И Арне под дождем ринулся к дому.

2

Гермия Маунт взглянула на свой обед, состоявший из обуглившихся сосисок, водянистого картофельного пюре и разваренной капусты, и с тоской подумала о баре неподалеку от копенгагенского порта, где подавали селедку трех видов, салат, маринованные огурчики, теплый хлеб и пиво.

Она выросла в Дании. Ее отец, английский дипломат, женился на датчанке. Раньше Гермия работала в британском посольстве в Копенгагене, сначала секретарем, потом помощником морского атташе — агента британской разведки МИ-6. Когда отец умер, мама переехала в Лондон, а Гермия осталась в Дании — отчасти из-за работы, но главным образом потому, что обручилась с датским летчиком Арне Олафсеном.

Девятого апреля 1940 года Гитлер оккупировал Данию. Гермию вместе с группой британских чиновников вывезли на специальном дипломатическом теплоходе в Лондон.

Теперь тридцатилетняя Гермия заведовала в МИ-6 отделом Дании. Вместе с другими сотрудниками ее эвакуировали из лондонской штаб-квартиры в большой загородный особняк в семидесяти километрах от столицы. Столовой здесь служил разборный барак фирмы «Ниссен».

Гермия подцепила вилкой немного пюре и заставила себя его проглотить. Тут она увидела, что в ее сторону идет, прихрамывая, мужчина примерно ее лет с чашкой чая в руках.

— Позвольте к вам присоединиться, — сказал он дружелюбно и, не дожидаясь ответа, уселся напротив. — Меня зовут Дигби Хор. А кто вы, я знаю.

— Вы в каком отделе работаете?

— Я, собственно говоря, из Лондона.

Это не было ответом на ее вопрос. Она отодвинула в сторону тарелку.

— Вам не нравится здешняя еда? — поинтересовался он.

— А вам?

— Я допрашивал летчиков, которые были сбиты над Францией и вернулись домой. Мы думаем, что это мы терпим лишения, а лягушатники-то на самом деле голодают.

— Лишения — это одно, а плохо приготовленная еда — другое.

— Меня предупреждали, что вы особа язвительная.

— А что еще вам обо мне наговорили?

— Что вы блестяще владеете английским и датским. Полагаю, поэтому вас и назначили начальником датского отдела.

— Нет. Причина одна — война. Прежде ни одной женщине не удавалось подняться в МИ-6 выше секретаря. У нас, видите ли, отсутствовало аналитическое мышление. Но с начала войны наши мозги претерпели значительные изменения, и мы стали способны исполнять работу, которая раньше была доступна лишь мужчинам.

— Я тоже это заметил. Чудеса случаются и в наше время.

— Зачем вам было выяснять, кто я и что я?

— По двум причинам. Во-первых, вы — красивая женщина.

Ему удалось-таки ее удивить. Мужчины не часто называли ее красивой. Изредка — привлекательной, иногда — необычной, а чаще всего — эффектной. У нее было продолговатое лицо, жесткие темные волосы, тяжелые веки и излишне длинный нос.

— А какова вторая причина?

— Вы не согласитесь сходить со мной куда-нибудь?

— Вот это нет. Я помолвлена.

— И кто же этот счастливчик?

— Летчик датской армии.

Дигби заговорил тихо, но сосредоточенно:

— Прошу вас, взгляните на это. — Он достал из кармана лист бумаги и протянул ей. Это была расшифровка вражеской радиограммы. — Вы ведь говорите по-немецки?

Она внимательно прочитала написанное.

— Информация от Фрейи?

— Вот это нас и озадачило. В немецком такого слова нет. Я думал, может, это на каком-нибудь из скандинавских языков.

— В некотором смысле — да. Фрейя — это скандинавская богиня.

— А-а-а… — задумчиво протянул Дигби. — Что ж, это уже кое-что, хотя далеко мы не продвинулись.

— А в чем дело?

— Мы теряем слишком много бомбардировщиков.

Гермия нахмурилась:

— Я читала в газетах о последнем рейде — пишут, что все прошло успешно.

Дигби молча посмотрел на нее.

— А, понимаю. Сколько же мы потеряли самолетов?

— Пятьдесят процентов.

— Боже мой! — Гермия отвела взгляд. — Если так будет продолжаться…

— Вот именно.

Она снова взглянула на расшифровку: