Утраченный символ - Браун Дэн

– Ученый с мировым именем! – ответил Лэнгдон. – Алхимик, член Лондонского королевского общества, розенкрейцер, а свои самые секретные научные труды он подписывал псевдонимом "Jeova Sanctus Unus"! – Единый истинный Бог? Скромняга… – съязвила Кэтрин.

– Гений! – поправил Галлоуэй. – Во-первых, он, как и древние адепты, считал себя равным Богу. А во-вторых, шестнадцать букв фразы "Jeova Sanctus Unus" при перестановке как раз и дают его имя в латинской транскрипции, так что псевдоним выбран идеально. Кэтрин задумалась.

– "Jeova Sanctus Unus" – это анаграмма латинской транскрипции имени известного алхимика?

Лэнгдон, отыскав на столе карандаш и лист бумаги, принялся изображать, попутно объясняя:

– В латыни буквы J и I взаимозаменяемы, то же самое с V и U… Поэтому из Jeova Sanctus Unus идеально складывается имя нашего ученого. И Лэнгдон одну за другой написал шестнадцать букв: Isaacus Neutonuus. – Думаю, ты о нем слышала, – подмигнул он Кэтрин, вручая листок.

– Исаак Ньютон? – прочла Кэтрин вслух. – Так вот на что намекала гравировка пирамиды!

Лэнгдон на секунду перенесся мыслями в Вестминстерское аббатство, на пирамидальное надгробие могилы Ньютона, где на него самого когда-то снизошло озарение. "И вот великий ученый снова выходит на сцену".

Разумеется, совпадение не случайно. Пирамиды, тайны, наука, древняя мудрость… все взаимосвязано. Имя Ньютона неизбежно привлекает искателей тайных знаний.

– Исаак Ньютон, – продолжил рассуждения Галлоуэй, – должен навести нас на мысль, как расшифровать пирамиду. Каким образом, предположить не берусь, но…

– Гениально! – округлив глаза, воскликнула Кэтрин. – Вот как мы преобразуем пирамиду! – Ты догадалась?

– Да! Как же мы просмотрели? Ведь разгадка прямо у нас под носом. Простейший алхимический процесс. Сейчас я преображу эту пирамиду, опираясь на самые обыкновенные законы физики. Законы Ньютона. Лэнгдон силился понять, что она имеет в виду.

– Декан Галлоуэй, – обратилась Кэтрин к старику, – вы читали надпись на перстне и наверняка помните…

Д. Браун. "Утраченный символ"

– Стойте! – Декан поднял палец, призывая к молчанию, и слегка склонил голову, будто прислушиваясь. Затем резко поднялся на ноги. – Друзья мои, пирамида открыла нам еще не все свои тайны. Не знаю, к чему ведет мисс Соломон, но, коль скоро ей известно, что делать дальше, моя задача выполнена. Собирайте вещи, а мне больше ни слова. Оставьте меня во мраке неведения. Пусть мне будет нечего скрывать, если вдруг нашим гостям вздумается выбивать из меня информацию силой. – Гостям? – Кэтрин тоже прислушалась. – Никого нет… – Будут. – Галлоуэй направился к двери. – Торопитесь!

Вышка сотовой связи посылала сигнал на разбитый вдребезги телефон, который валялся посреди Массачусетс-авеню. Безуспешно. Вызов был переадресован на голосовую почту.

– Роберт! – выкрикнул в панике Уоррен Беллами. – Вы где? Позвоните! Тут что-то ужасное творится!

Д. Браун. "Утраченный символ"

Стоя у каменного стола в лазоревом свете подвальных ламп, Малах продолжал приготовления. В животе заурчало, но он не обращал на это внимания. Давно позади те дни, когда он подчинялся зову плоти. "Преображение требует жертвы".

По примеру многих избравших путь развития духа, Малах принес благороднейшую из жертв. Процедура кастрации оказалась менее болезненной, чем он представлял. И, как выяснилось, довольно распространенной. Ежегодно хирургической кастрации (орхиэкто-мии) подвергаются тысячи мужчин по самым разным причинам: смена пола, стремление обуздать сексуальные аппетиты или в силу глубоко религиозных соображений. Малахом двигали мотивы самого высокого порядка. Подобно мифическому Аттису, который оскопил себя, Малах понимал, что достичь бессмертия можно лишь окончательно порвав с гендер-ной принадлежностью. "Андрогины суть единение".

Сегодня на евнухов смотрят косо, а вот древние осознавали, какие силы высвобождаются в результате трансмутационной жертвы. Ранние христиане слышали, как, согласно Матфею (19:12), сам Иисус превозносил ее достоинства: "И есть скопцы, которые сделали сами себя скопцами для Царства Небесного. Кто может вместить, да вместит".

Питер Соломон тоже пожертвовал куском плоти… Впрочем, кисть руки – ничтожная плата за участие в великих свершениях. К концу дня Соломон принесет гораздо большую жертву. "Чтобы создать, я должен разрушить". Такова природа полярности.

Питер Соломон, вне всяких сомнений, заслужил тот жребий, что выпал ему сегодня. По делам и расплата. Когда-то он сыграл ключевую роль в том, как сложился земной путь Малаха. И именно поэтому ему уготована не менее важная роль в великом преображении. Этот человек заслужил всю боль и ужас, которые ему предстоит испытать. Питер Соломон вовсе не тот, кем его считают. "Он пожертвовал собственным сыном".

Когда-то Питер Соломон поставил своего сына, Закари, перед невозможным выбором – богатство или мудрость. "Закари выбрал неправильно".

Это решение стало первым шагом по пути, который в конце концов завел юношу в бездну ада. "Тюрьма "Соганлик".

Закари Соломон погиб в турецкой тюрьме. История стала известна всему миру… но о том, что Питер Соломон имел возможность спасти сына, не знал никто. "Я там был, – вспоминал Малах. – Я все слышал".

Та ночь врезалась ему в память навечно. Своим суровым решением Соломон отнял жизнь у сына, Зака, – и подарил ее Малаху. "Кто-то должен умереть, чтобы другие жили".

Освещение в комнате начало менять оттенок, и Малах осознал, что час уже поздний. Закончив приготовления, он направился к лесенке, ведущей наверх. Пора уделить немного внимания и земным делам.

Д. Браун. "Утраченный символ"

"Все явит тридцать третий градус!" – мысленно твердила Кэтрин на бегу. – Я знаю, как преобразить пирамиду". Весь вечер разгадка лежала буквально на поверхности, прямо под носом.

Кэтрин с Лэнгдоном бежали по пристройке, ориентируясь по указателям с надписью "Клуатр". Как обещал декан, вскоре они выскочили во внутренний двор, окруженный массивными каменными стенами.

Клуатр Национального собора представлял собой пятиугольный садик с бронзовым постмодернистским фонтаном в обрамлении арочных галерей. Плеск воды, отражающийся эхом от каменных арок, показался Кэтрин чересчур резким и громким. И тут она поняла, что шумит не фонтан, а… – Вертолет! Ночное небо прорезал яркий луч. – Быстро, в галерею!

Слепящий свет поискового прожектора залил крохотный клуатр, но Кэтрин с Лэнгдо-ном метнулись на другую сторону и, скользнув под готической аркой, нырнули в тоннель, ведущий к наружной лужайке, и затаились. Вертолет пролетел над ними и начал описывать широкие круги над собором. – Выходит, Галлоуэй не ошибся насчет гостей, – проронила изумленная Кэтрин. "Чем слабее зрение, тем тоньше слух". Сама она, наоборот, почти оглохла от стука собственного сердца. – Нам сюда. – Лэнгдон подхватил саквояж и двинулся по проходу.

На прощание декан Галлоуэй выдал им один-единственный ключ и подробные инструкции. Короткий тоннель остался позади, и от цели беглецов отделяла широкая лужайка, залитая светом прожектора от кружащего над головой вертолета. – Не перебраться…

– Стой… смотри! – Лэнгдон указал на черную тень, накрывающую лужайку слева. Сначала расплывчатая, бесформенная, она быстро росла, надвигаясь на них, обретая очертания, обрушиваясь, вытягиваясь, и наконец превратилась в огромный черный прямоугольник с двумя длиннющими шпилями. – Это же фасад собора перекрывает луч прожектора! – догадался Лэнгдон. – Они садятся у входа! Лэнгдон схватил Кэтрин за руку. – Вперед!

К декану Галлоуэю вернулась давно утраченная легкость поступи. Оставив позади сре-докрестие, он шел по главному нефу к нартексу и западному порталу.

До него доносился шум вертолета, зависшего перед собором. Декан вспомнил то время, когда он еще различал цвета, и представил, как пронзает окно-розетку луч прожектора, рассыпая калейдоскоп огней по всему пресвитерию. Как ни странно, непроницаемый мрак, ставший обителью Галлоуэя, расцветил для него жизнь по-новому. "Сейчас я вижу даже лучше, чем раньше".

Галлоуэй начал служить Господу с ранних лет и на всю жизнь проникся огромной – какую только способен испытывать человек – любовью к церкви. Как и многие его коллеги, всецело отдавшие себя Господу, священник не отличался крепким здоровьем. Все его жизненные силы ушли на то, чтобы нести свое слово сквозь шум невежества. "А чего я ждал?"

Д. Браун. "Утраченный символ"

В борьбе за власть уже многие сотни лет – от Крестовых походов и Святой инквизиции до современной политики Соединенных Штатов – именем Иисуса Христа прикрывались, словно щитом. Испокон веков невежды кричали громче всех, подчиняя своей воле простодушную толпу. Свои мирские желания они подкрепляли цитатами из Писания, в котором не понимали ровным счетом ничего. Они кичились нетерпимостью к инакомыслящим как доказательством своих убеждений. И теперь, по прошествии веков, человечество окончательно вытравило всю изначальную красоту образа Христа.