Не плачь, моя леди - Кларк Мэри Хиггинс

Но тут выскочила медсестра:

– Мистер Михан! Скорее! Ваша жена пытается что-то сказать! Послушайте ее!

Скотт вбежал следом. Эльвира мучилась, стараясь выговорить что-то.

– Гол… Го…

– Я тут, золотко! – Вилли схватил ее за руку. – Я тут!

Нет, слишком сильное напряжение. Она так устала. Ужасно хочется спать. Если бы она могла выговорить хоть слово… предупредить их. С неимоверным усилием Эльвира наконец выговорила это слово. Сказала громко, даже сама себя услышала.

– Голоса!..

7

Послеполуденные тени сгущались. Не замечая времени, Элизабет слушала Эльвирины записи. Иногда останавливалась и проматывала ленту назад. Блокнот был исчеркан пометками.

Вопросы, казавшиеся такими бестактными, на самом деле задавались весьма умно. Элизабет вспомнила, как она сидела тогда за столом с графиней, жалея, что не слышит разговоров за столом Мин. Теперь – пожалуйста. Некоторые голоса приглушены, но слышны достаточно четко, заметны наигрыши, увертки, попытки сменить тему.

Элизабет принялась систематизировать свои записки, отводя каждому собеседнику отдельную страничку. Внизу каждой она написала всплывшие вопросы. После третьей пленки ей показалось, что перед ней просто клубок путаных бессмысленных реплик.

«Лейла, как бы мне хотелось, чтобы ты была рядом. Ты бывала циничной, но как часто оказывалась права насчет людей. Ты видела сквозь маски их подлинные лица. Что-то не так. Но я никак не могу уловить что? Так что же?!»

Ей показалось, что она слышит ответ Лейлы, как будто та находится в комнате. «Ради всего святого, Ласточка! Люди не те, кем прикидываются! Слушай, как следует! Думай сама! Сколько раз я учила тебя этому!»

Элизабет как раз собиралась вставить последнюю кассету из Эльвириной брошки, когда зазвонил телефон. Хельмут.

– Ты оставила мне записочку…

– Да, Хельмут. Зачем ты шел к Лейле в тот вечер? Когда она погибла?

У барона перехватило дыхание.

– Элизабет, не стоит об этом по телефону. Можно зайти к тебе сейчас?

Элизабет поскорее спрятала магнитофон и кассеты. Она не собиралась посвящать Хельмута в свое открытие.

Впервые военная выправка покинула Хельмута. Он сел напротив нее, ссутулив плечи. Тихо, торопливо – стал заметен его немецкий акцент – он рассказал ей то же, что и Минне. Автор пьесы, он шел умолять Лейлу не бросать спектакль.

– Ты снял деньги со швейцарского счета Минны.

– Минна тоже догадалась, – кивнул он.

– А может, давно знала? И посылала анонимки специально, чтобы выбить Лейлу из седла? Провалить спектакль? Мин лучше всех понимала эмоциональное состояние Лейлы.

– Как хитроумно! – Глаза барона округлились. – Да, очень в духе Минны. Значит, возможно, она давно знает, что денег не осталось? И просто наказывала меня?

Элизабет не скрывала отвращения.

– Не разделяю твоего восторга, если это и правда проделки Мин. – Подойдя к столу, она взяла чистый блокнот. – Ты слышал, как Тед боролся с Лейлой?

– Да.

– А где был ты? Как вошел? Долго ли простоял у двери? И что именно ты слышал?

Элизабет сосредоточилась только на записывании слов. Писала механически: Хельмут слышал, как Лейла умоляла не убивать ее. И даже не попытался помочь ей.

Когда барон закончил, на его гладком лице блестела испарина. Элизабет хотелось, чтобы он побыстрее ушел, но, не утерпев, она бросила:

– А если вместо того, чтобы удирать, ты вошел бы в квартиру? Может, Лейла осталась бы жива? Теду не надо было признаваться в убийстве, пытаясь смягчить наказание… Если бы ты думал не только о себе…

– Нет, Элизабет! Ничему я не помог бы. Все случилось в считанные секунды. – Глаза барона широко раскрылись. – Но разве ты не слышала? Признание в убийстве не принимают. Сегодня уже напечатано во всех газетах. Второй очевидец видел, как Тед поднял Лейлу над перилами, держал ее так какое-то время, прежде чем сбросить. Окружной прокурор намерен добиваться для Теда пожизненного заключения.

Лейла упала не случайно, отбиваясь. Тед поднял ее над перилами и сбросил нарочно… Значит, умирала Лейла на несколько секунд дольше. Страшнее худших страхов Элизабет. Я буду рада, твердила она, если ему дадут максимальное наказание. Рада, что я могу свидетельствовать против него.

Ей отчаянно захотелось остаться одной, но она заставила себя задать барону последний вопрос: